25.08.2011 в 21:14

Пишет  (Sammy):

Со съёмок 7.05, еще порция фоток

©

---

---

мой Патька!!!

это для Юли-сумерки!!давнишняя подруга-привет!!моя первая любовь-Робка!!!всегда в сердце!!

@темы: патька

---

смотреть.желательно в наушниках.просто мультик.проматывайте вниз

comic.naver.com/webtoon/detail.nhn?titleId=3502...

---

@темы: j2

---

ода винцесту!!!такая няка...ммм...

Ксанка спасибо за наводку!

---

кинк-фест

заявка 7.68.нереальное исполнение!! Нашел, - неожиданно провозгласил Бобби. – Но боюсь, вам это не понравится...
Охотники третий день сидели в забитой книгами комнатке, пытаясь отыскать в обширной библиотеке Бобби способ остановить Кастиэля, провозгласившего себя новым богом. Попутно на полках были найдены: одно из первых изданий Марсельского таро, пачка винтажных порно-открыток с бравыми усатыми молодцами и увесистыми барышнями в полосатых чулках (Сэм, осторожно оглянувшись, вернул находку на место), а также «Некрономикон» Абдула Аль-Хазреда и давно забытая бутылка виски, которой Бобби обрадовался, как родной дочери. Словом, было сделано много интересных открытий, но все они не имели никакого отношения к делу. До этого момента.
- Рассказывай, - поторопил Дин.
Бобби пошелестел страницами.
- Где это было… Вот: лишить божество силы можно, если, цитирую, «возлечь с ним, в огне и сладости, и взять себе от его благодати». Проще говоря, трахнуть его.
Дин и Сэм, за годы охоты познакомившиеся с ритуальной магией не понаслышке, даже бровью не повели. Только заглянули в книгу, которую держал Бобби, одновременно с двух сторон.
- Так и написано – лишить силы?
- Ну да, смотри - «и тогда расточатся силы его».
- Ага…
- Ну что же, - Бобби захлопнул пыльный том. - Осталось заманить Кастиэля сюда, а дальше бункер к вашим услугам.
Братья переглянулись.
- Ну нет, это… нет, - решительно замотал головой Сэм.
- Исключено, - кивнул Дин. – Нам, конечно, приходилось делать сомнительные вещи, но это уж слишком…
- Не знаю, парни, - пожал плечами Бобби. - Уговорить его возлечь по старой дружбе вам вряд ли удастся. Он сам сказал, что со смертными его больше ничто не связывает.
Деликатное покашливание заставило охотников обернуться. Кроули сидел на краю стола и изящно поигрывал бокалом виски.
- Здравствуйте, мальчики. И ты тоже, душа моя.
Бобби в ответ на приветствие только скривился.
- Слышал, у вас небольшое затруднение.
- «Слышал», надо думать, означает, что ты тут подслушиваешь уже давно.
Кроули вздернул бровь, признавая справедливость аргумента.
- Я действительно только что с интересом прослушал ваш диспут. Но позвольте заметить - я не хочу никого обидеть, - вы просто люди. Смертные. Вы мыслите ограничено. А значит, не в состоянии постичь, фигурально выражаясь, божественную психологию.
- Божественная психология, - хмыкнул Сэм. – В каком университете преподают эту дисциплину?
- В Саламанке, - тонко ухмыльнулся демон.
- Кроули, хватит тянуть, - рыкнул Дин. - Если что-то знаешь, выкладывай.
- Ах Дин, - пропел Кроули. - Горяч и нетерпелив, как всегда. Покойному Аластору так это нравилось… Помню, за стаканчиком слёз девственниц он мне рассказывал… Но не буду утомлять вас старыми байками, - притворно спохватился он, заметив, что Дин потянулся к кочерге. – О чем это я? Ах да. Соблазнить нашего нового бога вам вряд ли удастся. Взять силой, хм, хотел бы я на это посмотреть – тем более нет. Однако вы забываете об одном - никакое божество, древнее или юное, не устоит перед жертвоприношением.
– То есть?
- Предложите ему себя.
Выражение лица у братьев стало таким, что Кроули досадливо закатил глаза.
- В переносном смысле, разумеется.
Замешательство на лицах братьев никуда не делось.
- Предложите, - развил мысль Кроули, - как вино и мед. Как благовония и цветы. Ритуальное подношение. Почитание. Ну?..
Перед мысленным взором Дина промелькнул образ Сэма, лежащего на алтаре в белой ночной рубашке, в лучших традициях дешевых ужастиков, и он заржал. Сэм видимо догадался, о чем подумал брат, и бросил на него мрачный взгляд. Потом сказал:
- Но мы думали, он… как бы… самодостаточен. Я имею в виду, жертвы и почести питают богов, придают им силу, но Кастиэль сейчас и без того обладает мощью миллионов душ…
Кроули бросил на него взгляд, в котором крупными буквами читалось «Ах, эти бестолковые смертные».
- Послушай, Сэм. Представь себе, что ты в общем и целом не голоден. Может быть, недавно пообедал, может быть, съел сандвич по дороге. Словом, голод тебя в данный момент не терзает. И тут перед тобой ставят восхитительный десерт. Неужели ты откажешься?
- Ага, - протянул Дин. – Понятно. Так значит, наша задача заманить Кастиэля…
- Для этого достаточно будет просто позвать, - поправил Кроули.
- И предложить ему, э-ээ, десерт?
Тут уже заржал Сэм. Хотя что он там себе представил, бог весть.
- Именно. Ну а когда наше новоявленное божество расслабится, вы поменяетесь с ним ролями. Нападение пирожных-убийц, кошмар фотомодели.
- А если он не поддастся и просто размажет нас по стенке?
- Мальчики, - развел руками Кроули. – Сделать так, чтобы он поддался – это уж ваша задача. Могу утешить вас тем, что динамика таких превращений неплохо изучена, и в начале цикла обратившийся обычно ближе всего к хтоническим женственным богиням. Так что шансы у вас есть. Но на всякий случай вот, держите. Редкая вещь, не тратьте понапрасну.
- Что это?
- Трава из Армагеддонской долины, собрана в 1457 году до рождества сами знаете чьего. Воскуренная около высших сущностей, связывает их и ослабляет.
- Я смотрю, ты неплохо подготовился, - заметил Дин, забирая бумажный пакет.
Кроули отвесил издевательский поклон.

