кто кого поборет, тот того и порет
Внимание!
пятница, 15 июля 2011
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
28.02.2011 в 17:11
Пишет Jana_J:Продолжим?
Название: Watch (TV)*
Автор: Jana_J
Рейтинг: R
Пейринг: J2
Жанр: мой любимый: мучительные отношения
От автора: автор погряз в каноне и ментальном садомазохизме
Предупреждения: пародийный оттенок, некоторый документализм
Дисклеймер: Джаред и Дженсен не подписали контракт, разрешающий использовать их образы.
В хидере использованы рисунок trolleys и фотография Йена Брукса.
не только канал СW показывает Джеев
ABC
— Уже поздно.
— Неужели.
— Ты неправильно воспринимаешь время.
— А ты — людей.
— Ты опоздал, Джаред, ты всегда опаздываешь.
— Подари мне новые часы. Или не дари ничего.
Сидя в машине в ожидании Джареда, Дженсен думает, что же это было: телефонный разговор? Несколько шагов по улице? Заученные реплики сценария? Чтобы дойти до угла, до точки, требуется определенное количество слов. С учетом пауз и ответов собеседника.
… Джаред сбивается, застывает на беговой дорожке, и песня в его айподе сокращается, как мышца. Стоп. Он стягивает с себя майку, бросая ее на пол вместе с айподом, и идет в душ. Когда он возвращается, в доме все еще полно невыгулянных собак и недочитанных книг, и Дженсен тоже недоговорен.
Дженсен говорит ровно столько, сколько надо. Не больше и не меньше. Норма его ежедневного лексикона и ежедневной выпивки. С Джаредом дозу приходится увеличивать. Джареду надо объяснять, почему нет. И Джаред всегда проверяет, слушают ли его. Он не щелкает пальцами перед тобой, он просто чувствует. Иногда Дженсен думает, что Падалеки утихомиривается и засыпает только под звук собственного голоса.
На самом деле Джаред вырубается почти молча и быстро, как телефон, уставший предупреждать, что нуждается в подзарядке.
Они иногда (часто, всегда) посылают друг другу сообщения, находясь в соседних трейлерах. Именно с тем, с кем видишься чаще всего, и общаешься по телефону. Просто не успеваешь переключиться на остальных. Когда есть свободное время, Дженсен звонит маме или сестре Маккензи в Даллас, это порция новостей вместо телевидения и газет. Следующий выпуск новостей оказывается короче предыдущего. Все, что происходит, происходит тут, с ним. Пора приводить дела и мысли в порядок. Его жизнь отдаляется от него, и он пытается разобраться, почему. Его жизнь становится жизнью других, раньше он не осознавал, насколько это серьезно. Не только у «Сумерек» сумасшедшие фаны. У их фанов мозги забиты идиомой «Джаред и Дженсен».
У него нет аккаунта в социальных сетях, и он не выложит полторы тысячи баксов, чтобы посмотреть, как Дженсен Эклз играет на гитаре. Поверьте, он скучный парень, этот Эклз, ему ли не знать. Он просто делает свою работу, встречается со старыми друзьями и помнит, как сервирован стол для семейного ужина.
Струнный звук обрывается, будто вырванный из его ушей, и джейм-сейшн на коне в Лос-Анджелесе заканчивается, расширяя его глаза и чувства.
Звук очень быстр, он исчезает гораздо быстрее, чем возможно исчезнуть с людских глаз. Дженсена научил этому отец, как и всему остальному в жизни и профессии. Когда ты только звук — ты недосягаем. Так делают актеры дубляжа. И Дженсен в изолированной звукозаписывающей студии отлавливает интонацию, прислушивается к своему очищенному голосу в наушниках.
Дженсен прислушивается к новым технологиям, которые меняются со скоростью света.
… Свет. Это первое, что описывают в романах, когда принимаются за обстановку. Откуда он падает и как высвечивает объекты. Дженсен освещен мягко, приглушенно. Полосы света ломкие и широкие, как спрессованные в пластины чипсы, и крошатся на кровать и стол в его трейлере.
