05.06.2011 в 21:14
Пишет marina_ri:Кода к 6.18 (ковбойская), NC-17, мини
Название: Огонь костров стал серою золой…
Пейринг: Сэм/Дин
Размер: мини
Рейтинг: NC-17.
Дисклеймер: кода к 6.18. «Мы выросли на фильмах про ковбоев» ))
читать дальше
***
Костюмированный магазин? Да бросьте.
Дин наверняка приобрел все эти псевдо-ковбойские тряпки в каком-нибудь секс-шопе для конченых извращенцев. Сэм отказывается одеваться и сам уже понимается, что сучится.
Он – конченый извращенец. Даже в этом нелепом закосе под Джона Уэйна Дин выглядит охренительно.
Пока Дин тщательно застегивает пуговицы на коричневом жилете из кожзама, Сэм силится объяснить. Про себя, конечно же. Брат не должен просечь – если у него еще каплю добавится куража, сомнительная операция встанет на тонкую грань провала.
Ну просто… они редко покупают себе новую одежду. Шмотки – это как зубная щетка, как одноразовая бритва, прихваченная в магазине на заправке. Необходимо, функционально, выбросить, когда придет в негодность. Конечно, дешевые костюмы агентов ФБР – тоже одежда, но они ближе к патронам-мачете-револьверам. Оружие.
Но вот сейчас Дин получает искреннее удовольствие от всего этого профанического дерьмового маскарада. А Сэм получает удовольствие от Дина.
Это как дать брату крохотный кусочек детства, которого их напрочь лишил отец – ни то чтоб подобные сопливые мысли были вообще хоть когда-то актуальны. Лезет в голову всякая срань, вот же...
Щегольская черная рубашка с белой прострочкой, жесткое, паршиво сидящее на плечах одеяло, то есть – серапе, конечно же – и Дин меняется внутри, начинает играть и сыпать цитатами из вестернов больше обычного, и он позволяет себе расслабиться, разжать вечно стиснутые зубы, отползти от линии огня в окоп, вглубь территории… пора закругляться с военными аналогиями. Дин, как мальчишка, ждет приключения.
И Сэм тоже.
Он хочет зашвырнуть индейскую плащ-накидку Дину на голову и выебать его бездумно, лишь слегка приспустив на заднице брата классические американские джинсы с пятью карманами. Джинсы идут Дину безумно, и Сэм чудовищно злится.
Сам он в рубашке с вышитым узором выглядит как участник школьного кантри-бэнда. Дин с одобрительным цоканьем протягивает Сэму шляпу.
Сэм усиленно мечтает сломать себе на лестнице шею и отмазаться от путешествия в Санрайз, Вайоминг разлива тысяча восемьсот шестьдесят первого.
***
Сэм справляется с верховой ездой рысью, справляется с упрямыми попытками коня сбросить неуклюжего седока в жидкую грязь, по ошибке названную местными почтовой дорогой. Но когда он видит Дина в длинном потертом плаще из плотной тяжелой ткани, в фетровой шляпе с высокой округлой тульей и широкими, подогнутыми вверх полями, он забывает о жгучей боли в мышцах.
Дин рвано двигается, заглядывает за угол хлипкой тюрьмы и держит наготове револьвер – он вписывается сейчас так, как сам, небось, не мечтал. Сэм еще не приблизился, а уже ощущает запах пороха и кожи, и азарта, который органично окутывает брата с ног до головы.
Кольт оттягивает внутренний карман куртки, и Сэму даже не приходит в голову, что он может воспользоваться револьвером самостоятельно. Легендарный кольт великого засранца Сэмюэля Кольта должен лечь в руку ковбоя Дина Винчестера. И точка.
Блядь.
На груди Дина Сэм видит тускло сияющую звезду шерифа.
Когда Дин выкидывает один из своих самоубийственных, красивых, бессмысленных, но действенных фортелей, когда он стреляется с Фениксом за минуту до того, как часы на ратуше пробьют двенадцать, когда совершает классический «быстрый выстрел» от бедра – Сэм должен молиться, чтобы все получилось. Чтобы ангел вовремя забрал их, чтобы Элиас Финч оказался невезучим стрелком.