Подготовка заняла несколько дней, и все это время братьев не отпускало ощущение, что они попали в театр абсурда. Абсурдным было все, начиная с выбора места для задуманного действа – оба единодушно согласились, что для такого призывать Кастиэля в мотель не годится, но где тогда? Провести ритуал в лесу или в поле? Не пойдет, слишком много неконтролируемых факторов. Или снять номер в гостинице поприличнее? Ангелы, кажется, неравнодушны к вульгарной роскоши, лепнине с позолотой и картинам эпохи рококо…
- Ну да, потратить на это последние деньги и почувствовать себя идиотами, - ворчал Дин.
– Дин, мы в любом случае будем чувствовать себя идиотами, - отвечал Сэм. - Потому что нормальные люди не делают то, что собираемся сделать мы. Предлагаю вопрос идиотизма больше не обсуждать и перейти к делу.
В конечном итоге сошлись на том, что вызов будут проводить в доме у Бобби – не слишком романтично, зато надежно. Бункер, опять же. Потом Дина осенила еще одна идея.
- А нам понадобится какой-нибудь, э-ээ, антураж?
- Ты о чем? – подозрительно нахмурился Сэм.
- Ну там, я не знаю, свечи, вино, цветы...
- Чтобы было похоже на романтическое свидание?
- Нет, Саманта, чтобы поставить на алтарь. Он же бог.
- Тогда уж лучше сливки, мед и оливковое масло.
- Это еще зачем?
Сэм в ответ только зарделся и пробормотал что-то невнятное. За это время он успел изучить несколько книг о тантрических утехах – то ли сработал комплекс прилежного ученика, то ли не шли из головы вскользь брошенные Кроули слова о хтонических богинях. Дин, застав его за этим чтением, хотел было поглумиться, но после того, как младший мрачно заметил: «Смеяться будешь, когда у нас ничего не получится», передумал.

Наконец все было готово.
В бункер было страшно заглядывать – внутри повсюду торчали цветы в бутылках от виски и консервных банках. Откуда-то появились два фикуса в кадках и герань – Сэм подозревал, что это дело рук Кроули, который откровенно наслаждался происходящим и давал ехидные советы. Он хотел их убрать, но в суматохе позабыл. Безумия в обстановку добавляли разноцветные свечи, на весь дом пахнущие розами, ванилью и илангом (Дин, отправленный за покупками, проявил дурацкое чувство юмора – видимо, от нервов). На алтаре стояли чаши с оливковым маслом и медом, при взгляде на которые Сэм краснел, а Дин начинал неестественно ухмыляться.
- Надо было дожить до такого позора на старости лет… Сводничаю и подслушиваю, - проворчал Бобби, которого поставили на дежурство у курильницы с мегиддской травой, и с усилием захлопнул за Винчестерами тяжелую дверь бункера.
- Ну-ну, - подначил Кроули, материализовавшийся рядом. – Уверен, мы услышим много интересного.