Дженсен смотрит через оптиметр, вымеряет расстояние. Так делают режиссеры. От Джареда остаются крошки чипсов и немного фонового шума, будто он еще не совсем ушел. Джаред способен отмечать свое присутствие. Он заполняет и захламляет пространство, пятна на его одежде как метки.
Публика направляет на него телефоны и вопросы, Дженсену остается лишь освещать. Съемки и незначительные события. Истории, которые пойдут в архив. Дженсен определяет для себя зону повторяемости и не заступает за нее. Хотя с первой конвенции не происходит ничего нового, разве что он привык быть на них. И появляется еще одна зона — вопросов-на-которые-не-надо отвечать.
Свет распадается на отдельные вспышки то тут, то там, камеры заряжены, как святая вода или водяные пистолеты, водой струится энергия зрителей, которая питает и обессиливает. Дженсену хочется, чтобы все утекло.
Джаред — автономная батарея, «Источник», но не в книге Энн Рейд**, а источник энергии здесь и сейчас, энергии сильной и гипнотизирующей. Такие волевые подбородки выбиваются в топ-менеджеры или управляют корпорациями. Но Джареду не нужно это. Все, что ему нужно — битловская любовь. Он, как прожектор, шарит руками в ее поисках.
Дженсен находится в резком круге света, обозначенном этим прожектором. Резец света высекает из темноты его черты, делая их более искусными и искусительными. Дженсен подобран, сложен без стыков, в нем одно cкладно перетекает в другое. О нем не имеют представление, это Дженсен имеет представление обо всем. Но Джаред видит его так, обнаруживает его под галогеновым светом.
TSN - Canada
Что всегда важно, так это место действия. Что не имеет значения, так это место действия. Просто есть места, где можно говорить между собой поверх микрофонов, и есть места без микрофонов вообще. Что действительно важно, так это не забывать о камерах, которые присутствуют везде.
Утренний голос Дженсена низкий и тихий. Нет микрофонов, доносящих его всем желающим. Восточная сторона дома залита, как хлопья молоком, светом. Так рисуют идеальные завтраки в светлых кухнях. Они не едят хлопьев с молоком. Они едят кофе, протеин и барбекю. Все остальное — алкоголь, и его полагается пить.
Джаред носится из угла в угол в поисках зарядного устройства для телефона, которое может оказаться где угодно, на холодильнике или каминной полке.
Дженсен терпеливо подсказывает из-за ноутбука:
— Посмотри за диванными подушками. Теперь под ними. Теперь под диваном.
Джаред относится к своему телефону как к тамагоччи, и кормит его при первом же писке. Дженсен позволяет своему телефону умереть на пару часов, и мир почему-то не останавливается. Ему необязательно быть постоянно на орбите, его встречи обычно оговорены заранее. Это не график, это сам Дженсен.
С Джаредом все эти штуки не проходят. Он может достать тебя в любое время, когда ему заблагорассудится. Дженсен частенько мечтает выставить за дверь ванной все его бесчисленные Old Spice и Head&Shoulders***, чтобы освободить место.
— Пропустим по пиву, Дженсен?
Или:
— Лейкерс, чувак!
Или:
— Что делаешь после съемок?
Сейчас он хочет пойти в ночной клуб, поносить розовый или салатовый браслет, а через минуту — смотреть Тарантино на DVD. Возражения Дженсена, что братья Коэны круче, а завтра рано вставать, не принимаются.
— Посмотри на часы.
— Красивые.
— Потому что это я их тебе подарил.
— И поэтому ты их носишь.
— Когда мне нечего больше надеть.
— Уже поздно, мисс Нечего Надеть.
— У тебя другой часовой пояс. Сейчас рано.
— Для вина слишком рано, а для Тарантино слишком поздно.
— Дженсен.
Они смотрят «Бесславных ублюдков», и Джаред увлечен Кристофом Вальцем. Дженсен засыпает после того, как Мелани Лоран снимает буквы с вывески кинотеатра. Джаред убавляет звук и ставит свой бокал на пол, который, сухо звякнув, катится в сторону, когда он встает.
