кто кого поборет, тот того и порет
такая банальная история...но так изложена что просто ловишь кайф при прочтении!!
11.09.2011 в 14:20
Пишет Saindra:Греховная миля
Название: Греховная миля
Автор: Saindra
Рейтинг: NC-17
Размер: ~2800 слов
Саммари: написано на заявку, не попавшую на Джаред-топ-кинк-фест. Дженсен, еще молоденький и неопытный «мальчик по вызову». Джаред натурал, только что разведенный, богатый бизнесмен, случайно оказавшийся в районе «красных фонарей», от нечего делать решает поразвлечься, купив на всю ночь мальчика для забав своих охранников и посмотреть, как они будут развлекаться. Но потом не может совладать с собой и забирает «подарок» себе. А после не может отпустить.
Увидеть Париж и умереть? Да бросьте. Приехать в Гамбург и кончить – вот цель визита в Старый Свет. Европа пропитана пороком до самого центра Земли, и как же тут не воспользоваться подвернувшейся возможностью?
читать дальшеФридрих со своей немецкой дотошностью порядком утомил. Казалось, все уже было обговорено до прилета в Гамбург, но видимо не зря на этой земле зародился фашизм. Так методично выносить мозг мог только человек, чьи предки устроили вторую мировую. Джаред уже внутренне выл от обилия информации и уточнений, но тут, слава богу, Фридрих опомнился, и европейское гостеприимство взяло верх над деловыми качествами:
- Джаред, как вы смотрите на то, чтобы провести вечер в хорошем ресторане?
Джаред интимно наклонился к уху Фридриха:
- Я смотрю на то, чтобы провести вечер с максимальной пользой. И я имею в виду не только ресторан.
Фридрих весело рассмеялся:
- Квартал Санкт-Паули к вашим услугам.
Джаред одновременно и злился и веселился. Фридрих не поехал с ним, сославшись на семейные обстоятельства, но не оставил его в одиночестве, выделив из штата двух охранников, и теперь Джаред искренне и непринужденно издевался над ними, таская за собой по всему Репербану. Фридрих – двуличная скотина, как говорится, где живет – не гадит, а в Штатах Джаред только успевал вытаскивать его из стрип-клубов, и перезнакомился с легкой руки любвеобильного немца с половиной проституток во Флориде. А тут, в Германии, Фридрих сделал невиннейшее лицо добропорядочного бюргера, резко контрастирующее с оглашением перечня улиц, куда не стоит соваться без сопровождения. Список оказался весьма любопытным, и Джаред запомнил пару названий.
Гербертштрассе больше походила на оживший музей восковых фигур. За стеклом принимали позы девушки всех пород и мастей, и Джаред зависал над этим немым эротичным шоу у каждого окна. Охранники топтались сзади, и он слышал за своей спиной как они тихо переговариваются по-немецки, улавливая на слух фривольные словечки и пошловатые замечания. Обломитесь, ребятки, сегодня гуляю я. И не по девочкам.
На Репербане нет расизма, здесь можно встретить какую угодно национальность. Джаред четко уловил в общем гомоне дефилирующих хастлеров знакомый акцент и пошел за этим голосом. Он не против, чтобы какой-нибудь итальянец покричал под ним: «Мама миа», или побарахтался немецкий парнишка с их злополучным «Шнелле», но сейчас у нее в ушах звенело старое доброе «Love me do» и хотелось, чтобы кто-то так же ритмично подпел знаменитым британцам, которые ставили в свое время Греховную милю на уши своими челочками и кожаными костюмчиками.
Парнишка выглядел ничего, очень даже ничего. Высокий, по-юношески стройный, с неплохо развитой мускулатурой. Длинная челка закрывала глаза, и поневоле давала акцент на полноватые, четкого рисунка, губы. Хорош, что уж говорить, в своей маечке, в обтягивающих кожаных штанишках, заправленных в высокие сапоги. Юный битломан - привет шестидесятые, только курточка, вызывающе надетая на предплечья и закрывающая лишь талию, плюс быстрые настороженные взгляды по сторонам не вписывались в образ тинэйджера, выбравшегося на Милю в поисках развлечений. Парень работал и, судя по тому, как его успокаивающе обнимал собеседник, и отсутствию татуировок на плечах, работал недавно. Ну что ж тем, лучше. Опыт - дело хорошее, но молодость всегда перевешивает. Восемнадцать ему уже есть, иначе на Давидштрассе его бы не пустили, значит хоть что-то да умеет.
Джаред подошел к нему и спросил по-английски:
- Сколько берешь?
Парень вздрогнул от неожиданности. Тут же к ним подлетел сутенер, и на ломаном английском затарахтел расценками:
- Russisch - пятьдесят евро – дрочит нормально, без перчаток, franzosisch – сто за один минет, сто пятьдесят – grichisch, но он может и в активе, если надо. Римминг – пятьдесят сверху, фистинг…
Джаред поморщился, отсчитал пятьсот евро, и сутенер заткнулся. Засовывая деньги в нагрудный карман, он кивнул на парня:
- На два часа он твой, делай, что хочешь, только не калечить.