URL


Лязгнул последний засов.
- Так, Дин, - строго поднял палец Сэм. – Вызывать Кастиэля буду я. Ты, когда нервничаешь, начинаешь дерзить и нести чушь. А нам сейчас хватает проблем и без шуточек про пернатую задницу.
Дин напустил на себя вид оскорбленной невинности, но возражать не стал.
Сэм достал маленькую потрепанную книжку и открыл страницу, заложенную бархатной ленточкой. На обложке значилось «Amores». В ответ на красноречивый взгляд брата Сэм прошипел:
- Что? На енохианском все равно ничего подходящего не было… - и начал читать.
Дин быстро понял, что не знает текста – это был не экзорцизм и не стандартный вызов. Сэм проговаривал латинские фразы быстро, напевно, без усилий, и Дин успевал выхватить только отдельные знакомые слова - стрела, сладость, факел... Минуты тянулись одна за другой. Сэм перевернул страницу в третий раз и набрал в грудь воздуха, когда за спиной у них неожиданно раздался негромкий голос:
- Благодарю, Сэм, это очень мило.
Братья, вздрогнув, обернулись.
На долю секунды им показалось, что Кастиэль остался прежним. Облик он так и не сменил, появился в неизменном мятом плаще, и галстук с ослабленным узлом по-прежнему болтался на шее. Но в следующее мгновение стало ясно, что это лишь видимость. Синие глаза светились как край неба дождливым вечером, а когда он двигался, Сэму и Дину чудились то лишние пары рук, то перекатывающиеся чешуйчатые кольца, то цокот когтей по бетонному полу.
Братья переглянулись. Бесшабашный азарт, владевший ими до этой минуты, внезапно отступил, и они почувствовали себя так, словно на спор вызвались пройти по перилам моста, и только выпрямившись на узкой опоре во весь рост, вдруг поняли, насколько это на самом деле опасно.
- Дин, Сэм, - ровно сказал Кастиэль. - Вы понимаете, что я могу уничтожить вас одним вздохом. Зачем вы меня вызвали?
Мгновение растянулось как падение сухого листка. И когда к Винчестерам вернулась способность соображать и действовать, они ответили на заданный вопрос самым древним и внятным способом - одновременно опустились на колени.
Кастиэль задумчиво смотрел на них, подняв подбородок, спокойный и сияющий. Он молчал так долго, что где-то за это время, наверное, успели разрушиться горы и высохнуть океаны, успели расцвести и обратиться в пыль целые цивилизации, и только когда последняя звезда погасла над мертвой пустыней, он произнес:
- Вот как. Мудрое решение.
Затем одним плавным движением опустился на пол, скрестив ноги, и приказал:
– Подойдите.
Неизвестно, что за интуиция вела братьев, но они не поднялись – так и двинулись к нему на коленях, словно два охотничьих пса. Кастиэль протянул им обе руки, и улыбка, исказившая его лицо, была мало похожа на человеческую.
Сначала он взял за подбородок Дина - осторожно, едва коснувшись. Чуть отстранился и стал смотреть ему в глаза, и Сэм подумал, что брат никогда не сознавал, какую власть имеет над этим непостижимым созданием. Пока не стало слишком поздно. Наконец Дин закрыл глаза и прерывисто вдохнул.
Кастиэль повернулся к Сэму, и тот почувствовал, что вся жизнь проносится перед глазами. От ужаса, смешанного с предвкушением, перехватило горло.
- Вы будете моими? – спокойно спросил Кастиэль.
- Да, - помедлив, кивнул Сэм.
- Будете верны мне?
- Да, - не отвел взгляда Дин.
Тогда Кастиэль обернулся, обмакнул кончики пальцев в плошку с медом, стоявшую на алтаре (слишком далеко, у дальней стены, но в тот момент братьям было не до того), и протянул руку Сэму. И Сэм, склонив голову, старательно вылизывал подставленные пальцы, пока Кастиэль целовал его брата – долго, так бесконечно долго, что пространство вокруг них наконец перестало быть реальным. Огни дешевых цветных свечей развернулись в сполохи северного сияния, пучки цветов в банках зазмеились по стенам, обращаясь в роскошные лозы. Каждое слово и каждое движение здесь было наполнено священным смыслом, под кожей струились ручьи раскаленной лавы, вдохи обращались в торнадо, выдохи рождали цунами, а на дне глаз свивались спиралями дальние галактики. Но если Сэм хоть каплю знал Дина, он мог быть уверен, что тот никому не позволит вести себя – и действительно, прошло совсем немного времени, прежде чем Дин сжал пальцы в темных волосах Кастиэля и впился в его губы с нежной яростью, заставив ошеломленно ахнуть. А дальше были сплошь шепот и звон, и скольжение разогретого масла по коже - пьянее полета, слаще победы, жарче преисподней. Братья вились вокруг Кастиэля, словно две голодные сирены, ловя и отпуская, нашептывая нежности, целуя по очереди, передавая друг другу, как эдемское яблоко, пока наконец не опрокинули его навзничь среди цветных сполохов и не заставили сдаться, - а вокруг взлетали и опадали полотна призрачного пламени, били молнии и полыхали радуги.


