прикольно

---

продолжение...

14.02.2010 в 01:05

Пишет  auden:



Название: Бляди, сэр!
Пейринг: Джеи и Хозяин
Рейтинг: см. название и пейринг
Предупреждение: АУ- PWP
Жанр: см. предупреждение

Бляди, сэр! Часть вторая

Джеффри Моргану нравился окружающий его мир. Да хотя бы потому, что этот самый мир подчинялся его приказам, касалось ли это сфер общественной деятельности или личной жизни. Впрочем, если задуматься, и его личная жизнь была, в некотором роде, общественной.
Джефф улыбнулся, еще в полусне, от вчерашней липкой усталости не осталось и следа, вот за это – точнее, в том числе, и за это, он любил своих мальчиков.
Действительно, любил. То, как они соблюдали установленные им правила и границы – захватывало. То, как по его команде они готовы были их нарушить – тоже. Кто-то мог назвать это преданностью или покорностью, да, среди ребят попадались и такие, но те двое, что остались сегодня ночевать в зале, безмятежно отпущенные им в призрачно свободное плавание – были лучшими, и с ними речь могла идти только о любви.
Джаред и Дженсен – теперь уже он не мог определиться, кто ему нравится больше. Веселая наглость одного и вызывающая покорность второго. Их общая жадность. Их прекрасные тела, иногда неловкие, чаще – совершенные, но всегда радостные.
Днем он, конечно, выкроит свободный час и посмотрит запись. Потому что всё, произошедшее прошлой ночью, стоило еще раз пересмотреть. И осмыслить. Может быть, определить им новые границы. Может быть, вернуть в старые. Может быть…
Но вокруг было утро, а утро оставалось тем единственным, чему Джефф соглашался уступить. Поэтому он пробормотал шалым ночным мыслям что-то вроде: «пошли вон», и мысли, конечно, послушались.
Джефф поднялся с кушетки у бассейна и оглянулся.
И чуть не послал настырное утро, все запланированные дела и полный рутинной суеты день туда же, прочь.
Они спали с другой стороны бассейна – и солнце, ослепительно заливавшее белый зал сквозь высокий прозрачный потолок, топило их в золоте.
Джефф поначалу даже не заметил несколько разноцветных пятен на белоснежном ковре - мятые шаровары, голубые и сиреневые, и еще мелкие непонятные капли – он обогнул неестественно лазурный бассейн и подошел поближе – похоже на кровь, но нет – всего лишь красные следы раздавленных вишен.
Дженсен устроился у Джареда на плече, Джаред обнимал его, просто вытянув руку, повторяя все изгибы его тела, умудрившись и так, в объятии вольготно раскинуть ноги. На шее и на бедрах Падалеки темнели засосы, и Джефф мог поспорить на что угодно, хоть на весь этот дом со всем его содержимым, что и на заднице обнаружится то же самое. Дженсен же наконец-то выглядел на все свои двадцать шесть, странно… честный, без подводки и блеска, утренний, по-хорошему усталый и очень спокойный. Нельзя сказать, что Джеффу не нравился его тревожный взгляд, нравился - не то слово, заводил и срывал с катушек, но, похоже, только потому, что он еще не видел Эклза настолько умиротворенным.
Они подходили друг другу как половинки листа бумаги, разрезанного прихотливой, случайной ломаной в целях конспирации. Когда-то, когда Джеффри Морган был не тем, кем стал сейчас, а простым, но очень удачливым заговорщиком, он видел тысячи таких листов, и ошибиться не мог.
Они не совпадали внешне, нет, наверное, где-то внутри, и, скорее всего, сами не знали об этом.
Достаточно было того, что об этом теперь знал Джефф. Он давно привык к своему фарту, к тому, что даже его редкие ошибки оборачивались на пользу дела, но что вчерашняя случайная усталость даст такой эффект, и именно там, где, по его мнению, он ориентировался лучше всего… Правила рушились, границы трещали, Джефф усмехнулся в бороду, проглатывая неожиданный комок слюны, напомнил себе про утро, про то, что видеозапись надо снять с камер немедленно, положил правую руку на плечо Джареда, левую – на плечо Дженсена, и скомандовал:
- Мальчики. Подъем.

***
Дженсен знает, что ему нужно просыпаться, выскальзывать из этого теплого и ароматно-густого сна, где Джаред, только Джаред и ничего больше вообще. Хозяйский голос, ленивый, но уверенный, приказывает ему, и Дженсен потягивается, открывает глаза и понимает.
Джаред и тут, огромный и горячий, с липким следом на щеке - прямо у Дженсена перед глазами розоватый развод, он даже помнит, что это - вишневый сок, привычное утреннее желание дает о себе знать, ему хочется слизнуть и, может быть, устроиться поудобнее, он и так уже полулежит на Джареде, достаточно будет чуть приподняться и прижать наверняка торчащий член Джареда к своему.
Дженсен почти так и делает, но вдруг сильная рука прихватывает его плечо, и он вспоминает, от чего проснулся.
Хозяин стоит над ними, и из-за яркого утреннего солнца – блядь, они проспали тут всю ночь, получается? – Дженсен не может рассмотреть его лицо. Различает только контур, лучи рассыпаются вокруг темной фигуры, Хозяин светится, словно статуя святого в храме.
Дженсен отлично знает, что Джеффри Дин Морган кто угодно, но только не святой.
Он прогибается в спине, поднимаясь сначала на колени, выставляясь под взгляд – Хозяин должен смотреть, просто должен.
Джаред под ним недовольно стонет, придерживает Дженсена за пояс, отказываясь отпускать. Он горячий под солнцем, липкий, скользкий, и Дженсену еще никогда в жизни не было так страшно, даже в тот день, когда его выставили на круглую, вращающуюся сцену, и он слушал, как из разных углов темного зала ему в лицо бросали суммы - все больше, и больше, и больше.
- Джаред, - шепчет он во все еще близкое ухо. - Джаред, проснись.
Джаред поворачивает голову, открывает глаза, взгляд у него мутный и дурной.
- Дженсен, - говорит он и улыбается, так, что у Дженсена дух перехватывает.
Это конец.
- Доооброе утрооо, - «о» у Джареда уходит в огромный зевок, почти кошачий, он запрокидывает голову, упираясь затылком в ковер, и сразу видно розовое нёбо, и горло, и дальше, и…
Дженсен отводит взгляд.
Рука Джареда сползла с его бока, но зато крепко ухватила за бедро, и Дженсену кажется, да нет, он точно знает, что Хозяин сейчас видит их обоих целиком. Со всем. И совсем.
Он должен подвинуться, скинуть горячую ладонь, но в это момент Джаред встряхивается, опирается на обе руки и садится, все еще блаженно улыбаясь. У него, блядь, нет никаких проблем, он сидит, как лежал, раскинув ноги, член елозит по ковру, - Дженсен смотрит на него, приоткрыв рот, это настолько похабно и великолепно, а Хозяин улыбается, где-то там, в солнце над ними:
- Джаред, ты же и так дрыхнешь целыми днями.

Он сейчас совсем не темный, как ночью, наоборот - такой солнечный и светлый, Джеффри Морган, что Джаред щурится и морщит нос. С Джеффом всё в порядке, но Дженсен рядом с ним напряжен, как натянутый ветром парус, до звона, на разрыв, и он, наверное, заорет, если Джаред дотронется до него.
Джаред не думает. Он не хочет, не может, и не будет думать таким счастливым утром.
Он упирается Дженсену в плечо – лбом, щекой, трется, размазывая солнечное тепло по коже, смотрит на Моргана снизу вверх, из-под лохматой челки, и здоровается уже, вроде как, персонально:
- Доброе утро, Джефф.
Тянется, тоже встает на колени, так и не сдвинув ноги, легко подхватывает руку Моргана и целует ладонь.
Джеффри, конечно, приятны и откровенный ужас Дженсена, который не знает, чего ждать, просто смотрит на него снизу, непривычно светлыми без макияжа глазами, и расслабленная ласка сонного растрепанного Джареда, который, похоже, не особо понимает, что так напугало Дженсена. Ему даже хочется немного... побаловаться с утра, посмотреть, как пойдет у них троих дальше, как Дженсен будет извиняться всем телом, а Джаред, его любимчик Джаред не сможет от него оторваться.
У Джеффри встает, и Джаред довольно прикладывается жадным ртом к члену, Джефф едва успевает перехватить его за волосы.
- Не сейчас, Джей.
Джаред покорно замирает, но Морган чувствует своим членом его улыбку. Мальчик знает, что его хотят, и что запрет – ненадолго.
- Идите к себе. Вечером поговорим.
Джеффри любуется широко распахнутыми глазами Дженсена, тем, как он бросает взгляд на Падалеки и тут же отдергивается, словно обжегшись. Этот страх возбуждает едва ли не больше джаредовской расслабленной готовности. Дженсен понимает, в чем они провинились, и наверняка представляет себе, что Хозяин может – и планирует с ними сделать.
Джеффри улыбается, представляя себе, как он на самом деле будет наказывать заигравшихся мальчишек.
Долго и со вкусом.
Он подтягивает Джареда вверх, слизывает со щеки кисловатый вишневый сок и намеренно не обращает внимания на коленопреклоненного Дженсена.
- Вы свободны.
Джаред смотрит ему вслед. Морган потрясающе умеет переключаться, это какой-то фантастический, завораживающий трюк. Может, привлекающий его даже больше всех игр здесь, в зале. Нет, не больше, конечно, но каждый раз, когда он вот так - провожает взглядом Хозяина, он ждет фокуса - и получает его. Сейчас Джеффри наклонится и подхватит рубашку, даже не сбившись с шага, накинет её, не застегивая, и так же поднимет китель, потом просто перебросит его через плечо - и... станет другим. Не закроется в себе, как Дженсен, не зажмется, а поменяет шкуру, словно дракон из детских сказок. Тут останется Джефф, Джеффри, Хозяин, а через его - отдельную, собственную небольшую дверь, выйдет мистер Морган и «сэр». Там - его боятся. А тут...
Тут - тоже, и Джаред не понимает, почему. Он поворачивается к Дженсену, который сидит на пятках и, прищурившись, смотрит на золотые солнечные пятна на белом ковре.
Из-за неплотно прикрытой двери слышно, как отрывисто командует караулом Стерлинг, как он здоровается - ага, конечно, «сэр», как Джефф что-то негромко говорит ему, и Стерлинг рявкает в ответ:
- Да, конечно, немедленно, сэр.
- И вертолет через полчаса.
- Да, сэр.
Джаред знает, что Морган хлопнет Стерлинга по плечу и пойдет по своему узкому, совсем не роскошному коридору, а им надо отправляться к себе через другие, парадные, двери. Им с... Господи, Дженсен.
Дженсен за его спиной стоит, отвернувшись, и натягивает шаровары. Если спиной можно выражать эмоции - то Дженсен в этом настоящая звезда. Его недовольство читается во всем, недовольство и какая-то бесконечная, непреходящая тревога, она, блядь, просто звенит в нем и дальше, между ними, и Джаред тянется по ней, держась, как за струну. Дженсен дергает плечом, путаясь в поясе, лопатка приподнимается, а рука скользит по ткани.
Как, блин, он вообще живет, в этом вечном напряге?
- Эй, так нельзя.
Джаред умеет быть бесшумным, когда захочет. Он накрывает Дженсена собой, рвет струну, не может не порвать, прилипая, утыкается носом ему в теплый затылок, в мягкие короткие волосы, и бормочет:
- Все хорошо, всё просто прекрасно, Дженс, и я...
Он чуть не прикусывает язык, потому что Дженсен мотает головой, двинув ему по челюсти, и поворачивается. Такой правильно красивый и такой злой, что рехнуться можно от всего сразу. Такой, что у Джареда... нет, не встает, а гулко ноет что-то внутри, ноет сладко и больно одновременно.
Дженсен отшатывается от Джареда, едва сдерживается, чтобы ему не врезать, просто чтобы он отошел подальше, не прикасался, особенно теперь, когда Хозяина больше нет рядом, и уже никак нельзя оправдаться, что это – часть положенного представления.
Хотя куда уже – оправдываться? И так показали все, что могли. Дженсен вспоминает, как он удерживал Джареда на коленях, опуская на себя. Он тогда вообще не думал, смотрит ли Хозяин и нравится ли ему шоу.
- Все прекрасно, - говорит Джаред.
«Где, блядь, прекрасно», - хочется заорать Дженсену, он разворачивается, путаясь в окончательно испорченных шароварах. И не успевает открыть рот.
Джаред... удивительно-беззаботный сейчас, с широкой улыбкой, весь длинный и непосредственно-помятый, голый, только штаны сжимает в одной руке.
Дженсена накрывает по-новой, еще сильнее, теперь уже не только за себя. Он понимает, что Джаред, который никогда не был свободным, даже не представляет себе, что их может ждать.
Он помнит, как ему говорил Марк в маленькой комнате, где Дженсена обучали его новой профессии.
- Ты будешь принадлежать своему Хозяину, Дженсен. Весь ты. Твое тело, твои движения, даже те короткие и простые мысли, которые ты сможешь себе позволить – тоже будут принадлежать ему.
Все это время Дженсен очень старался быть послушным и простым, ограничивая себя Морганом со всех сторон, чтобы ни разу не ошибиться. Он очень хорошо помнит, что показывал ему Марк, до сих пор помнит крики, вкус и особенно запах наказания.
Прошлой ночью он ошибся, они оба отпустили себя, и пусть Хозяин хотел этого сначала, сегодня утром это уже не имеет значения.
Только Джаред не понимает этого, и получается теперь, что Дженсену придется соображать за двоих.
- Нет, Джаред, - отвечает он, машинально завязывая пояс. - Все хуево. Нас с тобой накажут за это.
Он даже не может сказать, за что «это», у него нет подходящего слова в голове, все какие-то слишком простые. Дженсен поднимает голову и смотрит. Непонятно, зачем, от этого только хуже делается.
Джаред торчит перед ним, вверх, голой удивленной оглоблей. Сведенные к переносице брови и взгляд мимо - над ухом Дженсена, на дверь, такой сосредоточенный, что Дженсен готов повернуться - посмотреть, кто там осмелился войти. Но, похоже, Джаред тоже ищет слова, и тоже не находит.

У него просто нет слов. И это уже никакая не игра, «я спрячусь, а вы не трогайте меня, я никогда не откроюсь до конца, всё по вашим правилам», Дженсен не играет, нет.
- Послушай, - наконец, осторожно говорит Джаред, зная, что говорит не то, но это - такое простое - надо сказать. - Послушай, Дженс. Здесь, - он разводит руками, все еще сжимая сиреневые шаровары в кулаке, и они безнадежны, как флаг, повисший в безветрии, - здесь, да, многое чего бывает, но Джефф никогда не наказывает. Никогда не наказывает, понимаешь? Мы сделали то, что он хотел, - Джаред не может соврать, просто не может, он даже краснеет, - ну, почти то, что он хотел.
Дженсен, когда входит в него, так откидывает голову и смотрит, что Джаред кончает, сам не знает, от чего - от движения внутри или от взгляда, или от всего вместе, и да - это не совсем секс. Может быть, это не секс вообще.
- Почти, - неуверенно повторяет он. - Но дело даже не в этом.
Сейчас всё не так. Всё не так. Дженсен щурится, сжав губы, у него бледные глаза в этом ярком свете, и бледное лицо, веснушки рассыпаны мелкой позолотой, и Джаред понимает, что не сказать главного нельзя, иначе он просто рехнется, думая об этом. Что не сказать – нечестно.
- Ты... ты неправильно его понимаешь, Дженс. Ты... боишься его понять?
Джаред совершенно дурацки шмыгает носом. Там щиплет, и сейчас он сдаст Дженсену главный козырь. Сам. Вытащит туза из рукава и протянет на ладони.
- Ты… - он берет Дженсена за предплечье, как вчера, блядь, как в гребаном вчера, он держал его так, когда трахал, - Джефф любит тебя, Дженсен. Ты - очень его, понимаешь? Ничего не будет, он не накажет тебя. И меня тоже. - Тут ему надо заткнуться, но он не сдерживается: - Только пиздец не в этом, Дженсен. Но пиздец, ты прав.
Он отпускает окаменевшую руку, мускулы даже не дернулись, пока он Дженсена держал, идет к их дверям, огромным, белым с золотом, и от солнечных зайчиков у него слезятся глаза.
Это так неожиданно, что Дженсен не сразу соображает. Джаред успевает выйти из зала, высокая дверь медленно начинает закрываться, когда Дженсен приходит в себя.
- Эй! – кричит он на ходу. Дженсен не бежит, и зря, потому что Джаред уже за углом, только пятка мелькает, сейчас он свалит в свою комнату, примет душ и ляжет спать, что им еще делать, если вечером опять предстоит идти к Джеффри. Дженсен не пойдет за ним, он просто не может после всего еще и появляться в комнатах Падалеки, а еще потому, что слова Джареда его не пустят. И получится, что он так и не успеет ничего объяснить. – Послушай! Джаред!
За углом, там, где начинается сам гарем – крыло дома, в котором живут четыре мальчика Джеффри и с десяток слуг, приставленных к ним. Тут всегда тихо, если не считать звучащую непонятно откуда едва слышную завораживающе-монотонную музыку.
Джаред стоит перед своей дверью, уже держится за ручку, Дженсен вдруг замечает синяки на смуглой заднице – ровные темные круги, от пальцев, от его пальцев, - соображает Дженсен, и его бросает в жар.
- Давай до вечера, Дженс, - беспечно говорит Джаред, как будто только что в зале... не было вообще ничего.
Но он же ждал, не зашел в комнату, правда?
- Ты прав. Я – его. Понимаешь? Его и ничей больше. Ты думаешь, он ничего не понял?
Больше всего Дженсена раздражает, что они оба, похоже, очень слабо представляют себе, что именно должен был понять Морган. Или слишком боятся представить себе.
Он жалеет о том, что вчера вечером Хозяин не дал им с Джаредом наркотик. Может быть, сейчас они бы меньше думали.
Джаред оборачивается к нему, пряча руки за спиной.
- Ты слишком много думаешь, красавица. Иди поспи, тебе еще понадобятся силы вечером.
Похоже, что он так ничего и не понял.