Хастлер не поднимал головы, молча стоял и ждал, пока закончатся «деловые» переговоры. Джаред кивнул охранникам:
- В машину его, - и, не оглядываясь, пошел по улице.
Джаред отчетливо ощущал за спиной взгляды всех троих. По поводу охранников он не волновался, пусть думают, что хотят. Парень - конфетка, на него и у натурала встанет. Но вот это перечисление его выбило из колеи. Не хотелось ничего. Джаред шел и тупо считал красные огоньки на домах. Один огонек - пятьдесят евро, второй – еще пятьдесят, и третий гаснет в темноте сентябрьской ночи. Делай, что хочешь, говоришь. Он и сделает. Не сам. Он хочет увидеть, как разберут на евро этого парнишку. Также как Джаред разбирает каждое слово в контракте, взвешивая и определяя ему цену. Своим умом, своим потом и кровью он зарабатывает каждый цент, каждый евроцент, каждое песо. Он никогда не предоставлен сам себе, за его спиной тысячи людей, которым он дает работу, доход, стабильность в завтрашнем дне. А этот молоденький парнишка вот так запросто торгует собой, тупо открывая рот или раздвигая ноги. Может это и труд, только на хуя, спрашивается. Будет ему сейчас на два хуя, отработает по полной.
В лимузине Джаред уютно расположился и кивнул севшему на краешке парню:
- Выпить хочешь?
Тот отрицательно мотнул головой. Джаред открыл бар, налил в стакан коньяк и протянул хастлеру:
- Пей.
Дерганый голос царапнул по нервам:
- Не хочу.
Джаред наклонился, взял его за руку и с силой вдавил в руку стакан:
- Пей, твоему ротику явно требуется дезинфекция.
Из-под челки полыхнули глаза:
- Не требуется. Отсасываю только в презервативе.
Джаред откинулся на спинку сиденья:
- Так покажи, как ты это делаешь. Вот ему – давай, - и кивнул на охранника, сидящего напротив.
Снова злой взгляд и шипение сквозь зубы:
- Я на групповушку не подписывался.
Джаред в тон ему проговорил:
- А мне похуй, на что ты там подписывался. Мне ясно сказали – делай, что хочешь. Я хочу, чтобы ты отсосал вот этому бугаю.
Парень поставил стакан на барный столик, полез в карман и достал презерватив. Положив рядом на сиденье, он сполз на колени и потянулся расстегивать ширинку на брюках у охранника. Джаред видел, как бугай лихорадочно облизывает губы, слышал, как тяжело дышит второй охранник, и его начало подташнивать. Он подхватил со столика-дверцы стакан и сделал большой глоток.
У охранника стояло. Да уж, Джаред как всегда был прав, на такого и у натурала встанет. Парень раскатал презерватив по члену бугая, и тот довольно застонал от подрачивающих движений руки, потом попытался притянуть парня за шею к своему паху, зацепился пальцами за цепочку, довольно обмотал ее на кулак и дернул на себя. Парень наклонился вперед и из-под майки вылетел кулон. Обычный серебряный медальон, в который сентиментальные люди вставляют фотографии любимых и родных, а сумасшедшие мамаши хранят прядки своих детей. Парень попытался выпутать цепочку и сердито крикнул по-немецки:
- Отпусти!
Охранник разулыбался и сильнее затянул цепочку на горле. Парень захрипел, но побоялся дернуться, чтобы не порвать. Пиздец какой-то, на хрена ему эта побрякушка на шее, если он так ею дорожит, видимо, боится оставлять где живет. Джаред отставил стакан и спокойно проговорил:
- Отпусти – тебе сказали.
Бугай непонимающе взглянул на него, и Джаред вышел из себя окончательно. Ах ты, сука, для тебя значит это в порядке вещей! Если тебе сказали, что можно, это не значит можно все, что ты хочешь. Джаред нажал кнопку переговорной связи:
- Останови машину.
Лимузин плавно затормозил. Джаред, не глядя ни на одного из троих, обманчиво спокойным голосом произнес:
- Ты сядь на место, а вы двое, - и по очереди посмотрел на охранников, - вон из машины.
Два голоса, сбиваясь с английского на немецкий, начали объяснять ему, что не имеют права и так далее. Более нелепой ситуации Джаред не мог себе и представить: охраннички хреновы – у одного член стоит как столб, второй в пах вцепился, как будто сейчас кончит, и Джаред заорал:
- На хуй из машины, я сказал!
Через несколько секунд хлопнули обе дверцы, и Джаред снова нажал кнопку переговорного устройства:
- В отель.
Парень молчал всю дорогу, молчал в лифте, в номере, и только когда Джаред сказал ему, чтобы тот шел в душ, подал голос:
- Мне позвонить надо, сказать, где я.
Джаред передернул плечами:
- Звони, а то мамочка волноваться будет.
Парень достал из куртки телефон, вышел в холл, о чем-то тихо поговорил и прямиком отправился в ванную. Джаред только разобрал название отеля, немецкий он не столько понимал, чтобы разобрать полузадушенный шепот.
