[vasilisa71]

04.05.2011 в 19:20

Пишет  фаргофро:

Кое-что запоздавшее на ДР Сэма
Название: Три раза, когда Сэм видел то, что не следовало
Пейринг: Дин/Сэм
Рейтинг: NC-17
Жанр: флафф и пвп
Размер: мини
Дисклеймер: ни на что не претендую

читать

1.
Когда это происходит в первый раз, Сэм не готов. У него зашкаливает пульс, а изо рта вырывается тяжелое дыхание. Он отсиживается в темном, пыльном, платяном шкафу, чувствуя, как кровь толчками разносится по венам и бухает в ушах.
Сэм просто прячется от брата. Это глупо и нелепо, всё равно его заметят. Рано или поздно. Но раз уж спрятался, показываться раньше времени не стоит.
Сэму тринадцать, и он впервые в жизни прогуливает уроки. Не потому что ему лень или в школе скучно, а потому что забыл дома нужную на следующем занятии, включающем контрольную, тетрадь.
Ему, на самом деле, чертовски стыдно. Не из-за прогула, нет, по другой причине.
Так не должно быть, так неправильно. Он повторяет это про себя как мантру, как любимую молитву, выученную давным-давно по наставлению пастора Джима.
Но всё бесполезно, язык заплетается, а слова забываются. Беззвучный шепот сходит на нет, колени подрагивают, раздвигаясь, Сэм просто не может оторвать взгляда от просвета между дверцами шкафа.
Там солнце, тянущееся своими лучами сквозь неплотно задернутые шторы, там сонная тишина мотельного номера, там только что проснувшийся Дин.
От него Сэм и спрятался, сам не понимая зачем. Открыл дверь номера, зашел и дернулся, увидев, как сонно заворочался брат. Не хотел, чтобы тот узнал о прогуле или ещё почему, Сэм просто это сделал. Дверца шкафа оказалась ближе ванной, а брат, так ничего и не заметив, зашевелился, потянулся, перевернувшись на спину, и сбросил одеяло.
Сэм не виноват, он точно не хотел такого видеть. Ему не оставили выбора, не спросили. Да и поздно уже было выбираться из неудобного укрытия.
Так он думал, задержав дыхание и наблюдая, как Дин тянется, каким-то совершенно привычным движением забирается рукою под резинку натянувшихся трусов, туда, где выпирает под тонкой тканью вставший член.
Сэм сглатывает и опускается на корточки, благо вещей в шкафу мало. Жесткие доски скользят за вспотевшей спиной, помогая удержаться и не упасть сразу.
Сэму жарко, внутри и снаружи. Горячо пальцам, сжимающим засборившиеся джинсы на коленях, и горячо в паху. У Сэма впервые подобное, чтобы не вовремя мокрого сна или не в теплом душе. Впервые встает на просто так.
Черт возьми, не на просто так! Встает на дрочащего перед ним брата.
Дин не теряет времени, семенит ногами, одной рукой помогая себе снять мешающиеся трусы, а второй держась за член. Сэму хорошо видно: гладкий и ровный, крепкий и темный, на вид тот, кажется, намного больше и тяжелее его собственного.
Сэм кусает губы, сдерживая стон, накрывает и прижимает ладонь к паху. Ему неловко и жутко стыдно. Но не остановиться уже. Хочется гладить и нажимать на ширинку, в такт движениям вытянувшегося на кровати Дина.
Тот делает всё размеренно и не торопясь, будто у него вся вечность впереди. Сначала долгим движением облизывает ладонь, влажно и широко мазнув по ней языком, оттягивает свободной рукой яйца и накрывает, наконец, лежащий на животе потемневший, выделяющийся на фоне пепельных в паху волос член. Дин сжимает кулак не плотно, расхлябано и неторопливо водит им от основания до оголившейся головки, влажно блестящей и исчезающей в кольце из пальцев с тихим мокрым звуком.
Сэм приоткрывает рот, беззвучно втягивая воздух. Ему кажется, он весь пылает, от вспотевшей за загривком шеи до нестерпимо давящего на ширинку члена. Сэму тяжело дышать, тяжело управиться с нахлынувшим и захватившим с головой стыдом и возбуждением.