***
Его ждет завтрак, всё, как обычно - три накрытые салфетками тарелки, кофейник, сок и да, фрукты в вазе. Он выуживает оттуда вишню, тугую, темную, методично отрывает хвостик и давит между пальцами так, что сок брызгает и на стол, и ему на живот.
Они вчера раздавили хренову тучу таких же вишен, и это было ужасно весело. Дженсен фыркал и давился смехом, чуть позже - стонами, Джаред затыкал ему рот ладонью, а другой рукой трахал, поворачивая, раздвигая пальцы, два, три, сгибал, чтобы костяшки терлись об скользкого Дженсена внутри, а потом ему перестало хватать рук - ведь Дженсен хотел кончить, и его член упирался Джареду в живот, тогда пришлось заткнуть Дженсена ртом, всего целиком, языком, пальцами и рукой на члене. Чтобы его больше никогда никому не досталось - ни мягкого, ни твердого, никакого.
И, кажется, Джаред это и сказал, сжав член так, что Дженсен попытался взвиться под ним, но Джаред был сверху, сильнее и тяжелее - и ни хрена не оставалось Дженсену Эклзу, кроме как спустить ему в руку.
Джефф обхохочется, когда посмотрит запись. Если посмотрит. Но дело, блядь, вовсе не в Джеффе. И не в будущем. Ни в чем.
Джаред выпивает два стакана сока подряд и третий - наполовину.
А потом идет в душ. И стоит под водой так долго, что почти засыпает стоя, как лошадь. Под шум воды и еле слышную музыку. Это даже хорошо, он добирается до кровати и спит ровно до прихода Феррис - почти как обычно.
Потом они весело переругиваются из-за того говенного блеска и из-за того, что Джаред ни хрена не съел, Феррис говорит, неосознанно подражая Моргану: «Ты большой мальчик, тебе надо, Джей», Джаред отвечает, что отожрется как свинья и по осени, как и полагается в свином бизнесе, его продадут, они смеются, и она лупит его салфеткой по шее.
Вообще-то он привык спать и после Феррис, до гонга. Читает - и засыпает, книги валяются у кровати, он вытягивает одну, не глядя, это какая-то фантастика про мир, где вместо людей - роботы, и Джаред, в первый раз въезжая в текст с такой стороны, думает, что это - идеальный мир, в котором жить - одно удовольствие.
Потому что роботы - это не люди. Ну и наоборот, соответственно. А не когда человек программирует себя сам, как эта сука Эклз, как эта капризная скотина со своими блядскими понтами и играми.
Господи, всё же было так просто.
Джаред не боится вчерашних мыслей о том, что Хозяина нет. Только сначала обжигает, с непривычки. Но это объяснимо - накрыло, накатило, Джефф проснулся и все расставил по местам.
...Джаред должен думать о роботах и должен заснуть, немедленно.
Вот Дженсен наверняка спит, исполнительная принцесса. Дженсен, который «только его». В смысле - не его, Джареда, а Джеффа. Дженсен, который - Джаред осознает это сейчас - точнее, так осознает, прошел Аукцион.
Может быть, дело в этом? Джаред попал к Моргану напрямую. Просто так, от родителей, Джеффри увидел его, когда приезжал в гости к Эдлунду, чьими рабами были родители Джареда. И брат, и сестра, и все было просто зашибись, в самом деле, отлично.
А через неделю - не веря своей удаче - Джаред уже был здесь. В нескольких шагах, ну хорошо, в пятнадцати примерно годах, от свободы. Только они могли получить вольную. Только гаремные рабы и рабыни, те, кто просто служил в домах и имениях, оставались там навсегда.
Свобода была далека и абстрактна, а Джеффри Морган мало того, что был тем, кем был - Джаред до сих пор вспоминал панику и истерику почти всех слуг в поместье Эдлунда, охранников в черном, окруживших по периметру огромный сад, их винтовки с огромными, но изящными наростами оптики, и полуобморочное состояние хозяек, - так вот, Джефф, помимо всей своей крутизны, был просто классным мужиком.
Джаред представляет, как он говорит это Дженсену: «Джефф - просто классный мужик», как неверяще и зло приоткрываются эклзовские губы, одна бровь ползет вверх, а зеленые глаза становятся ледяными.
Он опять тащится в душ. Дело не в недосыпе, в конце концов, ему случалось проводить в зале и по двое суток; иногда на Хозяина накатывало - почти жестокость пополам с нежностью, грубость, а потом такие ласки, от которых Джареда размазывало по ковру, и честно, лучше чтоб было жестко, или с наркотой, чем когда он орал, и крутился, и кончал под теплыми и сильными ладонями Джеффа, с его членом во рту или в заднице. Жестокость была игрой, и Джаред знал правила. У нежности тоже были правила, но еще и искренность, он ошибиться не мог. Он любил Джеффа за это. Любил, ну, как-то особенно, что ли? Только всё, происходившее между Джаредом и Хозяином, не имело никакого отношения к его нынешним ватным ногам, сумбурным мыслям, и кислому привкусу бессилия во рту.
Он не смог объяснить этого Дженсену. Он мог бы рассказывать сутками, он мог бы трахаться с Джеффом у него на глазах, он мог бы… тысячу вещей. Но объяснить Дженсену, научить того, как можно быть формально рабом, оставаясь при этом совершенно свободным – он не мог. Объяснить, что Джеффри Морган – классный мужик и трахаться с ним в кайф. Кайф не только члену, но и голове. Или что, – Джаред благоразумно съезжает на более невинные варианты, – у Эдлундов он сам выбирал, чем ему заниматься, а если бы он захотел учиться и сдал бы тесты с хорошим результатом, его бы отправили в колледж. Что маме нравилось готовить, Джошу – возиться в саду, а отцу и Меган – работать в библиотеке. Что… Ну, Моргану никто бы не отказал, наверное, но хрен бы кто продал Джареда в любой другой гарем без его согласия. Что у Джареда был целый мир, и этот мир был его. Здесь тоже целый мир, только немного другой, но это единственное отличие. А, ну да, еще и свобода. Там, впереди, наверное, это круто и совершенно бесполезно. Но когда в двадцать лет ты понимаешь, что можно в жизни что-то поменять – не попробовать нельзя.
Дженсен возразил бы, что у Эдлунда ему повезло. Он просто не знал, на самом деле, так было почти у всех рабов – никто из хозяев вовсе не мечтал обрасти шлейфом слухов и сплетен, логично приводивших к остракизму. Да, с гаремными было иначе, и ему тоже объясняли про наказания, может быть, тот же парень, что и Джареду, – Джефф приглашал его откуда-то со стороны, – но почему именно ему должно было прилететь, если он делал все по собственной доброй воле, а приказы Хозяина просто становились её, воли, продолжением?
Джаред умел много чего, но вот пробивать лбом стенки – нет. А Дженсен был стеной, по которой можно было ползти, пластаться, которую надо было долбить часами, ссаживая кулаки. Наверное, её можно было разрушить. Но заставить понять – вряд ли.
Он так и слышит гонг – в ванной, сидя на полу душевой кабины, отмокший до сморщенной кожи на пальцах и таких же сморщенных мозгов.
Он ненавидит Дженсена. Потому что всего лишь захотел, чтобы тот был счастлив, а Дженсен не только увернулся от протянутой руки, но и запретил даже думать об этом, мотивируя отказ абсолютно правильными и бесконечно ошибочными словами.
Он ненавидит Дженсена настолько, что затрахал бы его до полусмерти, до пустого взгляда, и хватающего воздух рта, когда уже и кончить сил нет – только чтобы выбить из него эту дурь, эту ебаную броню, которая крепче, чем на моргановских тачках. Джаред бы смог, на Дженсена у него встает так, что требуется не афродизиак, а транквилизатор. И чувствует, да что там – видит, что вот так в Эклза можно хоть что-то вколотить. Не член, блядь, а понимание, потому что Дженсен всё-таки открылся, совсем ненадолго, но открылся, пока они трахались, и потом - тоже, с этими терпкими вишнями, джаредовским шепотом и медленными, тягучими ладонями Дженса на его груди и боках.
Но и этого ему теперь не перепадет.
Он скрипит зубами, так, что самому противно, выбирается из душа, подхватывает новый гель – Феррис поворчала для проформы, но принесла ему абрикосовый, - достает из шкафа темно-синие шаровары и начинает одеваться. Блядь, еще вчера он смеялся и был вполне доволен жизнью.
Чтобы все похерить за одну только ночь с Дженсеном Эклзом.

Дженсен что-то берет с подноса на ходу в ванную. Поест он потом, сначала ему нужно смыть с себя все – Джеффри, Джареда, и этот фруктовый сок, затекший кажется, во все места, пробравшийся вслед за пальцами неуемного Падалеки. Дженсен напрягается всем телом под прохладной струей, вспоминая, как Джаред раскрывал его, и так уже раскрытого донельзя.
Ему снова хочется.
В той маленькой комнате Марк научил его хотеть всегда. Никаких таблеток или афродизиаков, никаких наказаний, просто бесконечное удовольствие. Его подсадили на секс, как подсаживают на наркотик, когда тебе все равно, откуда берется доза. Дженсен захочет любого, кто к нему прикоснется, своего Хозяина, Тома или Криса, если Хозяин прикажет. Джареда. Сначала ведь он тоже просто хотел Джареда, его здоровенные руки и длинный член, его тело, такое непохожее на тело Джеффри: вытянутое, словно вечно напряженное.
Но потом секс закончился, а они все равно лежали на полу, и Джаред смеялся, кормил Дженсена вишнями, рассказывал какие-то истории из своей жизни до гарема, Дженсен слушал вполуха, потому что не мог оторваться от такого Падалеки, гладил его по животу и груди, снова пробуя скользкую от масла кожу.
И ему не хотелось секса. Он хотел вот так и лежать дальше, чтобы Хозяин так и спал рядом с ними вечным сном, охраняя и одновременно контролируя, а Джаред бы и дальше смеялся негромко, а потом – когда вишни закончатся – они спустились бы в бассейн и...
Дженсен очень рад, что на этой мысли он уснул и не успел ее додумать.
До гарема у него были любовницы и любовники, в бродячий цирк не брали некрасивых людей, и замкнутое пространство дороги не раз приводило их всех друг к другу в постель – по бесконечному инцестуальному кругу. В каждом городе, через который проезжал их цветной караван, у жонглера с ловкими и быстрыми руками быстро появлялись особо горячие поклонники. Потом, позже, на одном из уроков Марк говорил, что так даже лучше – он умеет обращаться со своим телом и не боится его. Дженсен, задыхавшийся после своего первого за неделю оргазма, говорить не мог и поэтому не спорил.
Но никогда ни с кем из своих любовников он не хотел вот так просто... лежать.
Дженсен задирает голову и пьет текущую из душа воду. Она почему-то кажется ему сладкой.
По-хорошему, ему надо бы поспать, как сказал Джаред. Дженсен представляет себе спящего Падалеки, раскинувшегося на цветастой кровати. Его ужасает то, что он знает теперь, как это выглядит: так просто, как будто он тоже мог бы вот так вот, развалиться, даже не сдергивая покрывало, уткнуться носом в загорелое плечо или забросить ногу на бедро, коленом прижав вялый член.
Он мог бы не бояться, если верить Джареду.
Дженсен крутится на слишком горячей постели. Его не отпускает.
Когда его первый раз привели к Марку, он матерился на чем свет стоит, пытался драться, его отрубили, только вколов снотворное, а когда он пришел в себя, Марк очень спокойно объяснил Дженсену, что его продал Джим, хозяин цирка, документов у него теперь нет никаких, так что проще смириться и подготовиться к новой жизни.
Дженсен отказывался готовиться до тех пор, пока его не сводили в подвал и не показали, что именно происходит с ненужными рабами.
Он до сих пор помнит запах.
- Послушай, - говорил ему тогда Марк своим вкрадчивым полушепотом, - послушай, Дженсен, зачем тебе вся эта комедия? Неужели ты готов променять уютную, совершенно беззаботную жизнь, полную удовольствия на вот... это?
Вечером Дженсен согласился, и Марк трахнул его тут же, на узкой металлической койке. Никакого насилия, все произошло по обоюдному согласию, секс был бесконечно долгим, и под конец Дженсен умолял, чтобы ему дали кончить.
Так Марк начал свое обучение.
Дженсен сползает с кровати и укладывается на прохладный пол. Ему опять хочется пить, но на низком столике – только сок, все тот же, приправленный сахаром вишневый сок, его запах разносится везде.
- Ты должен научиться только чувствовать, Дженсен. Не глядя.
Марк говорил, что с хозяином может не повезти. Дженсен знает, как, на самом деле, он отскочил, попав в гарем к самому Моргану. И не потому, что тот стоял за спиной у Императора на заседаниях Сената, и не потому, что Морган следовал старинным законам и действительно отпускал на свободу гаремных рабов после пятнадцати лет службы, а не перепродавал их под другими именами, как делали другие.
Ему повезло, потому что секс с Джеффри был охренительно прекрасным, и Дженсену ни разу не пришлось закрывать глаза и вспоминать слова Марка, когда Хозяин трахал его – быстро и резко или медленно и обстоятельно, поливая Дженсена ласковыми словами вперемешку с хлесткими ударами по заднице или восхищенными ругательствами.
Дженсен всегда с нетерпением ждал, когда его позовут в Белый Зал, всегда хотел, сам по себе, никакая тренировка не нужна была, когда Джеффри смотрел на него своим тяжелым насмешливым взглядом, словно по запаху чувствуя дженсеновское возбуждение.
Гонг протяжно стонет где-то в глубине дома, и Дженсен – нет, мать вашу, нет – впервые не хочет одеваться, готовиться и подводить глаза черным карандашом.
Чертов Джаред Падалеки.

А Джаред, теряя время, стоит и опять пялится на себя в зеркало в ванной. Зеркало мутное от пара, стекшего каплями и разводами, Джаред тоже мутный, только подведенные глаза и накрашенные губы видно отчетливо, остальное все плывет куда-то. Но так нельзя. Дело не в нем и не в Дженсене, Джеффри никак не заслужил, чтобы ему испохабили вечер.
Джаред фыркает, показывает самому себе язык, и выходит.
Он забил на виноградную смазку, нашел остатки старой, и от него пахнет сейчас дичайшей смесью арбуза и абрикоса, свежее и прохладное мешается со тяжелым, сладким, тоже мутно.
Да что ж такое, блядь.
Он с трудом удерживается от того, чтобы не пнуть дженсеновскую дверь, проходя мимо.
Ладно, если честно, Дженсен тоже не заслужил, и может быть, Джаред сам нарвался - с этим «смажь меня», с подтруниванием и дурацкими - по мнению Эклза, конечно - шутками.
Хочет сидеть в своей норе - пусть сидит.
Свободен.
Он повторят это «Свободен» вслух, обитые тканью стены гасят голос, но ему все равно нравится, как это звучит.
Джаред заправляет непослушную прядь, которая вечно болтается у щеки, за ухо и замирает перед дверями в Белый Зал. Им полагается войти вместе.
А наша красавица, как всегда, опаздывает.
Он поворачивается к коридору лицом - и скалится. Потому что ёбаное сердце пропускает удар. Потому что идущий ему навстречу Дженсен – такой же, как вчера, сосредоточенный, овальный, чистый, и Джаред хочет его так, что… что убить себя готов за это.