Пока они ехали сюда, Джаред приговорил почти всю бутылку коньяка в баре, и теперь плыл на волнах алкогольного опьянения. Ему казалось, что он все делает правильно, что он непогрешим в своих мыслях и решениях, и хотелось высунуться с балкона и орать на весь мир, как он любит этот порочный городок. Вот сейчас парень выйдет из душа, и начнется веселая ночка, ведь такое тело и не оприходовать - грех, в конце концов не пропадать же деньгам. Джаред сам засмеялся собственным представлениям о грехах и непорочности. Пить, наверное, больше не стоит, может еще чуть-чуть, чтобы согреться. Осень в Гамбурге даже при континентальном климате оставляла ощущение сырости сверху и внутри. Пока они бродили по Репербану, Джаред не успел пропитаться туманом – костюм и рубашка остались сухими, но внутри все равно еще моросила влага. Как от невыплаканных слез.
Парень вышел из душа, и Джареда аж качнуло навстречу. Красивый, зараза, смотрится так естественно в этом неебически дорогом номере, как у себя дома. Мышцы играют при движении, и хоть и вытерся хорошо, а с кончиков волос все равно капает и бежит по телу, остановился и ждет в одном полотенце на бедрах, покорный, доступный. Джаред подошел поближе и заметил, что на парне нет цепочки. Он провел пальцем по ключице и спросил:
- Снял?
Парень совершенно спокойно произнес:
- Я думаю, если захочешь придушить – найдешь чем.
Джаред отшатнулся. Вот так спокойно – делай, что хочешь. Только перехотелось вообще, видимо выпивка догнала до такой кондиции, когда включается желание поговорить:
- Как тебя зовут?
Парень пожал плечами:
- Да как хочешь, так и зови.
Джаред засмеялся:
- Классика, ебать.
Парень улыбнулся:
- Если в ебле за деньги есть классические моменты, то согласен.
Джаред удивленно поднял бровь. Фраза как-то резанула слух, что-то было в ней неуличное, непривычное для мальчишки-проститута. Он внимательно всмотрелся в парня. Если убрать эту мелированную челку, смыть до конца подводку с глаз, то получится весьма интересная мордашка. За всей этой смазливостью есть ум, энергия, решимость, только какого черта все это оказалось на Давидштрассе? И он спросил:
- Кто ты? Откуда?
Парень фыркнул и развязно протянул:
- Послушай, у нас тут не свидание, и два часа скоро закончатся. Поэтому выкладывай свои пожелания, и пошли в кроватку.
Джаред пошел к бару и достал коньяк:
- Позвони своей мамочке, и скажи, что остаешься на ночь. Пусть завтра к десяти подъедет – рассчитаемся окончательно.
- Без проблем.
Продолжать пить, скорее всего, не стоило. Джаред это понял по первому глотку. То ли коньяк в баре был не из лучших, то ли реально хватит напиваться, но алкоголь резанул по горлу как ножом. Джаред вытер слезы и отставил бутылку. Love me do, дорогой мой Леннон, не зря ты перешел на наркотики. Только сгубило тебя не это, а пуля безумного мальчишки, который так любил тебя, что, в конце концов, возненавидел. Сколько можно вот так натыкаться на призраки того, что похоронил уже давно? Наверное, бесконечно. В любом слове, в музыкальном припеве, в дурацком сентиментальном кулоне на шее у хастлера, в руке, опустившейся на плечо и голосе за спиной:
- Пошли.
Джаред, не оборачиваясь, произнес:
- Иди, ложись спать.
Он почувствовал, как парень сзади буквально превратился в вопросительный знак, и гаркнул:
- Спать иди, я сказал! – и услышал удаляющиеся шаги. Слава богу, хоть кто-то его выполняет его приказы, да что кривить душой - все выполняют. Кроме него самого, что бы он себе не приказывал.
Джаред долго бродил по номеру, несколько раз подходил к бару и открывал заветную дверцу. Ряды бутылок в неяркой подсветке ехидно подмигивали ему отравленными алкоголем бликами как старые друзья. Джаред закрывал бар и снова мерил шагами комнату.
В конце концов он сдался и, прихватив бутылку еврейской водки, вышел на балкон. Тягучий густой туман повис над городом, яркие неоновые огни стали молочно-блеклыми, нереальными, уличные фонари покраснели, и весь Гамбург превратился в Греховную милю. Джаред повис на парапете и прислушался. Где-то, то ли в ближайшем баре, то ли у него в голове пела ливерпульская четверка: «He's a real nowhere man, Sitting in his Nowhere Land, Making all his nowhere plans for nobody». Человек из ниоткуда на неведомой земле строил планы ненужного будущего. Для никого. Строил, строил, и остался один с пунктами в контракте на счастье, и уверенным росчерком в поле «подписант». Только вторая сторона не спешила.
Туман проел его насквозь, вытянул из крови алкоголь, пропитался спиртовым запахом, и теперь, абсолютно трезвый, Джаред стоял и плыл в киселе пьяных звуков незасыпающего Гамбурга. Водку он так и не открыл и, когда понял, что замерз, оставил ее на парапете и вернулся в номер.
Джаред стащил с себя отсыревшую одежду и, оставшись в одних плавках, пошел в спальню. Парень честно выполнял его приказ, спал, раскинувшись на громадной кровати, и глубоко дышал. Джаред сел на пол, рядом со спящим, уткнул голову в колени и стал слушать чужое дыхание. Может, накатит на него, и он захочет спать, если попадет в ритм сонного вдоха-выдоха.