- … змеи египетские! – воскликнул Кроули, замерев перед дверью бункера, будто адская гончая, почуявшая обещанную душу. – Гробы повапленные! Камелопарды пятнистые, амфисбены чешуйчатые… Что они делают? Нет, ЧТО они делают?!..
Бобби тоже застыл, не донеся щепотку травы до гаснущей курильницы. Внутри бушевал ураган, и крики, доносившиеся из-за двери, никак не походили на страдальческие.
- «Расточатся силы его», - медленно повторил Бобби, настигнутый озарением. – Так это значило, что силы не исчезнут, а… разделятся?
Кроули посмотрел на Бобби так, словно хотел сожрать его тут же вместе с кепкой, но взял себя в руки и ядовито произнес:
– Да, душа моя. Поздравляю. Вместо одного самозваного бога у нас теперь трое…

---

понравилось...

Время - река. Она, то медленным ленивым потоком бессмысленно несет свои холодные воды вдоль песчаного берега с достоинством знатной дамы, то, как дерзкая деревенская девчонка, задрав юбки, пустится вскачь, устремляясь куда-то в сторону заката с невероятной скоростью.

---

09.08.2011 в 18:07

Пишет  feel_right:

Название: Эхо (доп. название: Эффект Доплера )
Автор: feel_right
Бета: Addie Dee
Пейринг: винцест
Рейтинг: R
Дисклеймер: коммерческую выгоду не извлекаю
Примечание: написано на заявку  Вонг: «Винцест, мелкие. «То, что живет в памяти - живет вечно». Не обязательно на фразу, на смысл».

Дину шестнадцать, и жизнь неотвратимо выходит из-под гребаного контроля.

Его тело растягивается. Он стоит на гравии босиком; покалывание в ступнях немного бесит, бок Импалы греет через истончившуюся футболку, а пятно жара от раскаленного металла на бедре — под самой задницей — оповещает, что джинсы окончательно протерлись. Дин поджимает грязные пальцы ног — поношенные ботинки давно малы и валяются в ногах у заснувшего на заднем сидении Сэма. Джон ничего не говорит, но Дин знает, что тот постоянно недоволен.

Он поддергивает футболку и джинсы, пытаясь охладиться, и хватается другой ладонью за крышу машины — случайность движений, которое совершает его тело, тоже раздражает; солнцезащитные рейнджеровские очки за пятнадцать баксов свободно сидят на переносице. Дин зачем-то бегло оглядывает заправку, слепящую от песка и солнца, прежде чем изогнуть гибкий хребет и посмотреть на заснувшего Сэма. Очки приходится спустить: в салоне темно. Сэм в одежде Дина и пыли — как все здесь. Подкатанные новые джинсы, стянутые негибким отцовским ремнем, чтобы не свалились, — покупались на Дина, но тот уперся и ни в какую их не надевал: Сэму нужны были шмотки; тонкая шея, тонкие руки, уложившиеся, примостившиеся между плечами и ладонями Сэма, накрытые серым покрывалом влажной футболки. Будто собранный из ивовых веточек.

— Хэй, пацан! — в стоялом воздухе жары звук будто глуше. Дин оборачивается — у заправки стоит бородатый мужик, в кепке, прямо как Бобби, только толще и улыбается больше — точнее, вообще улыбается.

Дин чуть запрокидывает голову, чтобы посмотреть на того сквозь очки.

— Мистер? — хмурится он; они не привлекали внимания: просто машина, просто парнишка рядом, просто ждут.

Мужчина с легкой ироничной улыбкой изучает Дина от босых ног до очков и взъерошенной макушки, — задерживается взглядом на прорехах на колене и — твою ж мать — под задницей, на пачке сигарет, торчащей из кармана (Джон оставил в машине, Дин не самоубийца, чтобы курить, пока отец разговаривает с другом в забегаловке, но и удержаться хотя бы просто лапать нет никакой возможности), на голых руках, опирающихся на крышу Импалы.

— Ты здесь один? — спрашивает мужчина. — Издалека приехал?