Дженсен не готов.
Да, блядь, он вымылся, смазал себя изнутри и снаружи, накрасил глаза и губы, растрепал волосы так, как нравится Джеффри – словно тебя только что разбудили и отымели. Но он ни хрена не готов опять входить в эти двери рядом с Джаредом, который, кажется, смеется над ним, и который совершенно не представляет, что они уже могут не вернуться в свои уютные кукольные комнатки.
Если вдруг Джеффри будет не в настроении их выслушивать и наказывать.
Дженсен с трудом сглатывает. Он должен вытащить их обоих, должен сделать все, только бы убедить Хозяина, что они просто валяли дурака от скуки.
И, как назло, Джаред выглядит так, что Дженсену хочется слизать блеск с его смеющегося рта и забраться туда членом.
Или просто целовать его до тех пор, пока заждавшийся Джеффри не откроет дверь изнутри и не убьет их на месте.
Дженсен неожиданно для себя самого улыбается Джареду в ответ.
- Умирать, так с музыкой?
Голос у него даже не дрожит. Он, конечно, не готов, но куда ему деваться?
Красавица трепещет, а Джаред понимает, что никакой злости в нем не осталось. Даже красавица - это так, сдуру. Умирать, о господи, чем засраны его мозги?
Ну, этого лучше не делать, но он все равно не может удержаться, и тыльной стороной ладони ведет Дженсену от уха по шее, чтобы хоть как-то успокоить. А может, пытается собрать страх с кожи. Как пот. Черт, он полдня думал, что больше не притронется к нему. Фантастическая последовательность.
Дженсен не шарахается, ничего такого, может, и правда, помогает?
Джаред кивает ему, двери распахиваются, значит, Хозяин уже в зале.

***
Вот что это напоминает. Ту весну, двадцать лет назад, когда они, никто и ничто – два сопливых лейтенанта – пили на далекой горной базе местное дешевое бухло, от которого их потом несло по три дня, но не пить в этой одуревающей от безделья жопе мира было просто нельзя. Так вот, ночами они планомерно напивались, чтобы пережить, точнее, переспать дневную жару и иногда Крис, тогда еще просто Крис Хейер, господи, волок его к обрыву, посмотреть на восход солнца. Они спотыкались, пробираясь по знакомой до омерзения тропинке, лианы цеплялись за ботинки, а кусты царапали даже сквозь армейские комбинезоны, но рассвет стоил того. Каждый раз вроде бы одинаковый и все равно новый, отличный от предыдущих, и у них обоих захватывало дух от высоты, и от того, как темный лес под ними плавно переходил в светлеющее небо, Крис размахивал бутылкой и порол обыкновенную свою вдохновенную чушь, а Джеффри смотрел на него и думал, что никого и никогда не будет любить больше, чем этого пьяного салагу, такого же, как он сам, несмотря на всю, освященную тысячелетиями династии, кровь, которая текла в крисовских венах. Он был настолько сакрален, сам по себе, самим фактом своего рождения и дальнейшего существования, что узурпаторы не посмели его убить, даже когда он был ребенком, выучили на скорую руку, в полной анонимности и неизвестности, и загнали в эти пограничные ебеня, в надежде, что он сопьется, неудачно наступит на змею или свернет себе шею, навернувшись с того самого обрыва.
Он был настолько сакрален, что Джеффри никогда не приходило в голову, что с Крисом можно переспать, это было все равно что загнать член в солнце. Джефф сгорел бы, от раскаяния больше, чем от боли, и потому – хоть по самой великой пьяни - не мог блудить с Крисом даже в мыслях.
Он хотел быть рядом с ним, с искренней преданностью, на грани собачьей, как раб. Как настоящий раб. Он хотел вернуть Крису трон и императорский жезл – не прошло и десяти лет с тех пьянок, как ему это удалось. Он хотел остаться рядом, за его спиной, на полшага сзади, но рядом, человеком без титулов, у него был свой собственный титул, данный ему Императором Кристианом – «Морган», и этого, вместе с их сохранившейся и спустя двадцать лет близостью, было достаточно.
Кое-кто распускал о них сплетни, конечно. Три года службы на границе не прошли даром. Они оба игнорировали злопыхателей с имперским, династическим величием. Пусть говорят. Император женился, и наследнику было уже шесть лет, смышленый мальчишка, Дин. В честь второго имени Джеффри.
И сейчас, пока в Белом Зале медленно, церемонно, с программируемой задержкой времени, загорались бесконечные встроенные в стены светильники, Джеффри Дин Морган почему-то вспоминал те самые рассветы в липких, смердящих разложением джунглях.
У него была одна версия – почему. Эта же версия в свое время выделила Джареда Падалеки из всех остальных мальчиков, а Джефф знал их десятки, если не сотни. Он любил Джареда – не только за веселую беззаботность, не только за легкий характер, не только за ладное, послушное тело. Здесь, в гареме, и так были собраны лучшие, но Джаред был лучшим из них, потому что Джеффри узнавал в нем себя. Потому что Джаред тоже был рабом, в единственном, недоступном многим, высшем смысле этого слова, он, похоже, осознавал свободу, как необходимость, как смысл существования, но умел сочетать это с абсолютным служением. С той самой преданностью. До сегодняшнего утра Джефф думал, что Джаред служит ему. Теперь он хотел кое в чем убедиться и развеять сомнения.
А еще – во всей этой нелепой истории с мальчиками прятался азарт. Сладкий азарт юности, когда не знаешь, куда вывернет задуманное. Морган и Император давно не рискуют, статус не тот, но тут, в его собственном доме…
Он расстегивает рубашку, бездумно смотрит на столик с вином и фруктами, и улыбается.
Ему давно уже не было так интересно, пусть противники не подходящие, не дотягивают, Джеффри заранее знает, что сегодняшнее вечернее развлечение больше будет походить на игру в кошки-мышки, чем на партию в шахматы с Крисом. Но все равно – забавно. Он может уже прямо сейчас предсказать их поведение в первые минуты. Джаред будет разворачивать свои широкие плечи и прикрывать Дженсена, заигрывая с Джеффом.
А Дженсен...
Джеффри помнит, как он купил Дженсена, совершенно случайно. Его никогда не интересовали рабы первого поколения – их еще называли Обращенными. Слишком сильно и быстро сломанные люди никогда не оставались полноценными, перекрученная учителями, их психика со временем обещала либо покорно-беспомощных полуживотных, либо потенциальных убийц и беглецов. Джеффри не нравился ни один из вариантов. Но в тот день у него была встреча на Аукционе, и когда на круглую сцену вывели Дженсена, Джеффри едва не забыл, зачем сюда пришел.
Дженсен был красив, чересчур красив, словно идеальная скульптура со Старых Планет, холодно взиравшая на Центральную площадь со ступеней Сената. Он почти не двигался, лишь переступил с ноги на ногу один раз, когда аукционер медленно стянул с него тонкие штаны.
Джеффри вступил в торг только тогда, когда увеличил на экране лицо и рассмотрел портящие скульптуру веснушки на носу и щеках.
Он уже представлял себе, как приятно будет играться с этим слишком красивым и явно выдрессированным – других на Аукционах не бывало – мальчиком. Он не испытывал возбуждения там, только чистое, слегка отстраненное предвкушение игрока перед первым ходом.
Джеффри хватало его гарема, бесстыдного Кейна, чуть зажатого Тома и откровенного Джареда. Дженсена он купил, не выбирая, по собственной прихоти, в разрез со всеми своими принципами. Вдруг послушался старого солдатского инстинкта, не раз в джунглях спасавшего задницу и ему, и будущему Императору.
Конечно же, он не ошибся, Дженсен оказался удивительным, и Джеффри действительно был влюблен в своего последнего мальчика, сложного, с придурью, но удивительного.
Он отлично понимает Джареда, которому очевидно снесло крышу за один лишь вечер.
Джеффри раздевается, вспоминая вчерашнюю ночь и предвкушая сегодняшнюю. Он не представляет себе, что будет, и от этого приятно сосет под ложечкой.
Словно давние шахматные партии с Кристианом, когда они играли по памяти, без доски, просто бросая в воздух ходы, запоминая отыгранные фигуры и просчитывая возможные комбинации.
А сейчас - он стягивает штаны и усаживается в кресло, дотягиваясь до бокала с вином. Густой вишневый цвет растекается по серебряным стенкам.
Он взмахивает рукой, и двери в зал открываются.
Пусть начнется партия.

Ну вот, да, они входят. Джаред словно подцепил от Дженсена его беспокойство, как простуду, как вирус. Но всё же в порядке, Хозяин смотрит на них, как всегда лениво и понимающе, развалившись в кресле. Морган обнажен, и Джаред знает, чего он хочет и что надо делать. Только, блин, всё равно, просто невыносимо – этот пульсирующий и замирающий Дженсен за его спиной, сзади, Джаред еще в дверях пихнул его плечом, грубо, и Дженс отступил.
У него стоит, дико, больно – от всего. От злого и прячущего страх, охуительно красивого Дженсена, от Хозяина, медленно поглаживающего колено, от того, что Джаред угадывает всё сразу.
Он только на долю секунды цепляет руку Дженсена, краем ладони, сгибом, «стой и не дергайся, припадочный», а потом видит Джеффа – как-то странно, словно снимает слои или раздевает. Джеффри, Хозяина, с его не выпитым вином, и суетным днем – под вином, а под дневной суетой – непонятное Джареду жадное любопытство, а дальше.
Боже, не надо про дальше. Дальше – ночь, вишни и Дженсен.
Джаред даже не замечает, как это быстро. Что он еще идет, а синие шаровары остаются рядом с Дженсеном.
Он не повернется, нет.
- Добрый вечер, Джефф, - говорит Джаред, легко падает на колени и сразу, прерванным утром поцелуем, накрывает его член.
Джаред берет Джеффри в рот, одним движением, Хозяин чуть приподнимается, помогая, и смотрит над лохматой головой – Дженсену в глаза.
Он так психовал днем, представлял себе, как ему выкрутиться, как отвлечь Моргана. А Джаред, вроде бы ничего не соображающий Джаред, прыгнул вниз головой и, кажется, попал.
Дженсен улыбается, так, как положено, переступает через синюю лужицу шаровар, идет, наступая на внешнюю сторону стопы, чтобы бедра раскачивались пошире. Джеффри щурится и кладет руку на голову Джареду, углубляя, ускоряя.
Дженсен обходит кресло, наклоняется к Джеффри и тихо стонет ему в ухо:
- Я соскучился, Хозяин.
Перед глазами у него мелькает растянутый рот и темный член, Джаред работает на полную, не давая себе отдыха, так, словно ему нужно высасывать уже не первый за вечер оргазм.
- Со-ску-чил-ся? - переспрашивает Хозяин, играя, делит слово не на слоги, на свои толчки в Джареда. Вышел - вошел, губы Джареда сами складываются в «о», не такое, как утром - жадное и похотливое.
Дженсен все еще нависает сверху, смотрит. Как Джаред сосет и глотает, опустив глаза, Дженсену видно только его ресницы, вздрагивающие веки и ровную, острую стрелку подводки.
- Дааа, - умудряется выдохнуть Джаред, его язык играет во рту, вокруг члена, и Хозяин стонет довольно.
Дженсен - полный мудак, не попадающий в их ритм.
Его бесполезный, ненужный член упирается в твердую и чужеродную в сравнении с этим всем спинку кресла. Он мог бы раздеться и гладить Джеффри - если бы членом, по ложбинке ниже затылка. Если бы. Господи. Пожалуйста.
- Дженсен, - бормочет Хозяин, и джаредовские губы раскрываются. Мокро, розовой изнанкой, выпуская тяжелую, тугую плоть.
- Дженс. Сюда.
Дженсен выступает из штанов, его член торчит прямо перед лицом повернувшегося к нему Джефа.
- На колени, Дженс.
Ему дадут дососать? Нет, это не те колени, Хозяин придерживает свой член ладонью, значит, Дженсену надо развернуться.

Джаред отодвигается, и прямо у него перед носом меняются действующие лица, то есть, не лица, члены: вместо пурпурного и толстого хозяйского – темно-розовый дженсеновский. Он бездумно тянется к нему и получает толчок в плечо ступней Джеффа.
- Что это ты делаешь?
Джаред замирает, а Дженсен охает, потому что Хозяин раздвигает его ноги и одним движением усаживает на себя.
Дженсен перед ним – как порнографическая картинка, со всеми подробностями, но Джаред чуть приподнимает голову и смотрит ему в лицо. Ему кажется, что он кончит сейчас, вот просто так, на белый ворс ковра или кожу кресла, от одного только вида открытого рта, покрасневшей груди, напряженных рук, вцепившихся в собственные колени, натянутых мышц бедер – Джеффри раскрывает его все шире, не двигается пока, только раскрывает, демонстрируя Джареду. Дразня.
- Ооо, - мычит Джеффри, - хорошо, Дженсен. Так хорошо.
Джаред хватается за собственный член, а Дженсен дергается и выгибает спину, раздвигая ноги еще шире. Джареду так хочется взять его в рот, что у него сейчас слюна потечет.
- Руки, Джей, - серьезно, по-настоящему, говорит Джефф, и Джареда ошпаривает. - Сиди.
Все предыдущие отмазки про «Джефф сказал нет, запретил, но значит, будет что-то интересное», сейчас не работают. Это хуже всех инстинктов, не секс, непонятно что - что может быть внутри и вне секса, Джаред опять тянется к члену Дженсена, просто потому что он должен быть в джаредовском рту, вредный, необъяснимый, противный донельзя, просто полный отстой. Невъебенный отстой. Лучше всего.
Он трогает почти мягкую головку. Рот ему не запретили, правда? - он тащится языком по члену, как машина, застрявшая в пробке, медленно и с полным осознанием наступившего все-таки пиздеца, он не успевает, нет, просто не способен притворяться. Джеффри подталкивает Дженсена, крутит его на члене, но Джареду все равно.
Джеффри – Хозяин, и в своем праве. Он может взять их, как угодно.
Морган тычется в Джареда, отодвигает его полудвижением, намеком, непонятно чем - черт, Джаред садится, зажимая яйца бедрами, чтобы перетерпеть, но закрыть глаза не может, никак не может - а Джефф просто снимает Дженсена с себя, без всяких этих «я не выйду из тебя, детка».
Он и выходит, его толстый член торчит, как копье, как меч, Хозяин прогибает Дженсена вперед, скручивая, и разворачивается прямо перед Джаредом.

Если бы он еще мог соображать, Дженсен, наверное, сейчас сказал бы Джеффри спасибо – за то, что тот прикрывает его спиной от взгляда Джареда. Но он не соображает, только чувствует, как Хозяин трахает его, медленно, задерживаясь на выходе так, что головка члена растягивает Дженсена. При этом он еще как-то особенно прокручивается, и Дженсену кажется, что он разорвется.
Он прогибается, выставляясь получше, кусая собственное предплечье, чтобы не кричать. Кожа вдоль позвоночника сжимается, так хорошо, о, господи, все хорошо, и Джаред не видит его сейчас, не оглаживает взглядом, только Джеффри, его тяжелые сильные руки на бедрах у Дженсена, притягивают к себе, властно, как положено, по-хозяйски.
Дженсен срывается, орет глухо в себя, поджимаясь вокруг члена.

Они потрясающе звучат, его мальчики. Джеффри ни секунды не жалеет, что Джаред остался у него за спиной. Ему достаточно его дыхания, сначала рваного, а потом попадающего в ритм движений, медленных, уверенных, в растянутой, темной дырке Дженсена. Дженсен принимает идеально, в отличие от Джареда, который любит взбрыкнуть и поиграть, зажимаясь, это тоже забавно и приятно, но Дженсен…
- Ооо, - Джеффри гасит стон, совсем промолчать не получается, он должен ответить на крик сокращающегося, вздрагивающего вокруг него Дженса.
Джаред сзади дышит в такт и чуть всхлипывает – словно тоже отвечает им. Джеффри выходит совсем, останавливается, упираясь головкой в растянутый вход, член блестит, резко пахнет виноградной смазкой, потом и похотью, обжигает ноздри, дразнит.
Джеффри тоже дразнит. Наклоняется немного, проводит большим пальцем по позвоночнику – от копчика до прилипающих к влажной уже шее коротких волос. Давит всей ладонью Дженсену на спину, совсем распластывая того на ковре, только задница задрана вверх, обезличенная, прекрасная, раскрытая. Водит членом по растянутой розоватой ложбинке, пачкая её смазкой, водит бесконечно долго, до тех пор, пока Дженсен, почти всхлипывая, перекликаясь с Джаредом, не тянется вверх, пытаясь насадиться на член. Поймать его собой.
Джаред стонет в голос.
- Он так хорош, да, Джей? Тебе же он понравился, правда?
Джаред едет от разложенной перед ним картинки. Как будто Джефф предлагает ему Дженсена, раскорячил того на полу, раскрыл до невозможного и еще и поддразнивает, напоминая о вчерашнем.
Он понимает, что ему хочется оттолкнуть Джеффри, занять его место у этой великолепной задницы, даже, наверное, не взять сразу, а тоже вот так поиграться, выдавить из Дженсена пару удивительных вздохов-стонов, может быть, он даже попросит Джареда.
- Пожалуйста, - вместо этого стонет Джаред, упираясь подбородком в плечо Джеффри. Он не может закрыть глаза даже на секунду.
А Дженсен дергается вперед, от них, и Джефф перехватывает его, удерживая за бедро, вдавливая в пол еще сильнее.
- Шшш, Дженсен, спокойно, спокойно. Дай нам с Джаредом полюбоваться.
Дженсен, кажется, всхлипывает.
Джаред соображает вроде как, что это проверка, для них обоих, и его сейчас манят морковкой – блядь, персиком – чтобы потом надавать по ушам за плохое поведение.
Но голова отказывается работать, только головка, да, там все в порядке, джаредовский член течет смазкой Джеффри на спину.
Джаред решает быть честным.
- Да, Джефф. Понравился.