У него почти получилось, как вдруг теплая и расслабленная рука легла ему на плечи. Джаред дернулся и обернулся. Парень сполз на край кровати и теперь смотрел на него одним глазом, закрыв второй, и досыпая на ходу. Джаред хотел уже рявкнуть «Чего?», как вдруг тот приподнялся, подвинулся ближе, практически повиснув у него на плечах, и уткнулся губами куда-то в лопатку. Джаред замер в ожидании и услышал за спиной хрипловатый сонный голос, приглушенный его собственной кожей:
- Меня зовут Дженсен.
Что-то хрустнуло внутри, больно так, сладко, выдернуло вечную колючку, которая ныла и не давала покоя. Откат пошел такой, что Джаред охнул и откинулся в обнимающие руки, хватая ртом воздух. Что в имени твоем такое, парень? Почему сейчас ты продаешь непроданное? Или просто даришь? Не цепляешься, как вцепился в свой кулон, а вот так легко, держи меня, я - Дженсен.
Джаред высвободился из объятий и тут же вернулся. Уже рядом, на постели. Впился поцелуем в губы, сказавшие имя. Целовать хастлера – та еще причуда, но сейчас в этой полутьме, в напоенном алкоголем тумане кто и откуда совершенно потеряло значение.
Дженсен совершенно не умеет целоваться, зато умеет отдавать себя. Джаред это чувствовал всем телом, губами, руками, позволял делать все, что вздумается – вцепляться зубами, ставить метки, отрывисто стонать и требовать еще и еще. И сам взял все предложенное, вошел в распахнутое тело и выпил хриплый крик, двигался и ловил ладонями дрожь каждой мышцы, плыл сам и тащил за собой утопающего в наслаждении. Только позволил сам себе на финише остановиться, вжаться лбом в затылок и выдохнуть:
- Дженсен… - и удовлетворенно поймать ответный крик:
- Да!
Ночь превратилась в безумное путешествие в Страну Чудес: разговоры ни о чем, прикосновения, объятия, поцелуи «выпей меня», смех, одна бутылка воды на двоих, мокрые разорванные простыни и имена, то перевернутые в стонах, то ясные как рассвет за окном.
Джаред перенес встречу с Фридрихом на два часа, и теперь ждал пока с ресепшена проводят сутенера, явившегося с истинно немецкой пунктуальностью. Когда немец вошел, Джаред достал чековую книжку из кейса и спросил:
- Сколько стоит контракт Дженсена?
Немец оторопел, забормотал о каких-то издержках, но Джаред резко переспросил:
- Сколько?
Немец бухнул:
- Десять тысяч.
Джаред выписал чек и протянул листок сутенеру.
- Через час чтобы его документы были здесь, - и услышал резкое:
- Нет!
Дженсен стоял в гостиничном халате на пороге спальни. Губы побелели, мокрые волосы были зачесаны назад, и Джаред отчетливо увидел, как прищурились глаза и зло подергивается щека.
Джаред указал сутенеру на дверь, и тот, вцепившись в драгоценный чек, быстро ретировался. Дженсен подошел поближе:
- Вот так, понравилось – купил?
Джаред ответил:
- Вообще-то двадцать первый век – с рабовладением у нас не очень хорошо. Поэтому не купил, а скажем, дал в долг.
Дженсен улыбнулся, больной такой улыбочкой, один уголок рта выше другого.
- Я тебя не просил и контракта с тобой не подписывал.
Джаред бросился к нему, вцепился в халат и зашептал:
- Так подпиши, ну… подпиши. Сроком на день, на год, на пять минут. Как хочешь. Я не держу тебя, потому что знаю, что не смогу удержать. Не получится. У меня никогда не получается.
Сбились все настройки, уплыла волна понимания, одно шипящее дыхание в эфире. Но сквозь белый шум пробилось:
- Джаред…
Что в имени моем? Надежда? Лист бумаги с пустым местом внизу, над которым зависла ручка. И чернила вылились в мягкое касание к затылку:
- Хорошо.
Сделка со счастьем – это правильно? А по большому счету пофиг, всегда есть шанс разорвать контракт и жить просто так. Доверяя. Он обнял Дженсена и увидел у него на шее цепочку. Кулон на месте, как печать поверх подписи. Или уже то самое доверие.
Джаред после американского посольства стал любить немцев. Пока оформлялись документы для Дженсена, из Джареда выпили крови все: консул, его секретарь, Фридрих и с большим удовольствием завершал эту вампирскую картину Дженсен. Но этому прощалось почти все, потому что последний закидон на тему «не поеду» закончился связанными руками и длительным курсом произношения на разных языках словосочетания «трахни меня».
Но сейчас в самолете Джаред попросил стюардессу принести шампанского. Старая порочная Европа заслужила уважительное прощание. Удивительно, сколько нужно пролететь, чтобы добраться до той греховной мили, где тебя ждет твое счастье, твой персональный порок.
Шампанское сияло в бокалах, Дженсен улыбался, полет проходил нормально, и Джаред поднял бокал:
- За Старый Свет!