Но Сэм не может. Он любуется Дином, заражается его бесстыдной самонадеянностью и пялится во все глаза на ожившую киношную картинку, на невозмутимого шерифа, и автоматически верит в лубочное правило жанра – добро всегда побеждает зло.
Запах книг, прогнившего дома и виски бьет в нос, и Дин на коленях, на протертом ковре в доме Бобби, и все, конечно же, идет не так по законам другого жанра, их собственного. Винчестеровского.
Неудача сбивает прежний пыл, Кас спекся, но Дин все еще в плаще, и он где-то достал сапоги со шпорами. Они звенят, но у Сэма нет запала даже на злость.
***
Они никогда не останавливались ни в одном из мотелей близ Южной Дакоты – зачем, если сарай Бобби в десяти милях? Но Сэм не может ждать и не может остаться сейчас в доме на свалке.
Яйца звенят. Как шпоры.
- Не переодевайся. Не выходи из машины. Я сниму номер, просто припаркуешься. Темно, тебя не засекут, – Сэм отдает отрывистые приказы, будто ему так можно.
Дин яростно спорит по каждому пункту и улыбается довольно. И облизывает край нижней губы быстрым, влажным движением.
В номере Дин оглядывается и надвигает на глаза шляпу. Он сейчас одновременно и хороший, и плохой, и злой. Сэму ролей не достается.
- И у кого еще здесь фетиш… – начинает Дин, но Сэм за предплечье разворачивает его лицом в тонкую перегородку номера, так что взметнувшиеся полы плаща бьют по ногам.
Дин успевает выставить руку, и только поэтому шляпу не сшибает с его головы.
- Легче, ковбой, – в его голосе снисходительная насмешка и обещание, и Сэм срывает с его плеч плащ, шалея от насыщенного резкого звука, с которым сминается непривычная жесткая ткань.
Плащ на полу напоминает цветом дорожную грязь. Сэм лапает Дина между ног, как девку, как лапал судья Мортимер Дарлу из салуна в Санрайзе. Кобура на поясе Дина скрипит, лязгает железо на сапогах, а мягкая ткань рубашки мгновенно пропитывается потом у воротника.
Сэм впивается в воротник зубами, тянет, душит Дина, и все же сбивает с него шляпу – мешает.
Дин тяжело дышит и вжимается в жадную ладонь Сэма. Пряжка ремня совсем обычная, но почему-то не поддается. Дин помогает, и звуки от его одежды слишком чужие и слишком заводят. Но родной запах позволяет удержаться, продержаться хоть сколько-то, дотерпеть.
Брюки Дина по бедрам вниз. Собственный ремень ведет себя знакомо, с собой проще. Ноги помнят горячие бока лошади – с Дином хочется так же. Оседлать, подчинить, подмять под себя не просто силу старшего брата – силу гребаного образа из гребаных вестернов: под пальцами Сэма, там, где у Дина сердце – медная, холодная звезда шерифа.
Дин заводит руку назад, притягивает к себе. Не оглядывается, смотрит в стену. Морщится.
Сэм засаживает, не в силах вспомнить, когда так было.
Есть противная мысль, и думать ее – противно, и Сэм не думает: трахались ли они, когда у одного из них не было души?
Альтер эго воспринимается сейчас другим человеком.
Дин тугой, очень, до боли, до жара, до круговерти шерифских звездочек перед глазами.
Значит – не было?
- Ты там думаешь, мудак? – тихо интересуется Дин. Таким голосом он мог бы отдавать приказы о повешенье беглых бандитов, грабящих поезда.
Сэму вышибает из груди весь воздух, а Дин крутит бедрами, танцовщица кабаре, блин!
Похоже, Сэм потянул мышцу в паху, пока скакал сорок миль туда и обратно, но нудная боль только добавляет остроты. Дин начинает постанывать горлом при каждом движении внутрь, а потом съезжает ниже по стене, совсем открываясь.
Брат не дрочит себе, просто принимает, подается навстречу, и все сильнее напрягается его рука, когда он притягивает Сэма ближе, не позволяя увеличивать амплитуду движений. Получается быстро и мелко. Грязно.
Сэм задирает рубашку Дина, оголяет спину, новые шрамы, которых не помнит. На шее брата Сэм видел след от укуса. Похоже на зубы вампира. Дин отказался комментировать отметину.