Опасные вопросы. Отца постоянно ищут в привязке к двум подросткам; Дин не собирается выдавать ни слова правды.

— Издалека, — отвечает он. — А ты кто?

— Илай. Меня зовут Илай.

Илай улыбается широко и искренне, много болтает и быстро устраивается рядом с Дином на крыле Импалы.

— У тебя крутая тачка, приятель, — говорит Илай.

— Она не моя, — не может соврать Дин.

Илай грустно улыбается:

— Удивительный ты парень. Ну, знаешь, честность редко встречается среди угонщиков.

Он не видит, как под очками глаза Дина удивленно распахиваются.

— Я часто вижу здесь таких, как ты. Эдакие лоа дорог, свободные, им любая дорога — как лошадь, послушная и мощная. Парни без рамок и тормозов.

Дину льстит определение — будто делает его сильнее. Илай предлагает выпить, и сразу же — двадцать баксов за минет.

Дин пялится на улыбчивого Илая, понимая, что ударить его не может, потому что тоньше в три раза, отец их не видит, и здесь Сэм.

— Хэй, а кто у нас тут? — сраный хрен Илай нагибается и заглядывает в салон. — У тебя тут что, сестренка спит?

И вот тогда Дин пинает его в колено так, что слышен хруст чашечки.

***

Сэм не помнит того дня на заправке.

От жары и пары теней в окне Импалы ему осталось лишь безусловное чувство защиты в лице Дина.

***

В тринадцатое лето Сэма Джон на рассвете находит их в одной постели: Дин спит поперек, спустив ноги, касаясь ступнями чуть более прохладного, чем окружающий воздух пола, будто уже просыпался и садился на кровати, но потом сон снова сморил его. Футболка задралась до самых подмышек. На его голом животе покачивается в ритме динового дыхания голова Сэма, остальное же тело тот распластал по скомканной простыне, раскидав руки и сложив длинные ноги на изголовье, упрямо упираясь ступнями в подушки.

Они предпочли спать в одной постели в небывалую жару, в футболках и длинных шортах — хотя могли бы разделиться по разным койкам и раздеться хоть догола. Но Дин бессознательно, во сне, чешет влажную макушку и тут же находит ладонью бок Сэма, а затем его рука словно засыпает снова.

Вчера у Сэма была первая охота.

***

Странно, но эта хрень с сестренкой въелась в самую подкорку.

Дин взрывается мгновенно, как пачка динамита, когда на Сэма пялится кто-то, с кем Сэм не в одной весовой категории.

По ночам они болтают допоздна, пока отец ищет своих тварей.

Они лежат в темноте, спорят и подкалывают друг друга, перемежая борьбу без правил с нежностью, и никогда не предугадаешь, что даст тебе второй в следующую секунду — тычок в ребра или тихий шепот.

Дин берет Сэма в локтевой захват, и так они засыпают: плотно прижатые друг к другу, Сэм — спиной к диновому животу, Дин дышит Сэму в затылок, внутренняя тонкокожая сторона его локтя обхватывает горло Сэма и ловит ровное сонное дыхание, покрываясь мурашками. На грани сна Дин, не слишком соображая, ловит губами волосы Сэма.

А потом Сэм вырастает и всё катится к черту.

Ему нужно своё пространство, своё мнение, свои поступки и — здравствуй, ебаный Стэнфорд — своё, отдельное от них с отцом, будущее.

***

Когда отец уезжает, Дин говорит со свидетелями, ведет дело, ходит в бар, снимает женщин.

Чем глубже он влезает в охоту, тем дальше становятся люди. Чужие, непонятные, неясные, у них странные правила, обычаи. Есть что-то жуткое во всех этих рождественских семейных ужинах и молитвах над ежедневным завтраком. Они улыбаются и лгут, ругаются и злятся из-за нарушения их частных владений и когда их уличают во лжи, они боятся и замирают перед тварями. Идеальные, нахрен, жертвы.

На самом деле в этой части Дин их понимает. Однажды он замирает, глядя твари прямо в глаза, просто замирает от ужаса, потому что его жизнь зависит только от него. И он сам — совсем не тот человек, которому хотел бы довериться.

На память о той твари у него остается шрам — внутри, на сердце, знанием о том, что он слабак.

***

Когда возвращается Сэм...

Когда возвращается Сэм, возвращается Дин.

***

Дин знает, куда они едут, он ведет Импалу. Но его не покидает ощущение, что он держит в руках взрывчатку — настоящую, с площадью покрытия взрывной волной в пару квадратных миль. Дин будто пытается её спрятать, обезвредить, но Сэм всё равно постоянно злится, не слышит, не слушает.