Дженсен отсалютовал в ответ.
URL записиНазвание: Греховная миля
Автор: Saindra
Рейтинг: NC-17
Размер: ~2800 слов
Саммари: написано на заявку, не попавшую на Джаред-топ-кинк-фест. Дженсен, еще молоденький и неопытный «мальчик по вызову». Джаред натурал, только что разведенный, богатый бизнесмен, случайно оказавшийся в районе «красных фонарей», от нечего делать решает поразвлечься, купив на всю ночь мальчика для забав своих охранников и посмотреть, как они будут развлекаться. Но потом не может совладать с собой и забирает «подарок» себе. А после не может отпустить.
Увидеть Париж и умереть? Да бросьте. Приехать в Гамбург и кончить – вот цель визита в Старый Свет. Европа пропитана пороком до самого центра Земли, и как же тут не воспользоваться подвернувшейся возможностью?
читать дальшеФридрих со своей немецкой дотошностью порядком утомил. Казалось, все уже было обговорено до прилета в Гамбург, но видимо не зря на этой земле зародился фашизм. Так методично выносить мозг мог только человек, чьи предки устроили вторую мировую. Джаред уже внутренне выл от обилия информации и уточнений, но тут, слава богу, Фридрих опомнился, и европейское гостеприимство взяло верх над деловыми качествами:
- Джаред, как вы смотрите на то, чтобы провести вечер в хорошем ресторане?
Джаред интимно наклонился к уху Фридриха:
- Я смотрю на то, чтобы провести вечер с максимальной пользой. И я имею в виду не только ресторан.
Фридрих весело рассмеялся:
- Квартал Санкт-Паули к вашим услугам.
Джаред одновременно и злился и веселился. Фридрих не поехал с ним, сославшись на семейные обстоятельства, но не оставил его в одиночестве, выделив из штата двух охранников, и теперь Джаред искренне и непринужденно издевался над ними, таская за собой по всему Репербану. Фридрих – двуличная скотина, как говорится, где живет – не гадит, а в Штатах Джаред только успевал вытаскивать его из стрип-клубов, и перезнакомился с легкой руки любвеобильного немца с половиной проституток во Флориде. А тут, в Германии, Фридрих сделал невиннейшее лицо добропорядочного бюргера, резко контрастирующее с оглашением перечня улиц, куда не стоит соваться без сопровождения. Список оказался весьма любопытным, и Джаред запомнил пару названий.
Гербертштрассе больше походила на оживший музей восковых фигур. За стеклом принимали позы девушки всех пород и мастей, и Джаред зависал над этим немым эротичным шоу у каждого окна. Охранники топтались сзади, и он слышал за своей спиной как они тихо переговариваются по-немецки, улавливая на слух фривольные словечки и пошловатые замечания. Обломитесь, ребятки, сегодня гуляю я. И не по девочкам.
На Репербане нет расизма, здесь можно встретить какую угодно национальность. Джаред четко уловил в общем гомоне дефилирующих хастлеров знакомый акцент и пошел за этим голосом. Он не против, чтобы какой-нибудь итальянец покричал под ним: «Мама миа», или побарахтался немецкий парнишка с их злополучным «Шнелле», но сейчас у нее в ушах звенело старое доброе «Love me do» и хотелось, чтобы кто-то так же ритмично подпел знаменитым британцам, которые ставили в свое время Греховную милю на уши своими челочками и кожаными костюмчиками.
Парнишка выглядел ничего, очень даже ничего. Высокий, по-юношески стройный, с неплохо развитой мускулатурой. Длинная челка закрывала глаза, и поневоле давала акцент на полноватые, четкого рисунка, губы. Хорош, что уж говорить, в своей маечке, в обтягивающих кожаных штанишках, заправленных в высокие сапоги. Юный битломан - привет шестидесятые, только курточка, вызывающе надетая на предплечья и закрывающая лишь талию, плюс быстрые настороженные взгляды по сторонам не вписывались в образ тинэйджера, выбравшегося на Милю в поисках развлечений. Парень работал и, судя по тому, как его успокаивающе обнимал собеседник, и отсутствию татуировок на плечах, работал недавно. Ну что ж тем, лучше. Опыт - дело хорошее, но молодость всегда перевешивает. Восемнадцать ему уже есть, иначе на Давидштрассе его бы не пустили, значит хоть что-то да умеет.
Джаред подошел к нему и спросил по-английски:
- Сколько берешь?
Парень вздрогнул от неожиданности. Тут же к ним подлетел сутенер, и на ломаном английском затарахтел расценками:
- Russisch - пятьдесят евро – дрочит нормально, без перчаток, franzosisch – сто за один минет, сто пятьдесят – grichisch, но он может и в активе, если надо. Римминг – пятьдесят сверху, фистинг…
Джаред поморщился, отсчитал пятьсот евро, и сутенер заткнулся. Засовывая деньги в нагрудный карман, он кивнул на парня:
- На два часа он твой, делай, что хочешь, только не калечить.
Хастлер не поднимал головы, молча стоял и ждал, пока закончатся «деловые» переговоры. Джаред кивнул охранникам:
- В машину его, - и, не оглядываясь, пошел по улице.