Он жмурится, краснеет, трет ладонью пах сквозь джинсы в такт отдающимся в ушах движениям брата и распахивает глаза только когда слышит тихий стон.
В узкую щель не всё видно, Сэм подается вперед, прилипая щекой и носом к дереву, и ловит момент, как Дин выгибается, мышцы на его ногах и животе натягиваются, кожа блестит, покрытая свежим потом, а длинные, плотные нити спермы оседают на всё скользящих вверх-вниз пальцах и вздымающейся груди.
Сэм жмурит и прокусывает нижнюю губу, сдерживая стон и всхлипы. Он спускает в штаны, видя под закрытыми веками своего только что кончившего брата.
Так не должно быть, так не правильно. Это повторяет про себя Сэм, откинувшись и наблюдая, как соскользнувший, наконец, с кровати Дин проходит мимо шкафа по направлению к ванной. Дыхание постепенно восстанавливается, а сердце успокаивается в груди, переставая гнать кровь так, что закладывает уши.
Сэм выпрямляется на затекших ногах, ощущая, как душно и как сперт воздух в шкафу, что раньше будто не заметил, поправляет джинсы и морщится от ощущений в паху.
С Сэмом происходит такое впервые. Он не знает, как реагировать и что делать. Но Сэм знает главное. Как ему было хорошо и как ему понравилось то, что он видел.

2.
Во второй раз всё происходит почти случайно. Хоть Сэм и склонен винить то, что не вовремя проснулся, или то, как перед этим вечером краем глаза увидел пару кадров из фильма для взрослых, который брат поспешно выключил, стоило ему выйти из ванной.
Это субботнее утро, единственное время за всю неделю, когда Сэм позволяет себе поваляться. Одеяло всё ещё хранит приятное тепло, а подушка греет щеку и не отпускает сладкие сновидения.
И действительно плевать, что простыни и наволочка пахнут дешевым порошком и старым потом, а запропастившийся отец, по своему обычаю задерживающийся дольше обещанного срока, оставил недостаточно денег, хвативших лишь на полторы недели на еду, но ни в коем случае не на стирку и другие нужды.
Сэм жмурится, сладко тянется и трется щекой и носом о подушку. Приятная сонная слабость обволакивает, и острее ощущаются прикосновения мятой ткани, дразня и будоража.
Сэм знает, что его не потревожат. Ему даже не нужно оборачиваться, он уверен, что Дин, спящий на соседней койке, не проснулся. Сэм просто слышит его ровное, глубокое дыхание.
Это уже привычно и почти не стыдно. То, как Сэм облизывает неловко и обстоятельно ладонь, тянется и подсовывает её под себя, забираясь пальцами в трусы и обхватывая свой утренний стояк. Член горячий и приятно твердый. Сэму кажется, что нужно совсем немного. Просто правильно провести пару раз по стволу, потереть за головкой и саму её, самый верх подушечкой большого пальца.
И представлять почти ничего не надо. Отголоски сна совсем исчезают, в голове блаженная пустота. Сэм тяжело дышит и почти не двигается, лишь приподнимает чуть бедра, чтобы облегчить доступ руке. Лицу жарко, а яйца поджимаются, когда Сэм понимает, что знания, кто лежит, ничего не подозревая, на соседней кровати, достаточно, чтобы кончить.
Он почти догоняется, остается совсем чуть-чуть, когда случается это.
- Сэм? – голос брата хриплый и непривычно низкий, как всегда, спросонья.
Сэм замирает и чувствует, как всего прошибает холодный пот, а сердце будто останавливается.
Он ничего не отвечает и не отзывается даже жестом. Лежит, ожидая сам не понимая чего. Лишь бы скорее, просто уже что-то случилось. От стыда и предчувствия чего-то нехорошего ноет в груди. Но член так и не опадает. Наоборот, будто ещё больше встает, прижимаясь скользкой головкой к напряженному животу.