Неконтролируемость жизни делает Дина несчастным. Но вот такой Сэм — тот человек, которому Дин доверит свою жизнь. В их деле это — главное.

***

И однажды в темноте мотельного номера Сэм приближается одним шагом и целует его.

Взрывчатка в его руках — Дин, Дин, Дин, — целует, обнимает, не знаешь, когда нарвешься на укус, а когда на тихий дрожащий от чего-то вздох над ухом: «Дин, хэй». Ивовые ветки под жесткими мышцами, такой же послушный, прямо как в детстве. Ивовые ветки, пыль и жара, собственный гибкий позвоночник, — руками по спине, снимая рубашку, стягивая, Сэм целует жадно и жестко, и Дину не хватает дыхания, но черта с два он останется в долгу.

Сэм расстегивает ему ширинку, забирается широкой ладонью, обхватывает и двигает быстро, сильно сжимая, иногда замирает, просто не шевелится — трогая собой: ногами на ногах, тяжелым туловищем на диновой диафрагме, подушечкой большого пальца под скользкой от смазки головкой, долгими сорванными выдохами на шее.

— Сэм, ну, — нетерпеливо вскидывает бедрами Дин, — ты ж не собаку гладишь, давай!

И тогда Сэм вцепляется зубами в подставленное горло — не до следов, но каждый раз, когда Дин сглатывает слюну, он чувствует болезненное давление на трахею, отчего перед глазами всё плывет от возбуждения, — придавливает собой Дина и обхватывает уже их обоих. Дин ловит на языке кончики его вьющихся волос.

***

У Миссури есть в доме распятие и несколько изображений святых.

Она спокойно и ровно говорит Дину, что всё это грех.

Дин спокойно и ровно отвечает: «Ага. Можешь ещё попробовать это Сэму впарить».

Миссури предлагает ему чай, и больше они никогда об этом не разговаривают.

***

Дину шестнадцать, и он ещё ни черта обо всём этом не знает.

Когда Илай приходит в ярость или, скорее, просто автоматически даёт Дину сдачи, ударом сшибая того с ног, дальнейшую драку предотвращают окрик Сэма и сухой щелчок взводимого курка. Приклад упирается в цыплячье плечо, и обманчиво тонкие, но уже жилистые руки крепко держат ствол.

Илай не знает, но Дин-то в курсе, что ружье не заряжено.

Когда, хромая, Илай сваливает, грязно ругаясь и обещая вызвать полицию, — Сэм уверен, что Дин будет ругаться: за риск, за то, что высунулся, за...

Но Дин поднимается и даже не спешит за отцом. Он огибает Импалу, подхватывает Сэма под мышки, помогая выбраться из окна автомобиля, где Сэм неловко уселся, опираясь локтями на крышу.

У Дина разбита губа, алая кровь мажет по подбородку, очки даже не сползли, шмотки пыльные и грязные скулы, а на губах играет улыбка. Дин инфернально, невозможно красив.

Дин ставит его на землю и восхищенно говорит, что Сэм молодец. А потом своими разбитыми губами целует в макушку. Сэм утыкается ему лицом в грудь, закрывая глаза, вдыхая запах пота, горячего тела и пыльного хлопка.

Потом, правда, Дин с усмешкой подтягивает ему сползшие штаны, и Сэм дуется на него всю дорогу, пока Джон везет их до соседнего городка.

У него в волосах кровь Дина, на худых бедрах — его джинсы с отцовским ремнем. И почему-то — Сэм не понимает, почему — это очень важно.

@темы: SPNфики

---

10.08.2011 в 17:16

Пишет  Saindra:

Нежность
Название: Нежность
Автор: Saindra
Жанр: не знаю, если кто скажет, буду благодарна

текст

***
Тик-так, тик-так. Линия движется, за ней пробегает тень, склоняются к центру цифры и шестеренки внутри покачивают зубчиками. Тик-так, тик-так.

Смотри, нет-нет, смотри сюда. За окно, где позднее утро укуталось в дождливые облака. Обернись, и ты увидишь, как он выходит из ванной, сонный и спотыкающийся на каждом шагу. Он сядет напротив и уткнется в чашку кофе, потом сползет вниз, вытянется и накроет своей ладонью твою руку. Попробует отпить кофе, но оно будет слишком горячим, и он со вздохом положит голову на сгиб локтя и будет додремывать в ожидании, когда напиток остынет. А ты замрешь и уставишься на его макушку, и очнешься только тогда, когда он поднимет голову и улыбнется тебе, благодарно сжимая пальцы на твоей руке.

Тик-так, тик-так. Линия делает круг, цифры прячутся в темноте и стучат в дверь звездные лучи. Тик-так.