Джаред отчетливо ощущал за спиной взгляды всех троих. По поводу охранников он не волновался, пусть думают, что хотят. Парень - конфетка, на него и у натурала встанет. Но вот это перечисление его выбило из колеи. Не хотелось ничего. Джаред шел и тупо считал красные огоньки на домах. Один огонек - пятьдесят евро, второй – еще пятьдесят, и третий гаснет в темноте сентябрьской ночи. Делай, что хочешь, говоришь. Он и сделает. Не сам. Он хочет увидеть, как разберут на евро этого парнишку. Также как Джаред разбирает каждое слово в контракте, взвешивая и определяя ему цену. Своим умом, своим потом и кровью он зарабатывает каждый цент, каждый евроцент, каждое песо. Он никогда не предоставлен сам себе, за его спиной тысячи людей, которым он дает работу, доход, стабильность в завтрашнем дне. А этот молоденький парнишка вот так запросто торгует собой, тупо открывая рот или раздвигая ноги. Может это и труд, только на хуя, спрашивается. Будет ему сейчас на два хуя, отработает по полной.
В лимузине Джаред уютно расположился и кивнул севшему на краешке парню:
- Выпить хочешь?
Тот отрицательно мотнул головой. Джаред открыл бар, налил в стакан коньяк и протянул хастлеру:
- Пей.
Дерганый голос царапнул по нервам:
- Не хочу.
Джаред наклонился, взял его за руку и с силой вдавил в руку стакан:
- Пей, твоему ротику явно требуется дезинфекция.
Из-под челки полыхнули глаза:
- Не требуется. Отсасываю только в презервативе.
Джаред откинулся на спинку сиденья:
- Так покажи, как ты это делаешь. Вот ему – давай, - и кивнул на охранника, сидящего напротив.
Снова злой взгляд и шипение сквозь зубы:
- Я на групповушку не подписывался.
Джаред в тон ему проговорил:
- А мне похуй, на что ты там подписывался. Мне ясно сказали – делай, что хочешь. Я хочу, чтобы ты отсосал вот этому бугаю.
Парень поставил стакан на барный столик, полез в карман и достал презерватив. Положив рядом на сиденье, он сполз на колени и потянулся расстегивать ширинку на брюках у охранника. Джаред видел, как бугай лихорадочно облизывает губы, слышал, как тяжело дышит второй охранник, и его начало подташнивать. Он подхватил со столика-дверцы стакан и сделал большой глоток.
У охранника стояло. Да уж, Джаред как всегда был прав, на такого и у натурала встанет. Парень раскатал презерватив по члену бугая, и тот довольно застонал от подрачивающих движений руки, потом попытался притянуть парня за шею к своему паху, зацепился пальцами за цепочку, довольно обмотал ее на кулак и дернул на себя. Парень наклонился вперед и из-под майки вылетел кулон. Обычный серебряный медальон, в который сентиментальные люди вставляют фотографии любимых и родных, а сумасшедшие мамаши хранят прядки своих детей. Парень попытался выпутать цепочку и сердито крикнул по-немецки:
- Отпусти!
Охранник разулыбался и сильнее затянул цепочку на горле. Парень захрипел, но побоялся дернуться, чтобы не порвать. Пиздец какой-то, на хрена ему эта побрякушка на шее, если он так ею дорожит, видимо, боится оставлять где живет. Джаред отставил стакан и спокойно проговорил:
- Отпусти – тебе сказали.
Бугай непонимающе взглянул на него, и Джаред вышел из себя окончательно. Ах ты, сука, для тебя значит это в порядке вещей! Если тебе сказали, что можно, это не значит можно все, что ты хочешь. Джаред нажал кнопку переговорной связи:
- Останови машину.
Лимузин плавно затормозил. Джаред, не глядя ни на одного из троих, обманчиво спокойным голосом произнес:
- Ты сядь на место, а вы двое, - и по очереди посмотрел на охранников, - вон из машины.
Два голоса, сбиваясь с английского на немецкий, начали объяснять ему, что не имеют права и так далее. Более нелепой ситуации Джаред не мог себе и представить: охраннички хреновы – у одного член стоит как столб, второй в пах вцепился, как будто сейчас кончит, и Джаред заорал:
- На хуй из машины, я сказал!
Через несколько секунд хлопнули обе дверцы, и Джаред снова нажал кнопку переговорного устройства:
- В отель.
Парень молчал всю дорогу, молчал в лифте, в номере, и только когда Джаред сказал ему, чтобы тот шел в душ, подал голос:
- Мне позвонить надо, сказать, где я.
Джаред передернул плечами:
- Звони, а то мамочка волноваться будет.
Парень достал из куртки телефон, вышел в холл, о чем-то тихо поговорил и прямиком отправился в ванную. Джаред только разобрал название отеля, немецкий он не столько понимал, чтобы разобрать полузадушенный шепот.