А после, будто что-то под ребрами обрывается и падает, падает низко и гулко ударяется. Потому что Сэм слышит за спиной облегченный вздох, а затем скрип кровати. Но Дин не торопится вставать. Сэму не видно ничего, лишь слышится что-то, вот и приходиться представлять, как брат вытягивается на кровати, как отбрасывает ногами одеяло и устраивается удобнее, разведя чуть бедра.
Сэму не нужно оборачиваться, он уже всё видел тогда, несколько месяцев назад, прячась и ничего не упуская. С тех пор прошло много времени, весна сменилась летом и подкралась золотистая, благословенная учебой осень, он стал официально на год старше, но будто ничего не поменялось. От осознания того, что Дин, видимо, собрался сделать, решив, что младший брат ещё крепко спит, голову срывает напрочь.
Дин делает всё тихо. Спи по-настоящему в этот момент, Сэм бы не проснулся, даже не понял бы ничего, не заподозрил, что брат дрочил при нем, дрочил, находясь с ним в одной комнате на расстоянии вытянутой руки полностью осознавая, что вытворяет.
Это неправильно и просто дико. Сэм не знает, как реагировать, потому что слишком. Это то, чего ему нереально хотелось длительное время, и то, чего боялся до трясучки. Потому что непонятна, стыдлива и позорна собственная реакция.
Сэм не может пошевелиться, не может нормально подрочить, как хотелось бы, в такт движениям и тяжелым вздохам Дина, раздающимся за ним. Он может лишь выворачивать запястье, соскользнув кулаком на самый край, тереть пальцами головку и вспотевшей ладонью прижимать её к животу. Сэм задерживает дыхание, не в силах остановиться хоть на секунду, ему вдруг кажется, что он чувствует на своей спине взгляд брата.
Дин ускоряется к концу, загнанно дышит и присвистом втягивает воздух. Кровать под ним тихо скрипит, прогибается, а мокрый звук соприкасающейся кожи отдается звоном в ушах.
Сэм жмурится и кончает, представляя, как это, если бы Дин коснулся его, если бы это ладонь брата прижимала и ласкала член. Он кончает много и бесшумно, уткнувшись носом в подушку и зажав в зубах безвкусную, как оказалось, ткань.
Дин тихо стонет совсем рядом, кровать под ним, наконец, перестает скрипеть, а его дыхание выравнивается.
Воздух в комнате будто загустел, кажется, под завязку пропитавшись запахом пота и спермы. Сэм не знает, почему Дин ничего не замечает, почему не догадался, что он не спит, но просто благодарит про себя всех святых и небо.
Сэм прикрывает плотно глаза и ждет, пока вставший с кровати брат протопает мимо него в ванную. У него мокро и липко в трусах, а ладонь покраснела, её так и не удается толком вытереть о простыню.
И пока Сэм ждет, когда душ освободиться, и готовится натурально изображать перед братом пробуждение, его не покидает чувство, что он что-то упустил. А спину будто до сих пор жжет от ощущения пронзительного взгляда брата. Но Сэм прекрасно понимает, что в этой жизни реально, а что нет. Поэтому он прикрывает глаза и тяжело вздыхает.

3.
Третий раз случается внезапно, но совсем не случайно. Сэм не готов, но он и не против. Ему вроде как можно, у него праздник.
- Пятнадцать, Сэмми! – голос Дина низкий и охрипший от бесконечного травления охотничьих баек, а его бесцеремонная рука на плече Сэма тяжелая, как придорожный, пролежавший вечность в пыли камень.
У раздобревшего брата совершенно бесшабашный взгляд, и его дыханием можно заставлять людей терять сознание. Но Сэм лишь опускает голову, позволяя притянуть себя ближе, прижимаясь щекой и горящим ухом к футболке Дина, прямо напротив гулко бьющегося под ребрами сердца.
Он не хотел так праздновать, ему бы хватило простого кремового пирожного с воткнутой по центру свечкой, но которые брат был горазд последние пару дней его рождения, когда отец так и не появлялся вовремя, а средства и желание отмечать, следовательно, тоже.
Но Дин решил иначе. Завалился в номер с пивом, чипсами, с беззаботной, нахальной улыбкой в пол лица и предложением, уничтожившим все тормоза. Потому что брат, ни разу в жизни не разрешавший Сэму попробовать из своей, выпиваемой порой втайне от Джона бутылки и угрожавший надрать задницу, если увидит на улице или в какой компании пьяным, предложил напиться.