- Сэмми-Сэм-Сэм, – хрипит Дин, и это так неожиданно, он же, черт, всегда молчит, а тут…
Сэму чересчур сухо и туго, и он не успевает удержать длинный стон, когда болезненными толчками выплескивается в задницу брата, наполняя его собой. Сперма вытекает сразу же, пачкая аутентичные штаны с Дикого Запада, вымазывая край рубашки.
Дин обессилено переворачивается, распластывается лопатками по стене, и приглаженные после шляпы волосы делают его другим. Брюки мешают ему, как сбруя, член торчит вверх, перевитый набухшей веной, крайняя плоть обнажает блестящую головку.
Сэма вытащили из клетки, а он так и остался обрезанным. Дин же после ада приобрел эту штуку, к которой Сэм долго не мог привыкнуть. Лишние пара сантиметров нежной кожи. Гиперчувствительная головка.
Их время выкидывает коленца – Дин старше себя самого на сорок адских лет, Сэм младше себя почти на год…Что же он наворотил?
- Будешь сегодня сосать, или мне придется искать себе Дарлу? – интересуется Дин грубо, и Сэм проводит ребром ладони между его ягодиц – размазывает сперму.
Дин мычит требовательно и зажмуривается. Сэм натягивается ртом на его член, не убирая руки.
Он трет Дина и работает щеками, языком, горлом, ему вкусно и много, и нравится задыхаться, и нравится думать только о члене.
Брат прижимает ладони к стене плашмя, словно старается удержать себя, старается не коснуться Сэма, не вцепиться в его волосы. Сэм был бы не против.
Он глотает, глотает, сжимает стенками глотки Дина, зная – тому не продержаться. Нисколько.
- Су-у-ука… – тянет Дин, раздирая ногтями ветхие обои. Его протряхивает до макушки, и горло наполняет горькое.
Дин поднимает Сэма, больно дергая за плечо, и пока он напористо тянется к губам, Сэм успевает извернуться и лизнуть звезду шерифа на кармане жилета.
Поцелуй медный, острый, и Дин крепко держит лицо Сэма в своих ладонях. Пыль разных времен размазана по ним толстым влажным слоем.
URL записиНазвание: Огонь костров стал серою золой…
Пейринг: Сэм/Дин
Размер: мини
Рейтинг: NC-17.
Дисклеймер: кода к 6.18. «Мы выросли на фильмах про ковбоев» ))
читать дальше
***
Костюмированный магазин? Да бросьте.
Дин наверняка приобрел все эти псевдо-ковбойские тряпки в каком-нибудь секс-шопе для конченых извращенцев. Сэм отказывается одеваться и сам уже понимается, что сучится.
Он – конченый извращенец. Даже в этом нелепом закосе под Джона Уэйна Дин выглядит охренительно.
Пока Дин тщательно застегивает пуговицы на коричневом жилете из кожзама, Сэм силится объяснить. Про себя, конечно же. Брат не должен просечь – если у него еще каплю добавится куража, сомнительная операция встанет на тонкую грань провала.
Ну просто… они редко покупают себе новую одежду. Шмотки – это как зубная щетка, как одноразовая бритва, прихваченная в магазине на заправке. Необходимо, функционально, выбросить, когда придет в негодность. Конечно, дешевые костюмы агентов ФБР – тоже одежда, но они ближе к патронам-мачете-револьверам. Оружие.
Но вот сейчас Дин получает искреннее удовольствие от всего этого профанического дерьмового маскарада. А Сэм получает удовольствие от Дина.
Это как дать брату крохотный кусочек детства, которого их напрочь лишил отец – ни то чтоб подобные сопливые мысли были вообще хоть когда-то актуальны. Лезет в голову всякая срань, вот же...
Щегольская черная рубашка с белой прострочкой, жесткое, паршиво сидящее на плечах одеяло, то есть – серапе, конечно же – и Дин меняется внутри, начинает играть и сыпать цитатами из вестернов больше обычного, и он позволяет себе расслабиться, разжать вечно стиснутые зубы, отползти от линии огня в окоп, вглубь территории… пора закругляться с военными аналогиями. Дин, как мальчишка, ждет приключения.
И Сэм тоже.