Пока они ехали сюда, Джаред приговорил почти всю бутылку коньяка в баре, и теперь плыл на волнах алкогольного опьянения. Ему казалось, что он все делает правильно, что он непогрешим в своих мыслях и решениях, и хотелось высунуться с балкона и орать на весь мир, как он любит этот порочный городок. Вот сейчас парень выйдет из душа, и начнется веселая ночка, ведь такое тело и не оприходовать - грех, в конце концов не пропадать же деньгам. Джаред сам засмеялся собственным представлениям о грехах и непорочности. Пить, наверное, больше не стоит, может еще чуть-чуть, чтобы согреться. Осень в Гамбурге даже при континентальном климате оставляла ощущение сырости сверху и внутри. Пока они бродили по Репербану, Джаред не успел пропитаться туманом – костюм и рубашка остались сухими, но внутри все равно еще моросила влага. Как от невыплаканных слез.
Парень вышел из душа, и Джареда аж качнуло навстречу. Красивый, зараза, смотрится так естественно в этом неебически дорогом номере, как у себя дома. Мышцы играют при движении, и хоть и вытерся хорошо, а с кончиков волос все равно капает и бежит по телу, остановился и ждет в одном полотенце на бедрах, покорный, доступный. Джаред подошел поближе и заметил, что на парне нет цепочки. Он провел пальцем по ключице и спросил:
- Снял?
Парень совершенно спокойно произнес:
- Я думаю, если захочешь придушить – найдешь чем.
Джаред отшатнулся. Вот так спокойно – делай, что хочешь. Только перехотелось вообще, видимо выпивка догнала до такой кондиции, когда включается желание поговорить:
- Как тебя зовут?
Парень пожал плечами:
- Да как хочешь, так и зови.
Джаред засмеялся:
- Классика, ебать.
Парень улыбнулся:
- Если в ебле за деньги есть классические моменты, то согласен.
Джаред удивленно поднял бровь. Фраза как-то резанула слух, что-то было в ней неуличное, непривычное для мальчишки-проститута. Он внимательно всмотрелся в парня. Если убрать эту мелированную челку, смыть до конца подводку с глаз, то получится весьма интересная мордашка. За всей этой смазливостью есть ум, энергия, решимость, только какого черта все это оказалось на Давидштрассе? И он спросил:
- Кто ты? Откуда?
Парень фыркнул и развязно протянул:
- Послушай, у нас тут не свидание, и два часа скоро закончатся. Поэтому выкладывай свои пожелания, и пошли в кроватку.
Джаред пошел к бару и достал коньяк:
- Позвони своей мамочке, и скажи, что остаешься на ночь. Пусть завтра к десяти подъедет – рассчитаемся окончательно.
- Без проблем.
Продолжать пить, скорее всего, не стоило. Джаред это понял по первому глотку. То ли коньяк в баре был не из лучших, то ли реально хватит напиваться, но алкоголь резанул по горлу как ножом. Джаред вытер слезы и отставил бутылку. Love me do, дорогой мой Леннон, не зря ты перешел на наркотики. Только сгубило тебя не это, а пуля безумного мальчишки, который так любил тебя, что, в конце концов, возненавидел. Сколько можно вот так натыкаться на призраки того, что похоронил уже давно? Наверное, бесконечно. В любом слове, в музыкальном припеве, в дурацком сентиментальном кулоне на шее у хастлера, в руке, опустившейся на плечо и голосе за спиной:
- Пошли.
Джаред, не оборачиваясь, произнес:
- Иди, ложись спать.
Он почувствовал, как парень сзади буквально превратился в вопросительный знак, и гаркнул:
- Спать иди, я сказал! – и услышал удаляющиеся шаги. Слава богу, хоть кто-то его выполняет его приказы, да что кривить душой - все выполняют. Кроме него самого, что бы он себе не приказывал.
Джаред долго бродил по номеру, несколько раз подходил к бару и открывал заветную дверцу. Ряды бутылок в неяркой подсветке ехидно подмигивали ему отравленными алкоголем бликами как старые друзья. Джаред закрывал бар и снова мерил шагами комнату.
В конце концов он сдался и, прихватив бутылку еврейской водки, вышел на балкон. Тягучий густой туман повис над городом, яркие неоновые огни стали молочно-блеклыми, нереальными, уличные фонари покраснели, и весь Гамбург превратился в Греховную милю. Джаред повис на парапете и прислушался. Где-то, то ли в ближайшем баре, то ли у него в голове пела ливерпульская четверка: «He's a real nowhere man, Sitting in his Nowhere Land, Making all his nowhere plans for nobody». Человек из ниоткуда на неведомой земле строил планы ненужного будущего. Для никого. Строил, строил, и остался один с пунктами в контракте на счастье, и уверенным росчерком в поле «подписант». Только вторая сторона не спешила.
Туман проел его насквозь, вытянул из крови алкоголь, пропитался спиртовым запахом, и теперь, абсолютно трезвый, Джаред стоял и плыл в киселе пьяных звуков незасыпающего Гамбурга. Водку он так и не открыл и, когда понял, что замерз, оставил ее на парапете и вернулся в номер.
Джаред стащил с себя отсыревшую одежду и, оставшись в одних плавках, пошел в спальню. Парень честно выполнял его приказ, спал, раскинувшись на громадной кровати, и глубоко дышал. Джаред сел на пол, рядом со спящим, уткнул голову в колени и стал слушать чужое дыхание. Может, накатит на него, и он захочет спать, если попадет в ритм сонного вдоха-выдоха.