«Дай нам с Джаредом полюбоваться», - небрежно говорит Хозяин над ним, и, блядь, значит, Джаред тоже смотрит - конечно, смотрит, Дженсен же слышит его. Это, наверное, его сердце стучит у Дженсена в ушах, во всей голове, низким, тяжелым пульсом приливающей крови.
Джаред где-то там, наверху, что-то говорит, но Дженсена сейчас интересует только одно - про-дол-же-ние, он же раб, воспитанный для гарема, этот ебнутый секс - всё, что он умеет сейчас, остальное - в прошлом и не имеет ни цены, ни смысла.
- Пожалуйста, - бормочет Дженсен, кожа горит, хотя Джеффри ни разу не приложил его ладонью, горит сама по себе, и Дженсен елозит, трется о горячий же член, который никак, ну никак не должен быть снаружи. - Пожалуйста, Хозя...
- Шшш, - повторяет Морган, - сейчас, мой хороший, сейчас.
Член скользит в него, уже не растягивая даже, настолько Дженсен раскрыт, поглаживает внутри, тычется в стенки, потом - глубже, до сладкого жаркого спазма, и Дженсен выдыхает с облегчением, прогибается совсем, пушистый ковер приятно щекочет щеку.
- А что больше понравилось, Джей? - мягко спрашивает Хозяин. - Задница, рот или как он вылизывал тебя?
Конечно, он просмотрел запись.
Джаред жмурится, у него едет голова, от вкрадчивых вопросов, от того, что Джеффри наказывает их - вот так, от того, что Дженсен, получив, наконец, член, покачивается на нем, словно обнимает, словно танцует.
Надо что-то быстро сказать, но он только смотрит на то, как двигается Джеффри в Дженсене – медленно и... как будто поглаживая. Дженсен подмахивает, подрагивая всем телом на каждом движении вверх, замирает и пытается удержаться.
Джаред вспоминает, как он наблюдал за ними вчера, с другого угла, да вообще все было по-другому, но вот такой вот Дженсен, которому, похоже, не просто хочется – ему нужно – повторяется, в совершенно блядском изгибе гладкой спины, в круглой блестящей заднице, такого... аппетитного цвета, что Джареду хочется его укусить, в опущенной голове с топорщащимися короткими волосами на загривке.
- Ну? – подгоняет его Джеффри, который теперь толкается быстро, не так размеренно и четко, тянет Дженсена сильнее, хлюпая и хлопая.
Джаред проскальзывает рукой по животу Хозяина и обхватывает тяжелую, плотную уже мошонку.
- Мне нравилось его целовать. У него такой рот, Джефф, с ума можно сойти.
Дженсен выкрикивает целую серию коротких «о», и Джаред видит, как он кончает, как пульсирует вход вокруг члена Джеффри, быстро-быстро, а потом медленнее, замирая, сжавшись. Джеффри рычит и толкается вперед, прижимая ладонь Джареда к горячей заднице.
Джаред зажат между ними, член Хозяина дергается, Дженсен обнимает его плотно, он, конечно, липкий и узкий сейчас, и Джаред опять стонет, прикусив губу. Морган косится на его живот, на отчаянный джаредовский стояк, и, может быть, можно, хотя бы левой, если правая рука сейчас между их горячими телами?
- Нет, Джей, - бормочет Джеффри, мычит еще раз: - нееееет, - и трахает Дженсена часто, резко, мошонка в ладони Джареда содрогается, и Джаред знает, что Джефф кончает внутри, так хорошо, так сладко, что не может остановиться.
Он поглаживает Хозяина, а потом осторожно поворачивает руку, чуть сгибает пальцы и трогает, обхватывает потную ягодицу Дженсена, гладкую, даже волоски сейчас не чувствуются. Нет ничего глупее, честно, здесь, в гареме, где все со всеми и всегда, но он просто хочет... подержаться. Хотя бы потрогать.
Морган вытаскивает член. Дженсен пульсирует, сжимаясь, выталкивая из себя мутную сперму, тихо и довольно стонет, Джаред очень хочет увидеть его лицо, и очень боится - потому что вдруг оно такое же... как вчера, когда они...
Джеффри смотрит на него, пошлепывая Дженсена опадающим членом, это так похабно, особенно рядом с почти целомудренной джаредовской рукой, что все вместе... Джаред всхлипывает и глотает комок в горле. Надеясь, что это сойдет за возбужденный стон.

Дженсен не может больше стоять на коленях, державший его Джеффри отпустил, только рука на бедре поглаживает слабо. И еще джаредовская пятерня, прохладная по сравнению с пышущим жаром хозяйским телом ласкает, чересчур нежно для всего происходящего.
Дженсен не думает. Он не может думать сейчас, когда внутри пусто и ноги не держат больше, и Джаред где-то там сзади, Дженсен слышит его сбитое чуть свистящее дыхание.
Колени и плечи болят, но он все равно отползает назад, почти отталкивая Хозяина. Джеффри удивленно хмыкает, но отодвигается, похлопывает его по боку, как собаку или лошадь.
- Нужно еще, правда?
Ему и правда нужно, получилось как-то коротко, и неважно, что он уже кончил один раз, для всех них здесь один раз за вечер – это наказание.
Дженсен чуть сдвигает колени, приподнимаясь повыше, подстраиваясь под новый рост.
- Джаред, - просит он, - Джаред, пожалуйста.
Он вообще не соображает, похоже на те редкие разы, когда Джеффри давал ему наркотик, чтобы оттянуть оргазм, и Дженсен тогда бессильно ползал по ковру, стонал, всхлипывал и выпрашивал ласку. В этот раз тоже в голове пусто, все сосредоточилось в заднице, и Дженсен способен думать только о том, что там, за ним, стоит Джаред, голодный и горячий Джаред, которого еще несколько часов назад Дженсен собирался держать от себя как можно дальше. Но сейчас он забыл обо всем, что собирался сделать.
Первый раз за все время, что он принадлежит Джеффри, Дженсену плевать на Хозяина.
Сначала ничего не происходит, тишина очень плотная, как масло, хоть ножом режь, Джаред, кажется, и дышать перестает, а еще - со стороны, оттуда, где на ковре развалился Морган, прет волна такого жадного, неприкрытого любопытства, что Дженсен чувствует её сквозь всю свою одурь и дурь. Он качает бедрами. Он просит Джареда уже не словами. Словами он не может. Он хочет его, очень хочет, здорового, длинного, твердого и ошалевшего от возбуждения.
Ему на поясницу ложится большая ладонь, опять прогибая, а к расслабленно болтающейся мошонке прикасается что-то очень нежное. Тонкая горячая кожа головки, и Дженсен замирает. Сейчас нельзя дергаться, двигаться, торопиться, ничего нельзя, только ловить момент. Охуительную, остановившуюся, вечную минуту. Джаред удерживает его, чуть сжимая бедро, ведет членом вверх, к входу, это приятно до мурашек, так, что на спине Дженсена под месивом пота и масла сейчас - гусиная кожа, как в детстве.
Джаред упирается в сжавшиеся мышцы и входит. Сразу, до конца, не как в прошлый раз, а натягивает Дженсена мгновенно, резко и жестко, как будто наказывает, как будто Дженсен в чем-то провинился перед ним.
Дженсен с облечением стонет. Как хорошо, господи, лучше... лучше всего.
- Блядь, - шепчет он, - блядь, Джаред, да.
Джаред молчит, его член перемешивает внутри остатки смазки и сперму Джеффри, такое странное ощущение, что в тебя загоняют - и одновременно из тебя течет, а Джаред, наконец, хрипло бормочет сзади:
- Джеееенсеееен, - выходит почти до конца, и раздвигает его опять, и так раз за разом, сначала тягуче медленно, а потом...
Дженсен выдыхает, охая, и тычется назад, насаживается сам.
Джаред хрипит и пытается хоть как-то сдержаться, но он столько терпел, его столько дразнили, и сейчас Дженсен не помогает: прогибается и трахает сам себя джаредовским членом. Он распахнутый и вязко-горячий внутри, с каждым движением, кажется, затягивает в себя, черт, как минет, только с другой стороны, получается.
- Давай, Дженсен. Помоги ему, - командует откуда-то издалека Джеффри.
Дженсен послушно сжимается, и Джаред орет.
Он не может остановиться, гладит одной рукой мокрую спину, забирается в волосы, а потом спускается по щеке и ныряет двумя пальцами в раскрытый рот. Дженсен моментально принимается сосать, щекоча языком подушечки пальцев.
Тут, внизу, в дженсеновской заднице все быстро и грубо, а у него во рту – наоборот, медленно и нежно, и Джареду сносит крышку от этой разницы, от того, как Дженсен бесстыдно отдается и в тоже время так осторожно берет.
Он поднимает взгляд и смотрит на Хозяина в изумлении.
«Чего ты хочешь, - думает спросить Джаред, - что мы должны сделать, что я должен сделать с ним, чтобы ты позволил нам?»
У него получается только стон, очередной, и Джеффри улыбается ему, взмахивает рукой, словно... позволяя.
Джареду хочется выйти и засунуть пальцы, так же, как и в рот, два, попробовать, как там внутри, гладко и мокро, и можно погладить, и Дженсен тогда сожмется так, что Джаред почувствует свой собственный пульс. Но у него не хватает выдержки, кончить хочется так, что темнеет перед глазами, и он двигается все быстрее, уже без никакого ритма, колотится вместе со своим сердцем.
Дженсен прикусывает пальцы и прижимается задницей, из него вытекает вокруг джаредовского члена, хозяйская сперма путается густыми каплями в волосах на лобке, щекочет яйца.
Он не позволяет Дженсену отодвинуться, прекращает толчки, просто держит его вот так вот, крепко, так близко, как только возможно.
- Дженсен, дай мне...
И не успевает договорить, потому что оргазм накрывает, как удар, выжимает, Джаред открывает рот, чтобы закричать, но у него не получается, нет сил на звуки. А Дженсен... Дженсен принимает все, выдаивая до последней капли.
Только потому, что Джаред крепко держит его за бедра, Дженсен еще не плюхнулся на ковер. Ему не хочется кончить, ему даже не хочется, как обычно, хоть какой-нибудь воды – внутрь, в пересохший рот, из которого пальцы Джареда выгребли всё, кажется; ему не хочется в душ, смыть с себя болезненное возбуждение, охладить кожу, очиститься. Сейчас не от чего отчищаться, всё совершенно. Идеально. Так и должно быть. Еще вчера оставался какой-то барьер, он помнит эту свою мысль про душ, про «отлипнуть», но то было вчера. Почему-то было. А сегодня – больше нет. И благоразумных мыслей больше нет, Дженсен спохватывается, поворачивает голову к Хозяину. Лучше бы он смеялся, как в прошлый раз, говорил что-нибудь, приказывал, но Джеффри Морган молчит, его взгляд темен, и Дженсен никак не может понять, что там, за этими пушистыми черными ресницами и тяжелыми веками. Что? Страх опять поднимается, исподволь, липкий, неугомонный, и тут Джаред, который опять, блядь, ничего не понимает, наклоняется и осторожно целует его в спину, в копчик, мокрый язык щекотно и осторожно проскальзывает между сухих губ, слизывает пот и умудряется – хотя бы на несколько мгновений – загнать страх обратно.
А потом аккуратно опускает его на ковер.
Дженсен переворачивается: Джаред сидит, опираясь на пятки, с закрытыми глазами, и его скуластое загорелое лицо безмятежно и непроницаемо, как у индейца перед табачной лавкой.

@темы: почитать

---

это просто охренительно....

02.01.2010 в 03:09

Пишет  auden:


Название: Бляди, сэр!
Пейринг: Джеи и Хозяин
Рейтинг: см. название и пейринг
Предупреждение: АУ- PWP
Жанр: см. предупреждение

Не спрашивайте, почему оно так и что происходит в описываемом мире, кроме. Мы не знаем

Авторы:  Lauriel и  auden

C Новым годом, Шеф!

Бляди, сэр!

Гонг раздается около девяти, как обычно. Тяжелый сочный звук плывет по коридору под потолком, Джареду иногда представляется, что это уверенная мужская рука, которая стучится в комнату, будит, будоражит и теребит.
Ну да, он спал. Он всегда предпочитает выспаться до девяти, потому что никогда не угадаешь, что взбредет в голову Джеффри. Может быть, ничего особенного, и ты окажешься в своей собственной постели – ох, ну хорошо, хорошо – на своем собственном ложе, - через пару часов. А может быть – на рассвете с мутной от вина головой. А может быть, только днем, и тебя еще сюда принесут, потому что иногда Джеффри пробивает на эксперименты со всякой химией. Химия обычно достается Веллингу или Крису, у Джареда и без наркоты все в порядке, никто не жалуется, но Морган может себе позволить всё, что угодно. Да в принципе и сам Джаред не прочь, порой получается забавно, а уж несколько дней передышки после такого загула – это вообще отличный бонус.
Никому знать необязательно, но Джареду передышки не очень-то и нужны. Вот как сейчас – понятно, чем ему предстоит заниматься ночью, еще днем Саманта сказала, что к Джеффри сегодня пойдут они с Дженсеном, и что, это помешало Джареду спокойно заснуть и увидеть сон, в котором…
«Отличный сон, короче», - резюмирует Джаред про себя, переворачивается на бок, не обращая никакого внимания на двусмысленные пятна на покрывале. Уберут, не растают.
Он долго торчит в душе, не столько моется, сколько смывает сон, темный, липкий, сладкий и гладкий, как раскушенная виноградина, которая легко проскальзывает в горло, чуть задержавшись на губах. Губы – те, которые с виноградом, - на самом деле не его, у Джареда есть масса достоинств, но таким вот фокусам ему никогда не научиться, это просто природное. Как и таланты Моргана, кстати: где уж он откопал этакое пополнение в их теплую компанию – одному богу и самому Джеффри ведомо.
Джаред лениво думает о Хозяине, подставляя лицо струям, так, что волосы, намокнув, распрямляются и облепляют плечи, скользят по спине. Джеффри – это хорошо, Джеффри успокаивает, отвлекает, как… как вода.
Он никогда не вытирается, капли высыхают сами, ему нравится это ощущение – мокрого, полумокрого, сухого, потому что масло притупляет чувствительность кожи, и Джаред предпочитает ловить такие моменты – и чувствовать себя целиком. Просто так, маленькая забавная игра.
Он сушит только волосы – они становятся короче и опять вьются, непослушными прядями, но никто, слава богу, никогда не пытался устроить ему на голове какую-нибудь стильную прическу. Нет, его выбор – естественность. Джаред смеется, потому что получается более чем прикольно – он думает о естественности именно в тот момент, когда, сосредоточенно уставившись в зеркало и прикусив кончик языка, подводит глаза. Джеффри нравятся такие штуки, - так почему бы и нет? Но все-таки он дергает рукой под смешок, и одна стрелка, левая, уползает вверх.
Перерисуем, нет проблем.
Саманта принесла отвратный блеск, с дешевым апельсиновым запахом, кажется, он и в самом деле горчит на губах - Джаред отодвигает баночку подальше. Завтра он попросит другой, а этим Феррис пусть угощает своего мужа.
Когда-то, примерно год назад, он думал, что такой почти ежевечерний ритуал осточертеет ему через неделю. Или через месяц. Прошло полтора года с тех пор, как Джаред оказался здесь, в огромном и уютном доме Моргана, но ему до сих пор не надоело. Не то, что не надоело – в последнее время ему здесь нравится куда больше, чем раньше. Хотя вроде бы ничего не изменилось. Почти ничего. Кроме… Ладно, в конце концов, им сегодня вместе идти к Джеффри, и незачем уклоняться от угрозы, надо достойно принять вызов. Кроме новенького. Дженсена, да.
Он машинально открывает шкаф и проводит ладонью по костюмам. Шелк мягкий, как волосы Дженсена, сколько б примочек тот ни выливал на свой короткий ежик – там, у корней, под гелями или лаками волосы все равно остаются легкими и податливыми. И Джаред никогда не стесняется чмокнуть Дженсена в макушку, тогда под губами мягко, и Дженс так забавно злится, надувшись, а Джеффри посмеивается, и…
Да черт с ним, пусть сегодня будет сиреневый.
Он выдергивает шаровары из шкафа и бросает на кровать.
Опять идет в ванную, ему не нравится держать все эти масла-гели-блески в спальне.
И опять тормозит, посмотрев в зеркало.
Слишком лисье лицо, которому вздернутые острые стрелки только добавляют лукавства. Наверное, слишком высокие скулы. Джаред знает, да и Морган никогда не скрывал, что выбрал его за тело, ну, тут и спорить не о чем. А вот Дженсена… Черт его знает, как это у него получается – быть таким? Джаред никак не может подобрать правильных слов – не чтобы сказать или объясниться, просто для себя. Круглым? Нет, глупо. Но, правда. Иногда Дженсен представляется ему идеальным овалом: с подведенными светло-зелеными, почти прозрачными глазами и этим своим совершенным округлым ртом, такого не бывает у парней. Джаред думал, что не бывает, до тех пор, пока не встретил Дженсена.
Он усмехается и снимает с полки еще нераспечатанный флакон с виноградным маслом.
Тебе же нравится виноград, Дженс, а?
Кожа смугло блестит, мышцы перекатываются – краем глаза он отслеживает это в зеркале, пока смазывает себя. Плечи, грудь, руки, изогнувшись – спину, совсем извернувшись – раздвигает ягодицы и загоняет скользкие пальцы внутрь, но неглубоко, примерно на фалангу, потому что у него появилась идея.
И если бы Джаред мог видеть сейчас свое отражение – то еще сильнее удивился бы своему сходству с лисой.
Покрывало и так испачкано, поэтому он бестрепетно и тщательно вытирает об него жирные руки, быстро натягивает шаровары, поправляет член, которому, может, душ и помог, но ненадолго, да и шалые мысли расслабленности не способствуют. Хотя Джеффри нравится, что Джаред такой. Пояс, вышитый тонкими золотыми нитями, он накручивает уже на ходу.
В коридоре, само собой, пусто.
«Наша красавица всегда опаздывает», - улыбается Джаред и ногой толкает дверь в комнату Дженсена.