Не то чтобы Сэму не нравилось, он всё пробует впервые. Пиво кажется ему слишком горьким и холодным, а чипсы не лезут ни в какую. Сэм пьет аккуратными глотками, выверено и, пожалуй, слишком торопливо. В голову ударяет постепенно, вроде и нет ничего, а после раз, и уже поздно. Но не время отнекиваться и обдумывать, что наделал и как себя подставил, поздно отмахиваться от брата, потянувшегося шутливо обняться.
- Ты себе даже не представляешь, что я уже в твоем возрасте делал, - по Дину и не скажешь, что ему хорошо.
Лишь голос выдает, длинные гласные в словах и мутный взгляд. Сэм почти не смотрит на него, на лицо брата или в глаза, он плавится под прикосновениями, этого хватает. Ему жарко, душно, пальцы Дина горячие, почти обжигающие, клеймят кожу на плече, но то, как жестко на полу, куда они перебрались с дивана, чтобы усесться удобнее там, где места больше, между выключенным телевизором и диваном, отрезвляет и не даёт совсем расслабиться.
- Что… что делал? – Сэм таки умудряется ответить, но не сразу, жмурясь, откидывая голову и прикладываясь в очередной раз к горлышку пропотевшей на боках бутылки.
- Как что? Да я тебе сейчас покажу! – Дин привстает слишком резко, и Сэм теряет опору, покачнувшись и падая на спину.
Но он не успевает возмутиться и подняться. Дыхание перехватывает, а сердце пропускает удар, когда Дин склоняется, перегибаясь через него, не церемонится и для опоры кладет ладонь ему на напрягшийся живот. Сэм не дышит, ждет и терпит, пока брат находит то, что искал, среди диванных мятых подушек.
Дин разбирается с найденным пультом не сразу, щурится и чертыхается, видно не находя сразу в темноте, где какая кнопка. Когда экран телика загорается, Сэм прикрывает глаза на миг, теряясь и думая, что может вырубиться прямо сейчас и больше ему ничего не нужно. Ногу греет прижавшееся бедро брата, а в голове блаженная, благостная пустота.
Сэм почти уже заснул, когда слышит громкий, женский стон и характерные звуки.
- Дин! – Сэм не уверен, что в его голосе достаточно возмущения.
В горле встает комок, который не проглотить, не выплюнуть, сердце заходиться, как бешенное в груди, а Дин даже и не думает выключить порно, ухмыляясь от уха до уха и не сводя глаз с экрана.
- Ты теперь почти взрослый, Сэмми, надо знать такое…
Сэм не думает, что брат прав и может подобное заявлять, он сглатывает и переводит взгляд на экран.
Его щеки горят, ему чертовски неловко, но тело не обманешь, и он реагирует. Вот только всё слишком, девушка под парнем на экране громко стонет, в ушах звенит, а глаза так и хочется отвести, хоть на миг, из-за того, что по-простому стыдно.
Сэм не выдерживает, чуть отодвигается, упираясь спиной в диван и раздвигая бедра, кидает взгляд на брата и замирает. Тот не сводит глаз с экрана, полностью расслабленный и, видимо, абсолютно довольный жизнью. В ломком свете его глаза влажно и дико блестят, а губы кажутся мягкими и такими податливыми.
- Дин, - зовет Сэм на выдохе, не узнавая собственный голос и чувствуя, на сколько теснее становится в штанах.
Взгляд у повернувшегося брата проницательный и внимательный, обшаривает всего, и Сэму хочется провалиться под землю, осознавая, как выдают его горящие щеки и топорщащаяся ширинка. Дин медлит, приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, и Сэму чудиться что-то в его глазах, неправильное и горячее, то, что он хочет там видеть.
- Это нормально, Сэм, - говорит Дин, когда его взгляд останавливается на ширинке брата. – У меня то же самое… понимаешь, нормально, да? – следует вдруг неуверенное и тихое.
Он будто спрашивает подтверждение у самого себя, а не у замершего Сэма.