Возьми, да-да, попробуй взять. Вот этот маленький помпон, оторвавшийся давным-давно. Шапка уже потеряна, а дурацкий помпон валяется на подоконнике. Покатай его в руках, вспомни, как смешно раскачивался при ходьбе этот комок ниток, и он погладит тебе в благодарность ладони. Он напомнит, как затекает рука, когда на ней засыпают. И как легко и хорошо становится, когда с нее скатываются во сне, и голова останавливается на самом краю, на кончиках пальцев, потом разворачивается и затылок четко ложится в твою ладонь.

Тик-так, тик-так. Время осыпается, как иней с потревоженных веток, разлетается под дуновениями ветра тополиный пух слов.

Поймай, еще-еще, поймай мгновение. Сгреби с земли пух, скомкай, останови полет. Облепи лицо, задохнись, не дыши. Ты знаешь, что покатятся слезы, что кожа будет чесаться, но пока щекотно только носу. Ты чихнешь, откроешь глаза, и увидишь, как едва удерживая смех, он сидит рядом и щекочет твое лицо перышком, выдернутым из подушки.

Тик-так, тик-так. Запахи умеют отбрасывать тени. Утренние, серые и мутные, пахнут кофе; дневные, резкие – восточными пряностями и базиликом; вечерние, глухие и теплые – хмелем и хлебом.

Попробуй, эй-эй, только попробуй. Он будет уворачиваться, убегать, смеяться над твоими попытками его накормить. Ты извозишься в горячем шоколаде, на полу останутся горькие пятна, и клубника поплывет по тягучей поверхности, постепенно погружаясь ко дну. И ты, как ягода, утонешь в его поцелуе, в его глазах, все понимающих и обнимающих крепче рук.

Тик-так, тик-так. Маятник качается туда-сюда, падает-поднимается и целует свою тень. Тик-так.

Удержи, ахххх, удержи. Не дай сбежать, обними, поцелуй, не разрешай закрывать глаза. Вымотай так, что когда он упадет рядом, то не сможет говорить, а только невесомо будет гладить метки на шее. Только не позволь отдалиться и порвать паутинку молчания. Ты знаешь - он обязательно захочет сказать, но нельзя. Потому что даже глупое «люблю» разорвет на атомы общий мир тишины.

Тик-так, тик-так. Минуты, секунды, линии жизни, кружевные стрелы по белому диску мчатся от точки к точке, пропечатывают морщинки, сушат кожу. Тик-так.

Послушай, эй, послушай. Его голос меняется как небо в мае. То бездонное и холодное, то пушистое и близкое. Он часто выговаривает тебе грозно, и молнии бьют по ребрам, иногда лихорадит словами как мелкой пылью, но наедине ласково шепчет чепушинки и кружевные прозвища. Он так может окутать голосом, что ты забудешь, как тебя зовут, и в небе останется только его имя.

Тик-так, тик-так. Дорога крадется за горы, ветер рвет камни, часы не останавливают свой ход, грубеют лица, заостряются чувства, жизнь превращается в череду цифр на асфальтном покрытии. Но в его губах, его ладонях, его глазах остается ласковая как клубок ниток, тягучая как шоколад, легкая как перышко и так нужная тебе нежность.

арт

скачать в разрешении 1920х1200

---

какие злые мальчики.....но такие няки!!!

гармония

@темы: суперы

---

ыыыы....по следам уткоистории...

Пишет  tanushka-claire:

16.08.2011 в 10:52

УТОЧКИ СПАСУТ МИР111

---

клссное видео.только ссыль .youtu.be/_3dL_d3v6aY

@темы: j2

---

классное видео!!!

---

22.08.2011 в 20:53

Пишет  BIHALE:

Интервью Джеев со съемок 7 сезона(русские субтитры)

над переводом работала Armeril, субтитры - BIHALE

@темы: j2

---

XD XD XD

21.08.2011 в 23:21

Пишет  SamDina:

СЭМ ВИНЧЕСТЕР, МЫ СПАСЁМ ТЕБЯ!

---

старый пост но фото просто шикарные!!!не удержалась...

01.03.2011 в 23:50

Пишет  ~Amy~:

И пусть рядом всегда будет твоя замечательная вторая половина (именно такое Солнце ты и заслуживаешь) будь очень с ним счастлив!

И пусть это Солнце всегда смотрит на тебя таким взглядом

Каким и ты всегда смотришь на него

@темы: j2

---

---

Джара...ты меня вынес своим сумасшествием....

@темы: джа

---

и продолжение к пальцам..