***
Если бы кто-то знал, как легко мнется шелк. Ооо, невозможно! Стоит только на секунду прислониться к колонне - и все. Складка, через всю штанину, еще и на самом видном месте.
И, кажется, на поясе - зацепка. Дженсен готов разрыдаться, но нельзя, потечет подводка.
Чтобы окончательно испортить его вечер, в комнату заходит Падалеки, в сиреневом, конечно же, который так подходит под его глаза и волосы, Дженсен просто ненавидит его волосы - роскошные кудри густого цвета, так и хочется вцепиться и…
- Дженс, у тебя штаны помялись.
- Чего приперся? - Дженсен старательно не смотрит на широченную смазанную маслом грудь.
- У меня смазка закончилась. Одолжишь?
Дженсен цокает и кивает на ящик трюмо.
- Ооо, Дженс! Ты мой спаситель!
И вот так - уже третий месяц. Дженсену очень любопытно, как выживал в гареме Падалеки, пока его тут не было. Таскал смазку у Веллинга? Нет, нет, он не будет себе этого представлять.
Джаред одной рукой опирается о зеркало, нагло оставляя жирный след от пятерни, прогибается в пояснице и запускает вторую руку за расшитый золотом пояс.
Дженсен оторопело смотрит, как под прозрачной тканью двигаются длинные пальцы, как сгибаются в суставах, исчезают внутри, появляются снова.
- Подожди, - говорит он.
Джаред оборачивается через плечо. Губы у него блестят, подведенные глаза кажутся острыми, как копья.
- Что?
- Испачкаешь. Дай помогу.
- О, - говорит Джаред совершенно спокойно, - да, конечно. Если тебе не сложно.
Дженсену совсем не сложно.
Он уже раскрытый, немного скользкий, так легко - вставить в него два пальца, чуть провернуть, раздвинуть и подержать. Джаред тяжело дышит, уткнувшись лбом в свое плечо. Дженсен видит в зеркале, как он возбужден.
- Не увлекайся там, - пытается пошутить он. У Падалеки вечно встает от дуновения ветра.
- Я бы… На тебя посмотрел, - хрипит Джаред.
Дженсен делает еще пару движений, стараясь не затягивать, осторожно вытаскивает руку из штанов и вытирает пальцы об полотенце. Джаред крутит задницей, пробуя, и широко улыбается.
- Теперь давай ты.
- Ни за что.
- Давай, Дженс. Так удобнее. И штаны опять же.
Штаны - это аргумент.
Джаред явно не торопится, спускает пальцы по ложбинке, задерживается на входе, надавливает слегка, и Дженсена уже ведет.
- Джа…
- Ты слишком напряжен, Дженсен. Так нельзя, я же тебя учил. Расслабься, иначе будет больно.
Дженсен не может расслабиться, у него там все в узел завязано, особенно когда Джаред вставляет-таки пальцы и останавливается.
- Мало, - говорит он, оттягивает пояс и льет смазку прямо по своей руке, заливает в Дженсена.
- Блядь. Ооо… Блядь.
- Дыши только.
Он дышит. Кажется. Член натягивает шелк так, что, кажется, сейчас порвет, Джаред проталкивает пальцы глубже и целует Дженсена в шею.
- Виноградная?
О, господи.
Да, конечно, виноградная, лучший афродизиак - ничего больше не работает так хорошо, это уже даже Джеффри понял. Дженсену не нужно пить густую и терпкую дрянь, часто поджидающую его на подносе у кровати, достаточно только принюхаться к грозди, и Джаред улыбается ему своей вечной хитроватой улыбкой, скатывая темные ягоды по своим пальцам прямо в рот.
- Хватит. Джаред. Все.
- Уже все. Только тебе штаны нужно переодеть.
Спереди все залито, сзади, наверное, тоже. Да еще и эта складка.
Дженсен вздыхает и расстегивает крючки на поясе.
- Как думаешь: голубые или изумрудные?
Джаред смеется, беспардонно вытирая руки о бесполезную теперь шелковую тряпку.
- Тебе идет все, Дженни. Только быстрее, Джеффри будет недоволен, если мы опоздаем.
Дженсен хватается за висящие на спинке стула голубые шаровары, впрыгивает в них почти на ходу, путаясь в широких штанинах, уже открывает дверь, и тут Джаред хватает его за плечо.
- Подожди.
- Что еще? Мятые?
Джаред легко целует его.
- Одолжу у тебя немного блеска.

***
Блеск никогда не бывает виноградным, но Джареду кажется, что у губ Дженсена тот самый чуть терпкий вкус. Он отшучивается, видит совсем рядом сосредоточенное лицо Дженса – вечно тот пытается уловить в простой шутке скрытый смысл, и это так забавляет. Но за внешним: усмешкой, предупредительно открытой дверью, кивком «ты первый», за всем этим, внутри, на Джареда накатывает обжигающее и острое – от губ, к животу и в пах, по каждому дюйму, сначала вниз, а потом – вверх, хотя у него и так с эрекцией всё в порядке. Уже в порядке. Дженсен, наверное, думает, что он – бык-производитель, но на самом-то деле вот это, острое и обжигающее – только от Дженсена, и за все время, проведенное в гареме, Джаред никогда не кончал так сладко, как наблюдая за Джеффри и Дженсом.
Он идет на полшага сзади, уставившись в аккуратно подстриженный затылок, стараясь не смотреть на спину и ниже, где под полупрозрачным голубым шелком без всякого вызова, обыкновенно, как всегда при ходьбе, покачиваются круглые – опять круглые - ягодицы. Джаред сбивается с шага и поправляет член. Джеффри будет доволен, да, но не в том случае, если он кончит, переступив порог зала.
Порог уже совсем рядом, охраны, как обычно по вечерам, не видно, но они все равно где-то здесь, к этому, пожалуй, привыкаешь дольше всего, Джаред даже сейчас отслеживает их присутствие-отсутствие.
Дженсен тоже сбивается, притормаживает на мгновение, но смотрит не вперед и не на Джареда, а куда-то в сторону – так что видно только его прямой нос и сосредоточенный рот. Джаред выдыхает, успокаиваясь. Ну рот, и что?
Он легко толкает Дженсена в скользкое плечо, и прикосновение действует, как душ. Наваждение отпускает.
Но Джаред никогда и не сомневался в том, что он – молодец.
Дженсен боится.
Нет, не Джеффри, что за ерунда. Ему нравится с Джеффри, Дженсен никогда бы не подумал, что ему может так повезти с Хозяином. Секс хорош, иногда даже чересчур, Дженсена бросает в жар от воспоминаний, Джеффри требователен, но нетороплив, растягивая удовольствие на часы. Он словно изучает Дженсена, пробует его - на вкус, на прикосновение, на ласку или на жесткость. На стыд тоже, как тогда, когда с ними был Джаред, в первый раз.
Дженсен бросает взгляд через плечо. Джаред улыбается ему, довольно, так, словно они сейчас отправятся на прогулку по реке, подышать прохладным влажным воздухом.
Вот чего он боится.
Джаред, рядом с ним, там, где будет один только секс и никакой возможности отвернуться, огрызнуться, послать его куда подальше. Где Джеффри будет управлять ими, отдавая команды уверенным голосом прославленного полководца.
Дженсен останавливается, зарываясь босыми пятками в белый ковер. У него, кажется, вспотели виски, только этого не хватало.
Джаред толкает его в плечо, едва ощутимо и все равно - горячо, и скользко, и Дженсен с ужасающей ясностью знает, что он еще почувствует на себе эти проклятые темные руки.
- Девчонка, - шепчет ему прямо в ухо Джаред и открывает дверь.
Они – как им и полагается – приходят вовремя. Даже чуть раньше назначенного срока: зал пуст. Белый и яркий, с сотней светильников, спрятанных в стенах, однажды Джаред – в изрядном подпитии – лежал и считал их, пока Джеффри шуровал в нем – рукой, потом членом. Джаред сбился на пятьдесят восьмом, что ли, потому что у него снова встал, да так, что зал закружился перед глазами, наверное, в очередной бокал подмешали какую-нибудь дрянь, но не кончал он тогда очень долго и крутился на спине, понимая, что из растраханной задницы похабно течет прямо на ковер, заводясь от этого еще больше, обдирая член до крови – он дрочил час, как ему показалось, а Хозяин следил за ним, улыбаясь. Джаред отрубился, когда кончил, и всё, что ему хотелось запомнить после той ночки – это пятьдесят восемь светильников.
Интересно, а Дженсен считает что-нибудь?
Джаред следит, как он идет к краю небольшого бассейна и останавливается там, бездумно глядя на голубую – в тон его шароварам – воду.
Почему всё, почти всё, что делает Дженсен, кажется Джареду милым и забавным?
Джеффри – не такой. Джеффри – это сила и иногда – вызов, и Джареду нравится раз за разом доказывать, что он – лучший парень в гареме.
Он подхватывает персик из вазы на высокой тонкой ножке, но не ест - блеск на губах, просто подбрасывает и ловит его.
Гонг опять бухает в коридоре, низко и гулко, и значит, сейчас появится Джеффри Морган, а дом замрет, потому что когда Хозяин в зале – беспокоить его нельзя.