Тот так и не шевелиться, не двигает даже затекшей, подсунутой под бедро рукой, чтобы избежать искушения к себе притронуться, когда Дин тянется к нему и наклоняется совсем близко.
От брата пахнет пивом и свежим потом, его дыхание, жаркое и тяжелое, оседает на шее, а рука, вернее горячая ладонь, ложится на ширинку, накрывая и прижимая вставший член.
- Нормально, Сэмми, - повторяет Дин, хрипло и с трудом, будто ему не то, что говорить, а дышать сложно.
Но Сэм и не думает сопротивляться. Он просто не верит ни себе, ни собственному счастью. Хоть и с какой стороны посмотреть. Вот только алкоголь всё кружит голову и плевать, что это. Просто дрочка, помощь, способ расслабиться или что-то большее. Сэму безразлично, он без остановки просит:
- Дин, пожалуйста, Дин, Дин…
Ладонь у брата широкая и теплая, просто идеальная, слишком медленно управляется с молнией и с парой пуговиц, а пальцы, длинные и чуть влажные, освобождают давно твердый и горячий член и обхватывают неплотно, на пробу гладят пару раз по стволу, примеряясь и будто что-то прикидывая.
Сэм не выдерживает, только чувствуя первое прикосновение, запрокидывает голову, жмурится и стонет.
- Тише, тише, всё хорошо, Сэмми, - слова Дина обжигают и щекочут вспотевшую кожу на шее.
Но это не помогает, и Сэму становится ещё сложнее сдержаться, когда он чувствует мягкое, нерешительное касание губ над ключицами и выше, легкие поцелуи по ходящему ходуном кадыку и по подбородку.
Сэм не знает, зачем брат это делает, зачем и почему. Как может быть не противно его так касаться, он не знает. Сэм выгибается и толкается в дрочащий ему кулак, запрокидывает ещё больше голову и проезжается затылком по краю дивана. Он почти на грани, когда Дин отстраняется. Сэм распахивает глаза, протестующее стонет, приподнимает бедра и толкается в никуда, не ощущая больше скользкую, сильную ладонь.
Но его недовольство длиться недолго, потому что Сэм смотрит вниз и лучше бы он этого не делал, не видел, как брат, сверкнув шальными и какими-то слишком трезвыми глазами, склоняется над его членом, выдыхая на обнажившуюся головку, а затем обхватывает её губами.
Дин всё делает не торопясь, вбирает неглубоко и посасывает самый край, мокро, жарко и чертовски хорошо. Сэма хватает совсем ненадолго. Он кончает тут же, стоит брату взять чуть больше, помогая себе рукой, поглаживая там, где не достают губы.
Сэм выгибается и ничего больше не помнит, не соображает, что делает и как так получается, что очнувшись и выпрямив ноги, он открывает глаза и видит Дина, тяжело дышащего и дрочащего себе той же рукой, что до этого брату.
У него чуть кружится голова, а во всем теле блаженная пустота, но Сэм всё равно додумывается потянуться и накрыть ладонью кулак Дина. Тот вздрагивает, прикрывает глаза так, что длинные ресницы ложатся темным на бледные щеки, прикусывает нижнюю губу и позволяет, разрешает Сэму самому всё сделать, сжать и довести себя до разрядки. Член у Дина тяжелый и чертовски приятный на ощупь. Сэм не отпускает его до самого конца, пока последние капли спермы не оседают на животе и груди брата, открывшейся под вздернутой футболкой.
Тот не знает, почему так делает, может, всё ещё блуждающий в крови и теле алкоголь всему виной, может, то, что попросту дорвался. Но факт остается фактом, Сэм наклоняется и слизывает языком сперму Дина, пробуя, просто желая знать, как на вкус то, что полностью принадлежит тому.
Дуреющего от пряного вкуса и собственной смелости, его вздергивают вверх и последнее, что Сэм видит перед тем, как поцеловаться с собственным, тяжело дышащим братом, это широко распахнутые глаза, лихорадочно блестящие и абсолютно счастливые.
Всё, что происходит, совсем не случайно. Сэм уверен в этом, как уверен в себе и брате. А этого ему как никогда достаточно.