У него почти получилось, как вдруг теплая и расслабленная рука легла ему на плечи. Джаред дернулся и обернулся. Парень сполз на край кровати и теперь смотрел на него одним глазом, закрыв второй, и досыпая на ходу. Джаред хотел уже рявкнуть «Чего?», как вдруг тот приподнялся, подвинулся ближе, практически повиснув у него на плечах, и уткнулся губами куда-то в лопатку. Джаред замер в ожидании и услышал за спиной хрипловатый сонный голос, приглушенный его собственной кожей:
- Меня зовут Дженсен.
Что-то хрустнуло внутри, больно так, сладко, выдернуло вечную колючку, которая ныла и не давала покоя. Откат пошел такой, что Джаред охнул и откинулся в обнимающие руки, хватая ртом воздух. Что в имени твоем такое, парень? Почему сейчас ты продаешь непроданное? Или просто даришь? Не цепляешься, как вцепился в свой кулон, а вот так легко, держи меня, я - Дженсен.
Джаред высвободился из объятий и тут же вернулся. Уже рядом, на постели. Впился поцелуем в губы, сказавшие имя. Целовать хастлера – та еще причуда, но сейчас в этой полутьме, в напоенном алкоголем тумане кто и откуда совершенно потеряло значение.
Дженсен совершенно не умеет целоваться, зато умеет отдавать себя. Джаред это чувствовал всем телом, губами, руками, позволял делать все, что вздумается – вцепляться зубами, ставить метки, отрывисто стонать и требовать еще и еще. И сам взял все предложенное, вошел в распахнутое тело и выпил хриплый крик, двигался и ловил ладонями дрожь каждой мышцы, плыл сам и тащил за собой утопающего в наслаждении. Только позволил сам себе на финише остановиться, вжаться лбом в затылок и выдохнуть:
- Дженсен… - и удовлетворенно поймать ответный крик:
- Да!
Ночь превратилась в безумное путешествие в Страну Чудес: разговоры ни о чем, прикосновения, объятия, поцелуи «выпей меня», смех, одна бутылка воды на двоих, мокрые разорванные простыни и имена, то перевернутые в стонах, то ясные как рассвет за окном.
Джаред перенес встречу с Фридрихом на два часа, и теперь ждал пока с ресепшена проводят сутенера, явившегося с истинно немецкой пунктуальностью. Когда немец вошел, Джаред достал чековую книжку из кейса и спросил:
- Сколько стоит контракт Дженсена?
Немец оторопел, забормотал о каких-то издержках, но Джаред резко переспросил:
- Сколько?
Немец бухнул:
- Десять тысяч.
Джаред выписал чек и протянул листок сутенеру.
- Через час чтобы его документы были здесь, - и услышал резкое:
- Нет!
Дженсен стоял в гостиничном халате на пороге спальни. Губы побелели, мокрые волосы были зачесаны назад, и Джаред отчетливо увидел, как прищурились глаза и зло подергивается щека.
Джаред указал сутенеру на дверь, и тот, вцепившись в драгоценный чек, быстро ретировался. Дженсен подошел поближе:
- Вот так, понравилось – купил?
Джаред ответил:
- Вообще-то двадцать первый век – с рабовладением у нас не очень хорошо. Поэтому не купил, а скажем, дал в долг.
Дженсен улыбнулся, больной такой улыбочкой, один уголок рта выше другого.
- Я тебя не просил и контракта с тобой не подписывал.
Джаред бросился к нему, вцепился в халат и зашептал:
- Так подпиши, ну… подпиши. Сроком на день, на год, на пять минут. Как хочешь. Я не держу тебя, потому что знаю, что не смогу удержать. Не получится. У меня никогда не получается.
Сбились все настройки, уплыла волна понимания, одно шипящее дыхание в эфире. Но сквозь белый шум пробилось:
- Джаред…
Что в имени моем? Надежда? Лист бумаги с пустым местом внизу, над которым зависла ручка. И чернила вылились в мягкое касание к затылку:
- Хорошо.
Сделка со счастьем – это правильно? А по большому счету пофиг, всегда есть шанс разорвать контракт и жить просто так. Доверяя. Он обнял Дженсена и увидел у него на шее цепочку. Кулон на месте, как печать поверх подписи. Или уже то самое доверие.
Джаред после американского посольства стал любить немцев. Пока оформлялись документы для Дженсена, из Джареда выпили крови все: консул, его секретарь, Фридрих и с большим удовольствием завершал эту вампирскую картину Дженсен. Но этому прощалось почти все, потому что последний закидон на тему «не поеду» закончился связанными руками и длительным курсом произношения на разных языках словосочетания «трахни меня».
Но сейчас в самолете Джаред попросил стюардессу принести шампанского. Старая порочная Европа заслужила уважительное прощание. Удивительно, сколько нужно пролететь, чтобы добраться до той греховной мили, где тебя ждет твое счастье, твой персональный порок.
Шампанское сияло в бокалах, Дженсен улыбался, полет проходил нормально, и Джаред поднял бокал:
- За Старый Свет!
Дженсен отсалютовал в ответ.
@темы: почитать