Дженсен отводит плечи назад, прикусывает губы, сначала верхнюю, потом - нижнюю, и поворачивается лицом к двери.
Он знает, что нравится Джеффри больше всего: его рот и его спина. Дженсен показывает рот и разворотом плеч обещает показать спину. Потом, если Хозяин захочет.
Джаред косится на него, неожиданно серьезно, и Дженсен вдруг, совершенно не вовремя думает: а что больше нравится Падалеки?
Конечно же, именно в эту секунду распахиваются высокие двери, и в зал заходит Джеффри.
Дженсен слегка расставляет ноги, чувствуя, как поднимается член - сразу, рефлекс срабатывает от одного вида. Рядом тихо выдыхает Джаред, Дженсену даже не нужно смотреть, он догадывается, что Падалеки, которого в гареме называют Подсолнухом, уже пачкает свои лиловые шаровары.
- Как хорошо, что вы уже здесь, - мягко говорит Джеффри. Как будто может быть по-другому. - Я так устал за этот день.
Он широко шагает по залу, на ходу сбрасывая неуместный в этой разнузданной роскоши блеклый военный камзол. Подходит к Дженсену, берет его за подбородок и целует.
Поцелуй привычный, хозяйский, сильный, как и пальцы под челюстью. Дженсен отдается, закрыв глаза, вытянув руки вдоль тела. Чувствует, как Джеффри отпускает, сбавляя напор.
- Как хорошо, что вы оба здесь, - говорит Джеффри, отрываясь.
Сейчас Джареду смешно вспомнить – но поначалу он ревновал. Его никогда не беспокоили ни Крис, ни Веллинг, но вот когда в доме появился Дженсен Эклз и Хозяин откровенно увлекся новым приобретением – что ж, ему пришлось пережить несколько неприятных часов.
Но потом всё не то, что наладилось, всё оказалось куда лучше, чем Джаред мог предположить. Эти совместные вызовы в зал стали настоящим искушением. Подарком от Джеффри. Вот и сейчас – Морган целует Дженсена, как обычно – и Джаред знает эти поцелуи, властные, уверенные, от которых встает на раз, как по команде, Хозяин целует Дженсена и через его висок смотрит Джареду в глаза. Джаред проводит кончиком языка по верхней губе – это не ревность, не обида, это «да, конечно, я все понимаю, от такого нельзя отказаться, он, наверное, сладкий как… как…» Джареду опять вспоминается виноград и он кидает персик в вазу.
Джеффри подходит к нему, и, хотя он ниже Джареда на полголовы, легко задирает ему подбородок, а потом ведет рукой вниз – по шее, по груди, по поджимающемуся животу – к расшитому поясу. Джаред на его месте никогда бы не остановился, скользнул бы дальше, так, чтобы основание нетерпеливо возбужденного члена оказалось между средним и указательными пальцами. Но это сделал бы Джаред, Хозяин не такой. Он чувствует, знает, что Джаред готов, и все равно отстраняется.
- Мальчики, - говорит Морган, и сдержанная улыбка все-таки мелькает в его пегой бороде.
Дженсен смотрит на широкую руку, остановившуюся в дюймах от члена Джареда. Даже ему хочется, чтобы она, наконец, опустилась, но Джаред словно не замечает, стоит, широко улыбаясь.
- Мальчики, - повторяет Джеффри, не глядя, обхватывает Дженсена за пояс. - Налейте мне вина.
Дженсен выворачивается и идет за тяжелым кубком, поглядывая на Джареда. Тот ловит освободившуюся руку и подносит к лицу.
- Устал, Джефф?
Только Падалеки позволяет себе называть Хозяина так. Дженсен смотрит, как Джаред облизывает пальцы Джеффри, один за другим, показательно, громко и мокро.
- Следи за ртом, Джаред, - коротко смеется Джеффри и обрывает сам себя, Джаред делает что-то такое, от чего Хозяин довольно мычит.
Дженсен не может отвести взгляд, это так красиво и сильно, и Джаред, гнущийся под руками Джеффри, не выглядит дешевой - или даже дорогой - шлюхой, как выглядит, наверное, сам Дженсен. Ему просто хорошо, так хорошо.
Он отпивает из кубка, прижимается к Джеффри сзади и кладет поцелуй на плечо, оставляя неровный овальный след. Вино терпкое, молодое, словно виноградный сок, только ударяет в голову сразу, и Дженсен смеется, когда Джеффри выхватывает у него кубок и льет Джареду в открытый рот.
- Пей.
Это ему, а не Падалеки.
Джаред, конечно, не фыркает и не давится чуть кисловатым, темно-красным, жадно-виноградным – он проглатывает совсем немного, краем горла, так же, как сперму при глубоком отсосе, оставляя чуть-чуть вина на губах и во рту.
Он давно разучился удивляться причудам Джеффри, но все равно ему как-то не по себе. Дженсен – это всё тот же ожог внутри, и вино, и виноград, а его губы, которые Джаред сегодня уже пробовал – гладкие, как ягоды.
Он умудряется усмехнуться даже так, винным ртом, когда Дженсен, словно завороженный приказом Джеффри или самой ситуацией, выступает из-за спины Моргана и делает шаг к Джареду.
И Джаред не собирается делать его жизнь проще.
Падалеки - так же как Морган несколько мгновений назад – косится на Хозяина через голову Дженсена, который оказывается совсем рядом, впритык, так, что их члены вот-вот упрутся друг в друга. Дженсен чуть тянется вверх, скользит так близко, пытаясь дотянуться до виноградных губ, выпить, слизать вкус, а у Джеффри – Джаред видит это совершенно отчетливо – чуть мутнеют глаза, рот приоткрывается, влажно поблескивают белые зубы, и значит, скоро начнется самое интересное.
Но сейчас – это еще не скоро, сейчас – это сейчас, гладкий почти-прилипающий к нему Дженсен тоже сейчас, и этот чертов Дженс облизывает его губы, проталкивает язык вперед, в рот, в вино, и опять обжигает Джареда. Хотя даже не догадывается об этом.
И хорошо, что не догадывается.
Дженсен уже целовал Джареда: здесь же, в зале, под таким же пристальным и жадным взглядом Джеффри, у себя в комнате, коротко, вместо приветствия и прощания, потому что Падалеки не отпускает его просто так, даже тогда, в первый раз, вокруг плотных упругих ягод.
Но сейчас - все не так, все по-другому, Дженсен напирает, вдавливается в Джареда и слышит, как сзади гудит, вибрируя, Джеффри. Наркотик, думает Дженсен, чувствуя, как кружится в голове, как плывет перед ним блестящий Джаред, наркотик, иначе быть не может. Он цепляется за скользкие плечи, подается вперед, и да! Да.
Их члены прижимаются друг к другу, Джаред вырывается из поцелуя и запрокидывает голову.
- Дженсен.
Боже, ему все равно, где там Джеффри, сзади или сбоку, все равно, что он держит его обеими руками за бедра, стягивает шаровары и кладет большие пальцы на копчик, подтягивает Дженсена на себя.
- Как красиво, - хрипло бормочет Хозяин. - Вы просто прекрасны.
Джаред наклоняет голову и снова целует Дженсена, вжимая его в Джеффри, скользя по нему, вверх и вниз, царапая живот вышивкой на поясе.
- Давай, Джефф. Трахни его уже.
Он сглатывает винный привкус и блеск с дженсеновских губ, да, блядь, у них же сегодня одинаковый блеск, и, предугадывая желание Хозяина, подталкивает Дженсена к Моргану, спиной, задницей, к сильному бледному телу, очень бледному в ярком свете белого зала и по сравнению с их гаремным загаром. К полоске черных жестких волос – она у Джеффри идет сверху вниз, от груди и до паха, и пусть гладкий Дженсен прижмется. Джефф мычит довольно, стягивая с Дженсена шаровары и освободившийся, наконец, член, пружинит, тоже довольно, а Дженсен так по-блядски оттопыривается, что Джаред уже хочет, чтоб ему вставили, засадили, и тогда он размотает свой херов пояс и займется собой, но тут Джеффри усмехается, вроде как через силу, и толкает Дженсена обратно, к Джареду, так, что торчащий темный член Эклза проезжает по джаредовским штанам - Дженсен снова влипает в Джареда.
- Нет, Джей, - о, «Джей» - это так редко, значит, действительно что-то будет, - сегодня - ты.
Джаред старается не показать… не выказать… но, наверное, все-таки удивление и жадность и то самое обжигающее прорываются сквозь привычное, ровное, спокойное и веселое, и Хозяин удовлетворенно улыбается.
А Дженсен? Боже, что – Дженсен?
Что? О, черт, что?
Дженсен смотрит на Джареда, в его раскрашенные вытянутые глаза, пытаясь понять.
Что?
Джеффри отпускает его, оставляет только руку на спине, между лопатками, придерживает, направляя.
- Давай, - говорит Хозяин, непонятно кому, поэтому они оба реагируют на команду.
Джаред довольно - иначе не скажешь - подтягивает Дженсена к себе, хотя, казалось бы, куда уже подтягивать, они и так стоят так близко, все трое, едва слышно шелестит шелк, Джеффри дышит Дженсену прямо в ухо, тяжело и коротко, прижавшись бедрами к ягодицам, а Джаред - вот он, весь, широкий и огромный, с приоткрытым ртом, и жадными, слишком серьезными глазами.
Нет, ох, блядь, нет, ну не зря же его так колотило сегодня весь вечер.
Джаред смеется, когда Дженсен путается в спущенных штанах, ловит его, подхватывая одной рукой под задницу, почти насаживает на Джеффри, если бы Хозяин был раздет, Дженсен бы уже сидел на его члене, он стонет, представляя себе: больно, а потом сразу - так много, и Джаред, направляющий его, еще ниже, еще глубже.
Дженсен сжимается там, внизу, из члена течет на и так уже скользкий живот Падалеки, они трутся друг об друга, и он почти уже, еще немного…
- Джефф, - шепчет ему в ухо Джаред. - Не отвлекайся, Дженс.
И давит ему на плечо, опуская на колени.
Джареда не занесло только потому, что ему пообещали большего. Подразнили, как подарком. Ему и так, без всяких наворотов, нравится жадная… покорность Дженсена. Или то, как он пытается свою жадность скрывать, вроде весь испуганно-недовольный, только вот взгляд плывет, рот мокро приоткрыт, а член подрагивает.
Вот оно, обещанное Джеффом сейчас, и в сейчас…
- Ты получишь всё, Дженс, всё, - Джаред бормочет, сосредоточенно, через его голову, только что не проезжая по ушам, расстегивая брюки Джеффа. Это он может с завязанными глазами, наощупь, во сне, в отключке и в обмороке, пожалуй, тоже. Шесть пуговиц, седьмая – сверху, на поясе, чуть приспустить – и они оба, одновременно, вдыхают запах моргановского тела – такой знакомый, но чуть приглушенный сегодня, усталый.
Или вокруг слишком много винограда и он забивает всё?
Джаред не может удержаться.
Он хочет потрогать Джеффа – и трогает. Горячий тяжелый член послушно ложится в его ладонь, Джеффри запрокидывает голову на мгновение, выдыхает, но почти сразу же – снова смотрит.
И еще. Джаред легко целует мягкие волосы Дженсена, удобно обхватывает голову ладонями: чуть вспотевшие виски, хрупкие от геля пряди и направляет его к члену Джеффа.
Уф, господи, пожалуйста, можно он теперь тоже, да?
Вкус - тяжелый и плотный, как сам Джеффри, горячий, сегодня - особенно горячий, потому что Дженсен успел зацепить языком прохладные кончики пальцев Джареда и почувствовать разницу. Он сглатывает первые капли, щекочет языком головку, так привычно, Дженсен может часами стоять вот так вот, на коленях, натягивая горло на член. Джеффри сверху довольно мычит, а Джаред… Джаред наседает, подталкивая, змеится по всему телу.
- Джееенс, - тянет он, и Джеффри смеется.
- Так хочется, Джаред? - спрашивает он, и Джаред низко стонет.
Дженсен опускается все ниже, крепко стискивает губы, чтобы сесть удобнее, ему приходится оттопырить задницу, подставиться под Джареда.
Только из-за этого.
Его всего колотит, когда Джаред раскрывает ему задницу, он едва не прикусывает Джеффри, так торопится отодвинуться назад, усесться - сначала на большие пальцы, а потом, потом…
- Оооо, - басит Джаред, а Дженсен захлебывается членом.
Падалеки - в нем, до упора, прижимается, Дженсен прогибает спину, не соображая, куда ему двигаться, его растягивает с двух сторон, так… глубоко, о, господи.
- Теперь ты меня понимаешь, Джаред, - усмехается сверху Джеффри, но Дженсену все равно, о чем там должен понимать Падалеки.
Он вот-вот кончит.
Джеффри кажется что-то говорит, ну, или издает звуки, во всяком случае.
Дженсен только дышит, шумно, через нос, вокруг члена Джеффа и под Джаредом.
А Джаред падает в туман.
Он же сегодня - блядь, это получилось случайно, правда? - он же сегодня уже... был в Дженсене.
Джаред сдерживает нервный смешок. И еще сдерживает - слова «расслабься, Дженс». Ему не хочется, чтобы Дженсен расслаблялся. Ему хочется, чтобы... да, как там, в спальне. Дженсен сжимается вокруг его пальцев, стискивает, и это только пальцы, и так узко и скользко, что, боже, он не должен кончить, как только вставит. Нет, надо продержаться, потому что такое выпадает раз в жизни, наверное, и надо распробовать, чтобы запомнить.
И, кажется, он что-то отвечает Джеффри.
А потом - в нем гудит, как гонг в коридоре, одно длинное оооо - настолько же длинное как движение члена внутрь, медленный тягучий толчок, преодолевающий узость, растягивающий её, на себя, под себя, как чулок, он больше Джеффри, поэтому Дженсен для него, о, блядь, идеальный, просто идеальный. Овал. Футляр. Зад.
Он нависает над Дженсеном, видит, как его губы ходят вверх и вниз по члену Джеффри. Джаред прилипает и скользит, они же оба скользкие, но пот уже разъедает масло, и опять прилипает, отклоняясь только усилием воли, никаких рефлексов нет.
Сейчас, он выдохнет и сделает все на отлично. Чтобы Дженс кончил под ним, подмахивая. Чтобы он стонал вокруг члена Джеффри, но чтобы стонал из-за Джареда.
Хозяин говорит что-то - Джаред понимает только интонацию - поощряющую. И кивает.
Джаред сзади замирает, а Джеффри спереди, наоборот, подталкивает его, чуть приседая, получается, насаживает Дженсена.
В голове у него пусто, все вытекло, он чувствует, как катится по подбородку слюна, челюсть тянет и задницу тоже, хотя Падалеки еще и не двинулся ни разу, только держит крепко и бормочет что-то ему в волосы, вроде как вверх, Хозяину, но выходит, что слова слышит только Дженсен.
- Сейчас, да, о боже, какой он. Джефф, так не может быть, так…
Джеффри смеется и медленно высвобождает свой член, почти до конца, остается только головка, Дженсен послушно распластывает язык, расслабляет горло. И угадывает, потому что Джеффри толкается вглубь, толкая Дженсена, Джаред толкается тоже, и Дженсен кричит, пытается, по крайней мере, кричит вокруг члена, сжимаясь везде.
Они трахают его, передавая друг другу с каждым движением. Джеффри придерживает за голову, прикрывая ладонью пол-лица, ухо и подбородок, Джаред цепко держится за пояс, двигаясь в нем, длинно и сильно.
С каждым движением Дженсену кажется, что он кончит, он сдерживается изо всех сил, не хочет, чтобы это заканчивалось, и поэтому оргазм Джеффри застает его врасплох. Член так глубоко в горле, что он даже не сразу чувствует вкус, только тепло стекает внутрь. Дженсен глотает, слушая рыки Хозяина, глотает и облизывает, не переставая двигаться вместе с Джаредом.
- Хорошооо, - наконец, выстанывает Джеффри и выскальзывает из Дженсена, вытирая большим пальцем его липкий рот.
Джареду все - и Джеффри первый - всегда говорят, что он балабол. Он не нарочно, слова сами выскакивают, если его рот не занят чужими языками, пальцами, членами. И сейчас он, конечно, не может заткнуться, но лучше так, чем стонать или кричать.
Он бормочет, сбиваясь - обращаясь к Джеффу, потому что Джефф его поймет, потому что джаредовское бормотание нравится Хозяину, потому что... слова - отличная маскировка.
Они поймали ритм - вперед - назад, растрахивают Дженсена с двух сторон, и тот послушно качается между ними, прогибающийся и сильный, только сейчас, удерживая его, Джаред понимает, что он мускулистый, не просто гибкий, а правильно, по-мужски гибкий, боже, он никакая не девчонка, нет, Джаред все равно будет дразниться, но никакая не девчонка. Джаред выходит почти до конца, член блестит от смазки, он же сам залил её хрен знает сколько, блестит снаружи, темно-красный, с синей набухшей веной, между светлых внутри дженсеновских ягодиц, и Джаред опять шепчет:
- Какой он, Джефф, какой, - и не понимает: кто - какой? Дженсен? Его собственный член?
Джеффри, в отличие от Джареда, все слышит, кажется. Потому что вдруг прихватывает Дженса за подбородок и загоняет член глубоко, в горло, в крик, в очередной дженсеновский стон, как будто хочет там, внутри, дотянуться до Джареда. Чтобы они столкнулись головками, как-то так.
Джаред перехватывает его движение, член вбивается внутрь, растягивая сокращающееся отверстие, Дженсен стискивает его, и они вместе насаживаются на Джеффа.
И Хозяин стонет:
- Хорошо.
Джаред абсолютно согласен, но ему все еще мало.
Джефф приподнимает его голову, Дженсен ловит мутный взгляд - или это у него самого уже пелена перед глазами?
- Встань. Джаред, держи его. Покажите мне.
Дженсен задыхается, вскидываясь. Джаред обхватывает его за грудь, скользит предплечьем, цепляя соски, ладонью проводит по животу вниз. Так их толчки становятся короче и быстрее, как будто лодку качает на воде. Дженсен расставляет колени пошире, выставляясь перед Джеффри.
Джаред стонет, словно видит его тоже, спереди, мокрого, текущего маслом, смазкой и слюной, со стоящим членом, у Дженсена даже не хватает сил на то, чтобы подрочить себе.
Ему, кажется, и не нужно, хватает бесконечных, безжалостных движений Падалеки. Но Джаред все равно прикасается к нему, так осторожно, будто не хочет без разрешения, целует ухо, щекочет языком верхний кончик, влажно дышит.
- Закрой глаза. Дженсен.
Дженсен стонет на выдохе.
Это - как измена. Как будто здесь нет никакого Джеффри, они - только вдвоем, Джаред держит его, прижимая к самому краю, ненастоящая южная луна катится прямо на них с неба, и виноградины лопаются во рту, заливая все сладким-сладким соком.
Джаред сжимает пальцы, останавливается, давит там, внутри, и Дженсен кричит, кончая.
Ему кажется, что сок капает у него из открытого рта.
Он не понимает, как это происходит. Он же - как говорит Джефф – «хороший мальчик» и всегда им был, но только вот он никак не может сообразить, кто такой Джефф. Морган. Хозяин?
Наверное, можно вспомнить, взглянув на него через плечо Дженсена, но Джаред сейчас не понимает, что за мужчина стоит перед ними. Борода, расстегнутая рубашка, брюки, опавший член. И?
Джаред не знает.
У него нет мозга, вообще, все стекло вниз, к Дженсену и стирается там, внутри, в его горячей тесноте, здравый смысл, любопытство, выдержка, - всё.
Он просит Дженсена:
- Дай мне, - потому что только Дженсен может решить сейчас, дать или нет. Но он - Дженсен - не сможет отказаться, он стонет, подмахивает, точнее, вжимается в Джареда, дает ему задницу, член, потное ухо со слабым запахом геля и винограда, а потом дергается вперед, под джаредовские пальцы, заливает его, и да, кончает под ним, и кричит, и Джаред, наконец, отпускает себя.
Всё. Он не порвет Дженсена, нет, но блядь, он засадит так, он должен кончить глубоко, чтобы...
Джаред сам стонет, он опять как гонг, а потом внутри Дженсена из него вырывается сперма, он столько терпел, боже, и Дженсен выдержал его и примет всё, что Джаред сейчас сольет.
- Всё-всё-всё, - мычит Джаред и не слышит, как Джеффри хлопает в ладоши, разглядывая их искаженные потные лица.
Дженсен не хочет открывать глаза. Его несет куда-то, только Джаред придерживает, не дает свалиться, и еще неспешные, насмешливые похлопывания Хозяина спасают. Он судорожно сглатывает, путая два вкуса, и слабо хватается за джаредовское предплечье - то ли освободиться, то ли задержать.
Джеффри встает, и тут уже некуда деваться, Дженсен чуть щурится, наблюдая, как Хозяин поднимается и медленно идет к низкому дивану, стоящему возле бассейна, на ходу вышагивая из штанов.
Нужно подниматься и двигаться вслед за ним, нужно выпутаться из Падалеки, который, кажется, заснул у него на плече. Дженсен дергается, и Джаред прихватывает его зубами за шею.
- Куда?
- Действительно, куда это ты, Дженсен? - спрашивает Джеффри, развалившийся на диване. Он разбросал колени в стороны, член лежит между ног, устало и довольно, между раундами, кажется Дженсену. Ему хочется подползти и снова открыть рот, там есть такое удобное место, как раз для его головы.
- Можно? - спрашивает он. Джеффри его поймет.
- Дай мне отдохнуть, мальчик, - тихо смеется Хозяин. - Тебе есть пока, кем заняться.
Джаред сзади вздрагивает, Дженсен чувствует, как дергается его член, все еще внутри Дженсена, вроде бы должно быть неприятно, но почему-то получается наоборот - сладкое тянущее давление поднимается вверх, разбегаясь по спине и плечам.
Кажется, Джеффри нашел себе новую забаву: уж больно хитро он их разглядывает, - Джаред натыкается на его откровенный жадный взгляд, противоречащий расслабленной позе. Натыкается, когда поднимает голову от плеча Дженсена и понимает, что челка вся мокрая от пота, прилипла ко лбу. Про подводку - тут он не может не усмехнуться - лучше и не думать. Интересно, что там с Дженсеном?
Джеффри, похоже, угадывает его мысли, потому что не торопится подпускать Эклза к себе, хотя и Джаред был бы не прочь обрести какую-нибудь горизонтальную стабильность. В смысле - не стоять.
Он даже не делает шаг назад, просто чуть двигает бедрами, и его член с печальным, прощальным хлюпаньем выскальзывает из Дженсена, и Джаред снова очень, очень хочет взглянуть ему в лицо. Почти так же, как хотел его трахнуть. Как хочет его трахнуть. Наваждение никуда не делось.
Ему стыдно перед Джеффри, впервые за все время. Он никогда не стесняется никакой физиологии, даже самой грязной, не стыдится опьянений и наркотических приходов, он бывал так растянут и разъят, что по нему можно было изучать анатомию от гланд до простаты, но всё это было в порядке вещей.
А сейчас - не в порядке.
И Джаред все-таки делает шаг назад.
Спину словно окатывает холодной водой. Джаред отступает, и Дженсену хочется обернуться, но его, кажется, держит Джеффри.
Он не понимает, что происходит. Тут, в зале, всегда все было очень просто. Они следуют за Хозяином, слушаясь и подчиняясь. Даже их возбуждение вторично, появляется и исчезает, когда захочет Джеффри.
Но сегодня все идет не так. Сегодня их с Джаредом оставили одних, повернув лицом друг к другу. Джеффри отстранился, сидит, не подпускает к себе, улыбается через плечо Дженсена и пьет вино, в котором, Дженсен уверен, есть афродизиак, и значит, скоро все начнется по новой.
У них с Джаредом есть еще примерно час.
От этой мысли его как под дых ударяет. Оказывается, откуда-то взялись «они с Джаредом», и у них уже есть что-то на двоих, без Хозяина, то, чем Дженсену не хочется делиться ни с кем.
Он вытирает мокрое лицо рукой и бездумно опирается ладонью на ковер. Оргазм уже отпустил, но осталось что-то внутри, недотрах, цинично говорит Дженсен сам себе.
Или, может быть, Джаред.
И еще по ногам течет, непривычно много, ему хочется вытереться о белый ворс, провести задницей, оставив липкий след.
Джаред молчит за спиной, и Дженсен облизывает губы, съедая остатки блеска, и делает то единственное, что он умеет.
- Я займусь им, Джефф?
И улыбается похабно.
В конце концов, Хозяин сам сказал.
Надо послушно ждать любой реакции Хозяина. Послушно - потому что помни, блядь, где ты и что ты.
Но внутри свербит предательское шалое удивление, как игристое вино, не такое плотное, как сейчас пьет Джефф. Потому что Джаред знал, знает, что этот чертов парень придуривался. Ну, может, не очень. Ну хорошо, он не знает, он просто чуть ли не в первый раз опаздывает здесь. Предугадывать Джеффри - это его работа, да нет, это его жизнь, а вот Дженсен, как выясняется, может удивить.
Ему хватает одной интонации, с которой Дженсен задает вопрос. Он поджимается внутри, переступает, утопая в ковре, чувствуя, наконец, хоть что-то пяткой, ступней, а не только членом. И это, всё вместе, удивляет его настолько, что он машинально трет грудь, размазывая пот и масло.
Он растерян.
И да, очень хочет, чтобы Дженсен занялся им.
Прямо сейчас.