Он хочет зашвырнуть индейскую плащ-накидку Дину на голову и выебать его бездумно, лишь слегка приспустив на заднице брата классические американские джинсы с пятью карманами. Джинсы идут Дину безумно, и Сэм чудовищно злится.
Сам он в рубашке с вышитым узором выглядит как участник школьного кантри-бэнда. Дин с одобрительным цоканьем протягивает Сэму шляпу.
Сэм усиленно мечтает сломать себе на лестнице шею и отмазаться от путешествия в Санрайз, Вайоминг разлива тысяча восемьсот шестьдесят первого.
***
Сэм справляется с верховой ездой рысью, справляется с упрямыми попытками коня сбросить неуклюжего седока в жидкую грязь, по ошибке названную местными почтовой дорогой. Но когда он видит Дина в длинном потертом плаще из плотной тяжелой ткани, в фетровой шляпе с высокой округлой тульей и широкими, подогнутыми вверх полями, он забывает о жгучей боли в мышцах.
Дин рвано двигается, заглядывает за угол хлипкой тюрьмы и держит наготове револьвер – он вписывается сейчас так, как сам, небось, не мечтал. Сэм еще не приблизился, а уже ощущает запах пороха и кожи, и азарта, который органично окутывает брата с ног до головы.
Кольт оттягивает внутренний карман куртки, и Сэму даже не приходит в голову, что он может воспользоваться револьвером самостоятельно. Легендарный кольт великого засранца Сэмюэля Кольта должен лечь в руку ковбоя Дина Винчестера. И точка.
Блядь.
На груди Дина Сэм видит тускло сияющую звезду шерифа.
Когда Дин выкидывает один из своих самоубийственных, красивых, бессмысленных, но действенных фортелей, когда он стреляется с Фениксом за минуту до того, как часы на ратуше пробьют двенадцать, когда совершает классический «быстрый выстрел» от бедра – Сэм должен молиться, чтобы все получилось. Чтобы ангел вовремя забрал их, чтобы Элиас Финч оказался невезучим стрелком.
Но Сэм не может. Он любуется Дином, заражается его бесстыдной самонадеянностью и пялится во все глаза на ожившую киношную картинку, на невозмутимого шерифа, и автоматически верит в лубочное правило жанра – добро всегда побеждает зло.
Запах книг, прогнившего дома и виски бьет в нос, и Дин на коленях, на протертом ковре в доме Бобби, и все, конечно же, идет не так по законам другого жанра, их собственного. Винчестеровского.
Неудача сбивает прежний пыл, Кас спекся, но Дин все еще в плаще, и он где-то достал сапоги со шпорами. Они звенят, но у Сэма нет запала даже на злость.
***
Они никогда не останавливались ни в одном из мотелей близ Южной Дакоты – зачем, если сарай Бобби в десяти милях? Но Сэм не может ждать и не может остаться сейчас в доме на свалке.
Яйца звенят. Как шпоры.
- Не переодевайся. Не выходи из машины. Я сниму номер, просто припаркуешься. Темно, тебя не засекут, – Сэм отдает отрывистые приказы, будто ему так можно.
Дин яростно спорит по каждому пункту и улыбается довольно. И облизывает край нижней губы быстрым, влажным движением.
В номере Дин оглядывается и надвигает на глаза шляпу. Он сейчас одновременно и хороший, и плохой, и злой. Сэму ролей не достается.
- И у кого еще здесь фетиш… – начинает Дин, но Сэм за предплечье разворачивает его лицом в тонкую перегородку номера, так что взметнувшиеся полы плаща бьют по ногам.
Дин успевает выставить руку, и только поэтому шляпу не сшибает с его головы.
- Легче, ковбой, – в его голосе снисходительная насмешка и обещание, и Сэм срывает с его плеч плащ, шалея от насыщенного резкого звука, с которым сминается непривычная жесткая ткань.
Плащ на полу напоминает цветом дорожную грязь. Сэм лапает Дина между ног, как девку, как лапал судья Мортимер Дарлу из салуна в Санрайзе. Кобура на поясе Дина скрипит, лязгает железо на сапогах, а мягкая ткань рубашки мгновенно пропитывается потом у воротника.
Сэм впивается в воротник зубами, тянет, душит Дина, и все же сбивает с него шляпу – мешает.