20.08.2011 в 13:33

Пишет  фаргофро:

Внезапно! Про Джеев, для сочувствующей в сумасшествии насчет пальцев Скуки.
Надеюсь, у тебя всё будет.

О сопротивлении собственным желаниям
J2
NC-17
порно, прости, надо было свернуть где-то к флаффу, но как-то так
ни на что не претендую

Дженсен не смотрит, стараясь избежать собственных желаний.
Если это и не выход, то стоило хотя бы попытаться.
Дженсен не смотрит, как Джаред мнет пальцами края сценария, как поджимает губы и как двигаются мышцы на его лице, неосознанно уже прогибающегося под Сэма.
Дженсен не наблюдает внимательно за Падалеки, пока тот, садясь рядом в перерыве и не затыкаясь даже с набитым ртом, расправляется со своей порцией обеда и постоянно крутит в ладони вилку, жестикулируя так, что запястье кажется держащимся на шарнире.
Дженсен не смотрит, как Джаред облизывает поочередно липкие пальцы, не торопясь, наверняка доставая средним, самым длинным, до самых гланд, всасывая его и втягивая при этом щеки.
Дженсен не следит за Падалеки, когда тот обсуждает что-то с режиссером эпизода, не опуская при этом рук, то взметнувшихся вверх, видимо выражая восторг и переполняющие эмоции, то небрежно оправляющих задравшуюся и оголившую поясницу и загорелый живот толстовку Сэма, то вновь взлетающих и зарывающихся пальцами в непослушные пряди на макушке.
Дженсен не наблюдает, как, беззлобно ворча, Джаред обрабатывает антисептиком руки, покусанные собственными собаками в игре по чистой случайности, когда обе стороны, не поделив хозяйскую шапку, не соизмерили силы.
Дженсен не смотрит на задумавшегося Падалеки, то заправляющего за ухо отросшую прядь волос, то потирающего подушечкой большого пальца мягкие, чуть приоткрытые, влажные губы.
Дженсен никак не ожидает, что, в конце концов, будет застукан за этим занятием.
И через какое-то время Дженсен, Дженсен опять же не смотрит. И не в последнюю очередь потому, что его разворачивают к стенке трейлера лицом, заставляя замереть и забыть о том, что можно, в принципе, сопротивляться.
Пальцы Джареда около его губ, и это недвусмысленный намек. И когда Дженсен позволяет, вбирает их в себя, старательно вылизывая и посасывая, опаляющий сзади его шею жарким, прерывистым дыханием Падалеки расправляется с ремнем и приспускает на нем джинсы.
Это не то, чтобы он мог ожидать. Но, разрешая нетерпеливым пальцам скользить так, по языку внутрь и обратно, оттягивая нижнюю губу, Дженсен выгибается, чувствуя, что Джаред свободной рукой раздвигает его ягодицы и трет костяшкой прямо там, по сжатой, тугой дырке.
Всё слишком быстро и слишком сладко. И Дженсен хрипло стонет, когда чужие пальцы, длинные, так давно желанные, покидают его рот и заменяют слишком сухие там, где нужно. Это почти не больно, и давление заставляет шире расставить ноги, а затем выгнуться ещё чуть-чуть в пояснице.
Дженсен стоит, прижавшись лбом к прохладной стенке, сглатывая, сдерживая вырывающиеся стоны, чувствуя, как тяжело дышит сзади ему в шею Джаред, привалившийся грудью к его спине и трахающий пальцами выставленную задницу. И когда уже кажется, что больше ничего не нужно, только бы и стоять вечность так, ощущая давление и чужое, приятное тепло, Падалеки просовывает руку между Дженсеном и стенкой, плотно, просто идеально обертывая ладонью член.
И остается совсем немного, только решиться, чтобы взглянуть из-под прикрытых век, как исчезает головка в кольце из пальцев, а жаркий кулак раз за разом надевается на налитой, истекающий смазкой член, почувствовать растягивающие под себя пальцы и чужое возбуждение сквозь джинсы, прижимающееся к бедру, и кончить, сладко, ярко, до блаженной пустоты в голове и в звенящих яйцах, подаваясь навстречу Джареду и обжигаясь там, где тот широко лижет кожу на краснеющей враз шее.
Дженсен не смотрит чуть погодя, просто послушно облизывает пальцы Джареда в собственной сперме и разочарованной выдыхает, когда те исчезают от его губ. Но им взамен приходит теплое дыхание и настойчивое прикосновение чужого рта. Дженсен широко распахивает глаза и смотрит, запоминает каждую черточку лица мягко целующего его Падалеки.
В конце концов, сопротивляться собственным желаниям для него и правда был не выход.

@темы: j2