Дженсен сразу понимает, что угадал. Джеффри чуть сползает по подушкам и улыбается, так широко и заразно, что Дженсену хочется засмеяться вслух.
Можно, все можно.
Ну в самом деле, это - его стихия. Так просто завести Джареда, тем более, что и заводить особо не нужно, Подсолнух же.
Дженсен выдыхает и оборачивается, неловко, на коленях, морщится, некрасиво ведь, а Джеффри смотрит.
У Джареда - совершенно потерянный и нелепый вид. Он не мокрый - влажный, весь, волосы прилипли к вискам и шее, краска на глазах потекла, пот смешавшись с маслом, неровно блестит на теле.
Дженсен никогда не видел ничего более порнографического. Вроде бы трахали не его, но Джаред выглядит выебанным, до потери здравого смысла, до полусмерти. Приоткрытый рот - как финальная точка. Он кричит, всем своим телом, Дженсен понимает теперь, почему Падалеки - любимчик Хозяина.
Здесь не нужны никакие афродизиаки.
Дженсен только чуть приподнял голову, так что подбородок кажется неожиданно острым, а никаким не овальным. Но Джаред отмечает это мельком, он все еще хочет убедиться, что Джеффри не про... Что Джеффри это всё нравится.
«Нравится», - подтверждают темные глаза, и тогда Джаред ныряет в другой взгляд - зеленый и прозрачный. Нет, сначала он отпускает себя. Опять. На этот раз - по частям. Под ладонь Дженсена, которая вызывающе спокойно ползет вверх от его колена, так, пробует кожу, как ткань в лавке. И совсем непохоже на то, как это было в спальне - Дженсен же его смазывал. О блядь. Кровь приливает сама, ей не скажешь: стоять, и члену не скажешь - стоять, и говорить ничего не надо, потому что член сначала чуть увеличивается, потом темнеет, становится тверже и сейчас потянется вверх прямо перед дженсеновским лицом.
Джаред чуть раздвигает ноги, подставляясь, подается бедрами вперед, облизывается жадно и больше не смотрит на Хозяина.
Хозяина нет.
Дженсен открывает рот и старается не улыбнуться удивленно-голодному виду Падалеки. Он опускает взгляд, цепляется за темный пупок и осторожно облизывает головку. Пробует. Джаред совсем другой, мягче и острее. Слаще. Может быть, все дело в виноградной смазке, той самой, дженсеновской, но, скорее всего, дело только в Джареде.
Он вздыхает там, наверху, протяжно, но негромко, словно пытается сдерживаться. Словно, думает Дженсен, ему тоже не хочется делиться ни с кем.
Он обхватывает зубы губами и втягивает член, постепенно, не спеша, ни на секунду не прекращая поглаживать языком. Джаред дергается ему навстречу, коротко, сдерживаясь. Он явно хочет вбиться, но Дженсен не собирается обходиться одним только минетом.
У него есть время, и он хочет попробовать все. Всего Джареда.
Член выскальзывает изо рта, Джаред говорит «эй», такое обиженное «эй», которое не успевает даже закончиться, а Дженсен уже тянет вниз и разворачивает, устраивая под себя, как положено, на четвереньки, задом, этим крепким поджатым задом, покрытым кучерявыми волосками - Джеффри терпеть не может прилизанных и вычищенных кукол.
Дженсен не вспоминает о Джеффри, он только любуется неприкрытым Джаредом, господи, кто бы мог подумать, что однажды его вот так вот накроет. С головой.
- Будешь трахать? - тихо говорит Джаред, в голосе его - ни грамма показушности, он словно интересуется здоровьем. Или спрашивает, нет ли у Дженсена немного смазки.
- Не сейчас, - отвечает Дженсен и наклоняется.
Он хочет попробовать все.
Да, все становится очень просто с того момента, как Дженсен берет его в рот. Не потому, что процесс привычен. Или не потому, что Дженсен это делает... очень хорошо. Нет, просто Джаред доверяется телу. Телам. Он привык так вот доверять, иначе хрен бы выжил в гареме, он и Дженсену пытался это объяснить, напрасно, наверное, - Дженсен отлично справляется сам.
Джаред, конечно, уступает всасывающему движению, мягкому ласкающему языку, но окончательно, до дури и звона в ушах у него встает в дженсеновском рту, член моментально заполняет всё там, внутри, Джареда тянет вперед, но, в отличие от первого раза, он совершенно спокойно тормозит, контролирует себя... нет, оно как-то само контролируется, без всяких усилий с его стороны.
Короткий вздох с дивана - Джаред поднимает глаза от макушки Дженсена - Джеффри лениво, в такт их движениям, поглаживает себя, но у него пока не стоит, и слава богу, потому что никакой третий им сейчас не нужен. Им надо... поговорить вдвоем, да.
Может быть, Джефф думает, что Джаред сейчас послушен. Ни хрена. Дженсен просто абсолютно, совершенно точно угадывает, чего хочется Джареду. Он - на полшага впереди, то есть, оказавшись на четвереньках, задницей в теплых ладонях, так что дыхание Дженсена щекочет и согревает кожу, Джаред осознает, что именно этого ему и хотелось.
Ну, может, он хотел бы еще и видеть Дженса, а не только ощущать.
Потому что, вот да, блин, он не отследил как-то, потекла ли у Дженсена подводка. Это же вопрос века, главная тайна всех времен и народов.
Потекла или нет - Джареду хочется ее слизать, настолько отчетливое и ярко представимое желание, что во рту пересыхает, а язык сам тянется к губам. Попробовать Дженсена везде. Снаружи и внутри, внутри уже есть немного Джареда. Не все же вытекло.
Это такие смешные мысли, что он фыркает. Но молчит. И ему очень хочется пристроить куда-нибудь тяжело болтающийся между разведенных ног член.
Такое вот желание, Джаред загадывает и ждет дженсеновских полшага.
А Дженсен разводит его ягодицы шире. И ныряет в него языком.
Опережая на шаг.
Он никогда не интересовался, что добавляют в смазку. Там не должно быть ничего вредного, иначе мальчики в гареме умирали бы, как мухи, они же наедаются ее тоннами. Много масла, наверное, и ароматизаторы, самые разные, Саманта уже знает, у кого какой любимый, даже не уточняет, только удивилась, когда Дженсен попросил виноградную.
Его виноградная смазка сейчас вытекает Дженсену в рот, горячая, густая, и Дженсен проглатывает ее, вылизывая Джареда: сначала - твердое и ребристое, потом - глубже, мягкое и гладкое. У него стоит так, словно Дженсен и не кончал вот только что, тоже, по своему, в Джареда, в твердо сжатый кулак. Он помогает себе руками, раскрывая шире. Джаред помогает тоже, расставляет колени и стонет, воет, подмахивая, насаживаясь на язык.
- Дженсен, о боже, Дженсен.
Дженсен не может остановиться, захлебывается, расслабляет язык и проводит широкую полоску до самой мошонки, потом напрягает и вставляет так глубоко, что Джаред кричит.
- Подожди, стой, стой, - бормочет он, пытаясь ухватиться за волосы Дженсена. - Стой. Сейчас.
Дженсен не понимает, как это получается. Вот только что Падалеки был перед ним, бился, подмахивал и явно плохо соображал, а потом вдруг бормочет и пропадает - куда? Это не приступ паники, но откровенное недоумение - Дженсен сделал что-то не так? Он не мог сделать не так.
Джаред просто развернулся и это как гроза летом, наверное. Он падает, Падалеки. Нет, он обрушивается на Дженсена.
Он терпит этот наглый, блядский, неописуемый кайф, сколько может, но теперь его просто несет. Джаред разворачивается и садится, и его заднице охуительно слюняво-мокро, но дело не в этом, он опять забывает про подводку, потому что быстро накрывает дженсеновский рот своим, собирая, слизывая себя и виноградный привкус, проталкивает язык, упирается в нёбо, проводит по губам, по гладким ровным зубам, давит, трахает Дженсена в рот, беспорядочно и жадно, и видит, наконец, один круглый глаз с длинными пушистыми ресницами, глаз в темном аккуратном ободке краски. Дженсен моргает растерянно, но губы его шевелятся, словно он улыбается в этом мокром виноградном поцелуе и понимает, как Джареду хочется. Всего.
Джаред сжимает его плечи и лижет щеку, скулу и около глаза, размазывая и смешивая все запахи и вкусы окончательно.
Такая смешная собачья ласка, Дженсен смеется, пытаясь отклониться, но отклоняться некуда, он упирается затылком в пушистый пол, чуть пружинит и возвращается назад, под язык. Тогда Дженсен отвечает, по-своему, целует подставленную шею, чуть прикусывая, сползает ниже, к плечу, обхватывает руками сильные бока. Джаред вертится на нем, скользит задницей - по животу, по члену, но это еще не трах, пока они возятся, как подростки в свой первый раз, и это неуклюжее и дурацкое ползанье заводит лучше, чем изысканные часовые сессии под опытными руками Джеффа. Дженсен прогибается, напрягаясь под Джаредом, подвигая его чуть выше, ловит губами сосок, щекочет кончиком языка, лижет, не может остановиться, хотя Джаред корчится и смеется.
- Щекотно, мать твою, перестань!
Он не перестает, прикусывает, отпускает. Джаред выдыхает облегченно и наклоняется к нему, смотрит внимательно, как будто изучает лицо, тоже - первый раз.
- Как ты такой? - спрашивает он, и Дженсен уворачивается от взгляда, прячется, снова покусывая и целуя, что может достать.
Джаред уверенно сползает ниже, упираясь разлизанным входом к члену Дженсена.
- Все, - тяжело шепчет он. - Не могу больше.

Дженсен так и держит его за бедра, под пальцами скользко, но Джаред не тормозит - приподнимается, у него теплые ноги, он чуть сжимает бока Дженсена, потом отпускает. Дженсеновский член у основания уверенно обхватывает, направляя, большая ладонь и Джаред со всей дури - наверное, так может только он - одним движением, без всяких пауз, опускается вниз, как будто на него давит неземная сила притяжения.
И стонет, наконец:
- Бляяяядь.
Джеффри не всегда нравится мат, и Джаред обычно осторожен, «блядь» на автомате сидит у него в голове, а потом всегда застревает на кончике языка, но сейчас сдержаться просто невозможно. Дженсен горячий и твердый, Джареду чуть больно и тянет сначала, но потом, черт, он насаживается до конца, облепляя Дженсена собой и видит широко распахнутые глаза, и слышит «Джаред», и Дженсен дергает его на себя, втыкаясь поудобнее.
Джаред сейчас хочет играть. Как с поцелуями. Он покачивается. Вперед и назад, вправо и влево, разглядывая Дженсена, прислушиваясь к члену в себе. Приподнимается, сводит пальцы кольцом, давит у основания, Дженсен под ним сжимается и фырчит, как кот.
- Попался, - хрипло говорит Джаред, - попался.
Дженс закусывает губу, словно сделал что-то не то и отворачивается