Когда они слишком устают или Лейкерс выигрывают, то перестают поддевать друг друга и устраивают «небритые уик-энды», как называет их Джаред.
Discоvery
Затем, когда определены герои и выставлен свет, на месте действия появляются диалоги. Диалоги неизбежны, как и их повторение.
Изредка актеры летают одним рейсом. Аэропорты Ванкувера и Лос-Анджелеса очень похожи: люди и электронные табло, то, что фиксируется первым, и даже не знаешь, покидал ли ты город вообще.
В самолете Дженсену достается место у окна, в которое так и не удается посмотреть, потому что рядом сидит и говорит Джаред. Нет ощущения видимого движения, они провисли в воздухе. Если Дженсен выживет в авиакатастрофе, то скажет, что Джаред Падалеки отрезал все пути к спасению и ему едва удалось выйти в туалет. В любом случае, было приятно знать его. Он был большим актером и большим человеком.
Они говорят о собаках-знакомых-спорте. Они обсуждают фильмы-музыку-книги. О работе они упоминают мало, потому что им надо отдыхать. Джаред говорит о себе. Дженсен — о Джареде. Вечный предмет их разговоров. После них Дженсен знает о Джареде меньше, чем прежде.
Дженсен включает айпод Джареда и листает песни. Психологический тренинг «быть Джаредом Падалеки». Бон Джови и романтичный Глен Хансард, с ума сойти. Джаред и баллады.
По закону подлости, его застают врасплох. Всякий раз, когда он смотрит на него, Дженсен чувствует себя увиденным. Слишком направленный, прожекторный свет. Комедийный момент, когда героя застигают в нелепой позе. Дженсен закладывает руку с плеером за спину.
— Играешь в шпиона?
— У взрослых свои радости.
— Дженсен, верни.
— Я оставил тебе в залог часы. Вот там, на столике. Можешь толкнуть с аукциона.
— Спроси меня, если что-то хочешь знать.
— Вряд ли я хочу знать.
— Я могу почитать тебе вслух sms из телефона. Или показать шрам на бедре.
— Просто сообщи мне, когда вырастешь.
— Мне будет некогда, в этот день я собираюсь оттянуться в Лунапарке.
Плавно, с новой интонацией сказав это, Джаред смеется, будто одержал победу.
Дженсен опускает глаза, потому что он не может всегда жить на виду. Ему нужна вода. Ему нужен воздух. Свет слишком высушивает.
Все должно быть наоборот, последнее слово за ним, но сегодня Джаред пробует новую роль: не игривого щенка и не инфанта, озабоченного своими волосами. Он играет роль Дженсена. Сарказм Дженсена, иголки Дженсена. Быстро впитывает.
В комнате два дивана, два Дженсена и один плазменный телевизор.
— Какого черта, Джаред — говорит Дженсен и идет к двери. Открывает ее, оборачивается и кидает ему айпод, в броске похожий на морское животное с тонкими белыми щупальцами. Джаред, не глядя, ловит.
Интересно, попадаются ли айподные осьминоги в аквариуме Ванкувера, куда они ходят по выходным.
Showtime
— Просто попроси.
— И что дальше, Джаред? Мы будем жить долго и счастливо, пока ты не заморозишь себя в криокамере?
— Почему ты все усложняешь?
— А почему ты все упрощаешь?
— Я мог бы подпоить тебя. Или добавить экстази в твой Старбакс. Или раздеться.
— Не можешь смириться, что я не Харли и не Сейди, не бегу к тебе, как собака?
— Мне было некому позвонить, только тебе.
— Я не могу быть с тобой каждый раз, когда ты расстаешься с девушкой или у тебя плохое настроение, и ты лежишь пластом на черном диване, обняв подушку. Есть вещи, которые не показывают другим. Посторонним людям не показывают свою аптечку. Я твой друг, но я не твоя собака.
— Ты снова делаешь это. Ты боишься, что я слишком много значу для тебя.
— Такие вещи тоже не говорят, Джаред. Не устраивай сериал, мы и так по уши в мелодраме.
— Ты боишься. Даже не меня, а себя.