Дин тяжело дышит и вжимается в жадную ладонь Сэма. Пряжка ремня совсем обычная, но почему-то не поддается. Дин помогает, и звуки от его одежды слишком чужие и слишком заводят. Но родной запах позволяет удержаться, продержаться хоть сколько-то, дотерпеть.
Брюки Дина по бедрам вниз. Собственный ремень ведет себя знакомо, с собой проще. Ноги помнят горячие бока лошади – с Дином хочется так же. Оседлать, подчинить, подмять под себя не просто силу старшего брата – силу гребаного образа из гребаных вестернов: под пальцами Сэма, там, где у Дина сердце – медная, холодная звезда шерифа.
Дин заводит руку назад, притягивает к себе. Не оглядывается, смотрит в стену. Морщится.
Сэм засаживает, не в силах вспомнить, когда так было.
Есть противная мысль, и думать ее – противно, и Сэм не думает: трахались ли они, когда у одного из них не было души?
Альтер эго воспринимается сейчас другим человеком.
Дин тугой, очень, до боли, до жара, до круговерти шерифских звездочек перед глазами.
Значит – не было?
- Ты там думаешь, мудак? – тихо интересуется Дин. Таким голосом он мог бы отдавать приказы о повешенье беглых бандитов, грабящих поезда.
Сэму вышибает из груди весь воздух, а Дин крутит бедрами, танцовщица кабаре, блин!
Похоже, Сэм потянул мышцу в паху, пока скакал сорок миль туда и обратно, но нудная боль только добавляет остроты. Дин начинает постанывать горлом при каждом движении внутрь, а потом съезжает ниже по стене, совсем открываясь.
Брат не дрочит себе, просто принимает, подается навстречу, и все сильнее напрягается его рука, когда он притягивает Сэма ближе, не позволяя увеличивать амплитуду движений. Получается быстро и мелко. Грязно.
Сэм задирает рубашку Дина, оголяет спину, новые шрамы, которых не помнит. На шее брата Сэм видел след от укуса. Похоже на зубы вампира. Дин отказался комментировать отметину.
- Сэмми-Сэм-Сэм, – хрипит Дин, и это так неожиданно, он же, черт, всегда молчит, а тут…
Сэму чересчур сухо и туго, и он не успевает удержать длинный стон, когда болезненными толчками выплескивается в задницу брата, наполняя его собой. Сперма вытекает сразу же, пачкая аутентичные штаны с Дикого Запада, вымазывая край рубашки.
Дин обессилено переворачивается, распластывается лопатками по стене, и приглаженные после шляпы волосы делают его другим. Брюки мешают ему, как сбруя, член торчит вверх, перевитый набухшей веной, крайняя плоть обнажает блестящую головку.
Сэма вытащили из клетки, а он так и остался обрезанным. Дин же после ада приобрел эту штуку, к которой Сэм долго не мог привыкнуть. Лишние пара сантиметров нежной кожи. Гиперчувствительная головка.
Их время выкидывает коленца – Дин старше себя самого на сорок адских лет, Сэм младше себя почти на год…Что же он наворотил?
- Будешь сегодня сосать, или мне придется искать себе Дарлу? – интересуется Дин грубо, и Сэм проводит ребром ладони между его ягодиц – размазывает сперму.
Дин мычит требовательно и зажмуривается. Сэм натягивается ртом на его член, не убирая руки.
Он трет Дина и работает щеками, языком, горлом, ему вкусно и много, и нравится задыхаться, и нравится думать только о члене.
Брат прижимает ладони к стене плашмя, словно старается удержать себя, старается не коснуться Сэма, не вцепиться в его волосы. Сэм был бы не против.
Он глотает, глотает, сжимает стенками глотки Дина, зная – тому не продержаться. Нисколько.
- Су-у-ука… – тянет Дин, раздирая ногтями ветхие обои. Его протряхивает до макушки, и горло наполняет горькое.
Дин поднимает Сэма, больно дергая за плечо, и пока он напористо тянется к губам, Сэм успевает извернуться и лизнуть звезду шерифа на кармане жилета.
Поцелуй медный, острый, и Дин крепко держит лицо Сэма в своих ладонях. Пыль разных времен размазана по ним толстым влажным слоем.