Дженсен старается не двигаться, должно же быть как минимум неприятно, однако Джаред неуемный, балуется с ним, и это - так здорово, так... легко. Он закусывает губу и стонет, стараясь не смотреть вверх, на растрепанного и шалого Падалеки.
Тот изогнулся, рука за спиной, Дженсен смотрит на напряженное предплечье, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-то, только не на тянущей, плотной и скользящей тесноте. Джаред вдруг прижимается к нему плечом, двигается как-то так... еще ниже, получается без зазора: его рука, а потом сразу - Дженсен.
- Ооо, - тянет он довольно. - Ооо...
И замирает.
Дженсен останавливается тоже, ждет, но Джаред ничего такого не задумал, он уже поднимается снова, отклоняется назад, опирается между расставленными ногами Дженсена и вот – теперь.
Дженсен знает, в чем фокус, хватается за джаредовские бедра и подкидывается вверх.
Джаред орет. Он весь - как натянутая струна, только внутри сжимается и раскрывается, а снаружи - напряженный, твердый, челюсть сжата, глаза плотно зажмурены и дышит коротко, словно боится лопнуть. Дженсен не может отвести от него глаз.
Это совсем не похоже на секс. Это - все сразу, и похоть, и нежность, и немного злости, непонятно откуда взявшейся, и что-то еще. Это так далеко от обычных вечеров у Джеффри, что Дженсен вдруг понимает...
Нет, нет, только не сейчас.
Он хватает Падалеки за завившуюся прядь и тянет вниз.
- Дай мне, - говорит.
Джаред вспыхивает, глазами, лицом, всем телом, раздвигает колени пошире.
И дает.
Они слипаются окончательно, внутри - пальцы Джареда и член Дженсена, Джареда растягивает странно легко, может быть потому, что их двое, и они двигаются. Дженсен лежит под ним, просит и командует, но не так, как Джаред привык, это совершенно необъяснимая смесь, отключающая голову напрочь, Джареду кажется, что и слова не нужны, но ему мало, ему не хватает, не внутри, снаружи. Он поднимается так, что Дженсен все-таки выскальзывает, головка упирается между ягодиц, влажная, горячая, и ясно, что долго это не протянется. Была ли в сегодняшнем вине доза, Джаред не знает, его это редко интересует, а сегодня вместо всех доз - Дженсен.
- Поднимайся, - Джаред хотел бы, чтобы это звучало уверенно, но получается почти нытье, словно они с Эклзом поменялись ролями.
Дженсен крутится под ним, садится, широко расставив ноги, Джаред хочет сам развести ягодицы, но наталкивается на его пальцы, и они тянут вместе, и опять вместе двигаются - Джаред вниз, а Дженсен опять в него, и член Джареда оказывается зажат между ними в скользком и постоянно движущемся, гладкая кожа, масло, все трется вокруг.
Джаред обхватывает Дженсена, прижимается. У него не осталось сил, чтобы целоваться, наверное, не осталось, но Дженсен жадно тянется к нему.
Боже, так не бывает. Просто не бывает.
Дженсен тонет. Банально, пошло, но он тонет в этих поцелуях, слабых и ползущих по лицу, губы прикасаются к щекам, к носу, они слизывают друг с друга пот, подводку, все гаремные штучки, Джаред даже умудряется вылизать ему волосы на виске, где гель, и блестки, и черт знает, что еще.
Это все неважно.
Они плывут вот так вот, Джаред сверху покачивается медленно, крепко держит Дженсена под лопатками, обнимает ногами, словно боится упасть, и бормочет в ухо, обычный набор, который почему-то попадает Дженсену в самую сердцевину: пожалуйста, Дженсен, еще чуть-чуть, пожалуйста.
Он такой раскрытый, честный сейчас, затраханный и зацелованный, мягкий, текущий, скользкая под руками Дженсена задница двигается короткими толчками.
Дженсен целует его еще раз, приподнимает и роняет на себя.
- Ты... Ооо, Дженс...
Джаред выгибается, не разжимая рук, зажмуривается и кончает, заливая их обоих, мешая пот со спермой, сладкий запах ударяет в голову, знакомый, не только тут, у Джеффри в зале, а раньше, откуда-то издалека, такой сильный, боже, Джаред.
Он настолько растянут сейчас, этот невообразимый Джаред, что почти не сжимается, его всего лишь потряхивает на Дженсене, короткими рваными толчками, Дженсен не видит его члена, но все равно ощущает внутри, в нем, каждый выплеск, и еще выдохи, словно Джаред на этих выдохах и живет.
Этого достаточно, все получается само - не то, чтобы неожиданно, странно было бы, если б не получилось, но так - просто из Дженсена там, в Джареде, льется, не обжигая, не вынося, а нежно, скользко выматывая, вытягивая, как длинную нить, от члена - вверх - к сердцу, и еще выше - к глазам, поэтому он смотрит, но видит только напряженную джаредовскую шею, вытянутую куда-то от него, и ямку, в которой собрались капли пота , и если Джареду это так нравится, то и Дженсену это нравится так - он сцеловывает, лижет, у него сейчас соленые губы, и ничего, кроме Джареда, за душой - обреченно и легко понимает он.
Джаред выдыхает, раз, два, шевелиться тяжело и не хочется, но нужно. Он до последнего оттягивает момент, упирается подбородком в затылок Дженсена, в мягкие теперь волосы, поглаживает спину, пробегая большими пальцами по позвоночнику. Дженсен под ним молчит, тоже ведь все знает, и так вдруг мерзко, скользко, только уже по-плохому. Джаред, не открывая глаз, наклоняется, ползя ухом по смешному ежику.
- Ты или я?
- Ты к нему лицом.
- А тебе он велел заняться мной.
Их слышно в гулком зале, в каждом углу, как бы они не шептались, из чисто детского упрямства Джаред и дальше цепляется. Он целует мочку, осторожно открывает глаза - посмотреть последний раз и видит маленькие рыжие веснушки на покрасневшом ободке. Ему хочется взвыть.
Черт, ладно.
Джаред кусает щеку изнутри, набирает полные легкие воздуха и поворачивает голову в сторону Джеффри.
Хозяин полулежит на диване, одна рука заложена за голову, вторая прикрывает член. Он улыбается так привычно, слишком умно, слишком понимающе.
Только глаза у него закрыты. И дышит он так ровно, как может дышать только крепко спящий человек.
«Так не бывает» - это, похоже, девиз сегодняшней ночи. Джаред даже не может произнести этого вслух – боится разбудить Джеффри. Он опять обхватывает ладонями голову Дженсена, и он всё еще сидит на его члене, да, все вместе получается замкнутым, как звено цепи – и поворачивает лицом к дивану.
Говорить нельзя, поэтому он просто проводит губами ему по виску: подумай.
Подумай, Дженс. У нас вся ночь. Нам нельзя выйти из зала без разрешения Хозяина, а Хозяин – спит. Подумай.
Дженсен моргает, и, кажется, опять собирается свалить. Не уйти, конечно, - прикрыться маской, всем этим «ох, как же так», но теперь Джаред знает, что может быть, каким он может быть, и никаких побегов не допустит. Он осторожно поднимается, отпуская из себя, от себя Дженсена, даже без сожаления.
Падалеки встает, и без него опять холодно. Холодно и противно мокро, липко, оно включается все сразу – пот, смазка, сперма, те моменты, после которых Дженсену быстро хочется в душ, наваждение проходит и надо смыть его следы. Он и так слишком раскрылся сегодня. Не потому, что его выебли двое, и Джаред – при Хозяине, с ведома Хозяина, по приказу Хозяина. Не потому.
Он заказывает себе думать об этом, загоняя в «нельзя» весь клубок эмоций и желание дернуть Джареда за руку, вернуть. Просто смотрит, как Падалеки, как огромный и неожиданно бесшумный зверь подходит к дивану, наклоняется над Джеффри – не для того чтобы разбудить, только проверяя. Дженсен облизывается, на губах солоно и сразу сухо.
Джаред прихватывает их шаровары, возвращается. Штаны выглядят отвратительно, тряпками – жеваные и перемазанные, но Падалеки тянет его за плечо, поднимая, ставит перед собой и опускается на колени.
Самое идиотское – что всё это происходит в абсолютной тишине, они оба не рискуют даже шептаться.
Джаред прихватывает губами его член. Легко тянет в себя, облизывая внутри, до тех пор, пока не упирается носом в пах. Теребит языком кожу на головке, выбирая всё. Смотрит снизу вверх – похабный, с растянутым ртом, с темными жадными губами, такой, что Дженсен опять думает о порнографии. Смешно, после всего произошедшего. А Джаред поднимает его ногу и пропихивает её в штанину. Вторую. Натягивает ему шаровары, начинает наматывать пояс и только на крючках удивленно вздергивает бровь и не выдерживает, бормочет еле слышно:
- У меня другой.
Конечно, у него другой. Его надо раздевать быстро, не тормозя, под веселым нетерпеливым взглядом, заранее зная, что у него стоит колом, раздевать, и раскладывать, и трахать, долго, глубоко и сильно, чтобы он орал, басил, лизался и повторял своё неизменное «блядь».
Джаред просто должен его поймать. Дженсена Эклза. Не отпустить, зафиксировать, блядь, вот как сейчас, когда он держит его за бедра, вылизывает, укутывает в мятые шаровары, упаковывает, как свое.
Потому что он – его, а не Джеффри.
И только сейчас Джаред понимает, что всегда это знал.
С того самого первого раза, когда Джеффри приказал ему прийти в зал вместе с Дженсеном. Третьим.
Джаред тогда не задумался – зачем, желания Хозяина не обсуждаются. Тем более, что новенький так интересовал его.
Джаред знает, что он хочет сделать. А когда Джаред знает, то может всё, что угодно. Он оттягивает пояс, напоследок, собственническим, легким движением, целует Дженсена в пупок, скользнув языком по окружности. Быстро встает и одевается сам, а потом тащит Дженсена подальше от Джеффри и дивана – к другому краю бассейна, где стоит столик с вином и фруктами.
Дженсен не то, чтобы послушный, он просто не догоняет, но так еще забавнее. Сейчас ему нельзя вырываться и протестовать, Джаред усмехается. Укладывает Дженсена на спину, головой к своим ногам. Перевернутый – так, что Джаред видит его подбородок, шею и розовые соски на загорелой груди – такой Дженсен еще красивее, и – черт, Джаред опять хочет его, пока просто хочет, больше головой, чем всем остальным, но и за остальным не задержится.
Сегодня не получится, как тогда. В вазе нет винограда. Персики, апельсины, яблоки – твердые и прохладные, приятно ласкают ладонь. И вишни. Значит, будет так.
Джаред смотрит на перевернутого Дженсена, улыбается и протягивает к его губам веточку с двумя вишнями. Останавливаясь около самого рта. Ведет темно-красной ягодой по губам, приподнимая, не давая ухватить.
В тот первый раз Джеффри велел им устроиться на ковре, а потом сказал Джареду: «Угости его». Джаред мог выбрать что угодно, любой фрукт, но его почему-то переклинило на винограде, показалось, что у Дженсена должен быть такой вкус, и он послушно скатывал с пальцев темные ягоды в так же послушно открытый рот, к мягкому языку, туда, внутрь, в глубокое розовое горло – так, что Дженсен только чуть приподнимал голову и перехватывал их.
Джеффри смотрел на них, устроившись в ногах Эклза, и от винограда, от взгляда Хозяина, от Дженсена у Джареда уже ныл член, натягивая шаровары, и Дженсен видел это все прямо перед собой, сглатывал, - Джареду после его коротких жадных глотков сводило яйца.
А потом Морган медленно размотал на Дженсене пояс, так медленно, что Джаред устал ждать, стянул шаровары и выебал его. На глазах у Джареда. Как обычно - очень уверенно, почти лениво и очень грязно, широко раздвигая Дженсену ноги, распластывая, вытаскивая член до конца, дергая Дженсена на себя, так что его голова елозила по ковру перед коленями Джареда, и отчетливо было видно всё – пульсирующую на шее вену, сжавшиеся соски и дрожащий живот, и член, дергавшийся на животе, с каплей смазки, которую Джареду хотелось слизнуть – но Джеффри запретил прикасаться к Дженсену. И Дженсену не разрешил трогать себя, так что тот крутился, вскрикивал и охал, и смотрел на Джареда, а не на Джеффри, вот так – перевернутыми одуревшими глазами - по Джареду разливались похоть, нежность и совершенно непонятная злость, от которой вставало еще сильнее.
- Джаред, тебе можно, - сказал Хозяин, все время не сводивший с него глаз, Джаред рванул шаровары, увидел огромные, оттраханные, зрачки Дженсена и чуть отодвинулся, чтобы не кончить ему на лицо – хотя, наверное, Хозяин хотел именно этого.
То, что он ослушался, впервые, даже невысказанного желания, Джаред понял потом.
Только Джеффри, кажется, все равно остался доволен – Джареда накрыло так, что он стонал в голос, наяривая ладонью, сжимая член до боли, подгоняя оргазм под двумя взглядами – Хозяйским и тем, перевернутым.
Он почти не удивился, что Дженсен кончил вслед за ним – прогнувшись и вскрикнув, и загнал крик в себя. Как будто здесь хоть что-то могло быть неприличным.
У него осталось удивление и вкус винограда на пальцах. Перевернутые зрачки, где-то там, в голове, на периферии сознания.
Он терпел и ждал, - и Хозяин сильно удивился бы, узнав, сколько Джаред может терпеть и ждать.
Но теперь – он получил Дженсена.
А Дженсен – получит вишню.
«Может быть», - думает Джаред, откидывает веточку в сторону, наклоняется к Дженсену и целует его.

Fin.

А дивная картинка от  Ailine - вот:

@темы: почитать

---

Джаред....сгусток энергии.

Это просто нереально сколько в нем энергии.кто не знает его достаточно хорошо может подумать-боже ..ну что за чудо в перьях...но мы же знаем что все это игра на публику.а кто может утверждать какой Джа на самом деле.я думаю что никто...Солнышко мое-им можно только умиляться.

@темы: джа

---

@темы: музыка

---

07.07.2009 в 13:04

Пишет  Зеленый попугай:

Awesome!
Очешуительный фанарт.
Не могла не повесить - ну прелесть же!))))

Работы акрилом - вот этого автора: www.freewebs.com/scottysdrawings/supernatural.h...

Эти работы - водяной карандаш и акрил.Отсюда: lounge.cwtv.com/showthread.php?t=277201


Охотники за привидениями и ковбой порадовали))))

---

ужасно понравилось исполнение заявки

1.59

jensen-bottom.diary.ru/p166658230.htmсонный секс.вернее все семь ее исполнений.читайте.

@темы: почитать

---

мамочки...выносите...

01.08.2011 в 15:40

Пишет  irinasav:

Джаред.

@темы: джа

---

вау......

@темы: джа

---

падапопа и падаплечи...ммм...а еще затылок..

27.09.2011 в 01:57

Пишет  Ollaya:

@темы: джа

---

23.09.2011 в 21:42

Пишет  Демон Винцеста:

Кстати к вопросу о горячей необнаженке, как Вам мой первый анимационный демотиватор



Вот в Сэмми я не сомневаюсь

---

ооооооооо.......

28.09.2011 в 12:29

Пишет  Ollaya:

@темы: джа

---

епрст............

28.09.2011 в 12:30

Пишет  Ollaya:

---

Ваше предназначение

 

Ваше предназначение via Mages_Queen & vechniyzov

---

эмоциональная лапа моя..

28.09.2011 в 10:17

Пишет  Dust On The Wind:

19.09.2011 в 15:31

Пишет  Vinogradinka:

Джаред

Как сказали в ЖЖ, правда не помню дословно, что-то типа парень, который еще и руками активно разговаривает.

Еще + 3

(c) Repro

@темы: джа

---

не удержалась...утащила

26.09.2011 в 19:47

Пишет  Per4inka:

держимся за руки
позамствовала у  LeatherMouth

держим себя в тонусе

J2 forever

 

Они офигенные

---

Цитаты...)

Ваше имя Гарри Поттер -Знаешь, Джордж, мне всегда казалось, что наше будущее не связно с миром академических достижений! -Знаешь, Фред, я думаю точно тоже самое! Дневники Вампира — Стефан не говорил, что у него есть брат… — Ну, Стефан не любит хвастаться. Сверхъестественное А: У вас есть благородство, великодушие, любовь. Д: Боль. А: Шоколадный торт. Д: Муки совести. А: Секс. Д: Да, тут мне крыть нечем. Сумеречная Сага Расслабься, так скорее согреешься, ещё скорее, если ты разденешься. Герои (Heroes) Каждый раз, когда где-то закопана тайна, ты всегда рядом стоишь с лопатой. Lost — Я убью Сойера! — Это поможет достать лекарства? — Нет, но мне от этого полегчает!

все гадания на aeterna.qip.ru

@темы: интересности

---

перевод который я просила.спс за оперативность.

Пишет  Funnyghost:

27.09.2011 в 18:00

Ой. хочется перевод

я попробую, если вы не против слегка так)

Ведущая: Супермен или Бэтмен?
Джаред: Супермен.
Дженсен: Бэтмен.

В: Вампиры или оборотни?
Джа: Оборотни.
Джен: *ни то, ни другое, не поняла что за создание*

В: Люк Скайуокер или Хан Соло?
Джа: Скайуокер.
Джен: Хан Соло.
В: А ты знаешь, что Джаред выбрал Люка Скайуокера.

В: Виски или пиво?
Джа: Виски.
Джен: Зависит от моего настроения.

В: Ван Хельсинг или Ван Хейлен?
Джа: Ван Хейлен.
Джен: Выберу Ван Хейлен.

В: Научный фикшн или Слэш Фикшн?
Джа: Научный.
Джен: Слэш.

В: Доктор Оз или Волшебник из страны Оз.
Джа: Доктор Оз.
Джен: Я выберу Волшебника из страны Оз.
В: Ох, как мне это нравится. Джаред выбрал Доктора ОЗ по непонятным причинам.

В: Отсутствующий отец или блудный сын?
Джа: Блудный сын
Джен: Блудный сын

В: Широкие трусы (похожие на боксерские) или короткие трусы?
Джа: Широкие.
Джен: Короткие боксерки! Бум, Гибрид! Так-то!

В: Кто самый красивый? В смысле, герой!
Джа: Из кого выбирать-то?
В: Сэм или Дин?
Джа: Я скажу Дин, он такой симпатяшка!
Джен: Я думаю, Сэм - красавчик, А Дин - герой!

В: Потрясающе! Это правда, что ребята из Сверхъестественного чертовски милые! Спасибо большое!
Джен: Хорошо, теперь мне надо валить отсюда!
В: Я должна тебя обнять!

URL комментария

---

27.09.2011 в 16:23

Пишет  Демон Винцеста:

@темы: интересности

---