— Повесь диплом на стенку и принимай пациентов на кушетке. Как тебе роль?
— Я серьезно, Дженсен. Не веди себя как Дин.
— Я тоже серьезен, и я не Дин. Не делай со мной того же, что и со всеми.
— А что я делаю?
— Ты знаешь. На самом деле ты на другом конце поводка. Это ты держишь за ошейник, а не тебя.
— И у тебя есть диплом и пациенты?
— Перестань, Джаред. Нельзя получить всего, чего хочешь.
— Я хочу тебя, а ты не хочешь признавать, что…
— Все, хватит.
Дженсен выкрикивает в лицо Джареда два слова, и они изменяют лицо напротив. Джаред стоит перед ним уязвимый, но готовый к всему.
— Смотри, — говорит он слишком тихо и маняще. — Смотри на меня.
Дженсен смотрит, потому что ему не остается ничего другого. Джаред как легкий наркотик. Сигарета с марихуаной, сладкий дым, который вдыхаешь в машине с поднятыми стеклами, кабинке туалета или на закрытой вечеринке. Тяжелый Джаред, клубящийся в его легких и оседающий внизу живота. Эйфория, которая улетучивается, когда сигарета выкурена, а Джаред не маячит перед глазами хотя бы несколько дней, и его южный шарм, или что это вообще такое, не выветривается из Дженсена.
Дженсен сглатывает и говорит:
— Попроси первым.
Джаред молчит. Он хочет выиграть так, чтобы не проиграть. Попросить — это значит признать свою полную зависимость, признать власть другого над собой. Дженсен — его Суперкубок. Он не знает, что делают с желанными наградами после того, как их получат. Шер подпирает Оскаром дверь своей ванны. У всех аптечка располагается именно в ванной, за зеркальной дверцей над раковиной. У Джареда она на подоконнике, в голубой коробке из-под роликов Skechers, видная снаружи, если посмотреть в окно. Там лекарства от аллергии, детский крем, баночки с витаминами, таблетки против всего на свете. Кроме такой болезни, как восхитительный во всех отношениях Дженсен Эклз, и только им он и болеет.
Джаред срывается:
— Ты — моя собака! Вы спали на одном диване, все трое.
Дженсен прикрывает за собой дверь и уходит ночевать к другу. Другому другу, не такому настырному и не такому Джареду. Настырному он звонит утром как ни в чем не бывало. В этом он специалист: делать вид, что ничего не произошло. И не произойдет. Есть непоправимые вещи, которых не следует допускать. Техника безопасности.
— Все в порядке, Джаред? Мы же друзья, я всегда вытру тебе шею и сопли между дублями.
— Ладно. Встретимся позже.
Когда Джаред не называет его холодной сукой, а он его — горячим жеребцом, они отлично проводят время, швыряясь конфетами или уничтожая стейки в Morton’s.
Fashion Guide TV
Том Форд выпускает новый аромат для мужчин, который неуместен в Айове, но будет весьма популярен в Лос-Анджелесе. У Дженсена дом и Данниль в Лос-Анджелесе, и ему наплевать на то, что предлагает Том Форд, когда он собирается пойти в японский ресторан Katsuya в Голливуде.
Они разъезжаются с Джаредом, но половина их жизней и памяти телефонов все так же забита друг другом. Джаред как-то раз спрашивает ровно, без эмоций:
— Ты этого хотел, да? Я стану взрослым и буду курить дорогие сигары с Кубы, привезенные контрабандой на частном самолете. Я женюсь.
— Женевьев? — отрывисто утверждает Дженсен.
— Я с ней встречаюсь, помнишь?
— Я помню все, кроме пяти последних страниц сценария прошлой серии. Мы даже ходили все вместе в бистро BLT Steak. Там был бармен, который недоливал.
— Ты говорил мне, верно. Ты сказал, это политика, призванная отрезвить клиентов. И заказал еще. Проще было взять бутылку.
— Я предпочел так. Она милая. Брюнетка, как раз в твоем вкусе. Поздравляю.
— Правда?
— Правда в том, что-то ты хочешь доказать что-то себе, мне, своим родителям, своим фанатам и поставщикам сигар с Кубы. Или может, у тебя слишком много женатых друзей?
— Ты хочешь меня разозлить?
— А получается?
— Не особо. Я все решил.
— И сделал предложение.
— И сделал предложение. В картинной галерее.
— Никогда не понимал живопись.
— Жен в этом разбирается, таскает меня на выставки.
— Это то, что тебе нужно?
— А что ты предлагаешь взамен?
— Ничего. Ничего.
Так заканчивается период серой толстовки от Abercrombie, полный случайных друзей и неслучайных связей. У Джареда есть вещи, которые он затаскивает до дыр. Его вещи. Они оказываются первыми, что попадается ему на глаза, и он постоянно их надевает, пока они ему не надоедают. Это не привязанность, а соответствие настроению. Меняется настроение и круг общения, обновляются и вещи. Белые ожерелья, шапки, базовые майки, что угодно.
В 2006, после успеха первого сезона Supernatural, у него был свитер неопределенного цвета, скорее всего, ягодного, в котором он отвечал на вопросы на своей первой конвенции, посвященной сай-фай, в том числе Lost, и в нем же хлестал из горла вино Edna Valley.
Они с Дженсеном кутили всю ночь на вечеринках СW в тесной актерской компании, а утром следовали по серой улице на запись очередной программы, на ходу глотая кофе и свежий воздух. Джаред шлепал вьетнамками, а Дженсен выглядел до отвращения свежо.
Чуть позже Джаред рассказывает безупречному Эклзу о периоде голубых рубашек, в которых он появлялся на Teen Choice и не только, когда его сериальная карьера только начиналась.
— Голубой период Пикассо, — шутит он. — Я держал тогда руки в карманах, не знал, куда их деть, как и техасский акцент.
— Обычно потом приучаешь себя оставлять в кармане только одну руку, — задумчиво соглашается Дженсен. — Модные фотографы оценивают тебя, словно вещь на гаражной распродаже. Стоит ли брать тебя из Техаса.
— Они делают вот так, — говорит Джаред, смотрит ему в глаза долго и внимательно, потом берет пальцами за подбородок. Пальцы, как кипяток, обжигают кожу, и лицо Дженсена напрягается.
— Я тебя не съем, — обещает Джаред и приказывает чужим, скопированным голосом. — А теперь поверни голову направо. Налево. Покажи зубы.
Он осторожно разворачивает лицо Дженсена то одной, то другой скулой к себе. Потом нехотя отпускает.
— Хорош. Бывает, смотр продолжается. Как это называется? В неформальной обстановке.
— И ты… соглашался?
— Йен Брукс сказал мне, что у меня потрясающее лицо. Редкое. И пригласил к себе. Я его послал. Но знаешь что? Он сделал мне фотосессию для журнала.
Джаред показывает ему черно-белую фотографию в серебристой рамке. На фотографии Джаред сидит, переплетя пальцы между колен. Снято с явным чувством.
— Это хороший портрет, — медленно говорит Дженсен, как раз учащийся фотографировать Сanon, и опускает рамку обратно в ящик тумбочки. — Выразительный.
В трейлере Джареда, как и в его, нет расставленных повсюду фотографий семьи и друзей, они хранят их в своих телефонах и старых фотоальбомах.
— Он прислал мне это после съемки.
— Даже не буду спрашивать, зачем ты хранишь такие подарки.
— А у тебя когда-нибудь такое было?
— Мне пришлось усвоить следующее: показывай, но не предлагай. От этого, — Дженсен очерчивает рукой круг вокруг своего лица, будто заключая его в зеркало, — бывает много проблем. Я не люблю свою внешность, потому что другие ее слишком любят.
— Красивым девушкам всегда тяжело, — смеясь, сообщает Джаред, и Дженсен смеется вместе с ним, хотя даже не собирался, вспомнив несколько неприятных ситуаций, произошедших, когда он снимался в рекламе и для каталогов, и даже когда он стал актером.
С Джаредом в правду или вызов можно играть бесконечно, он многое не пробовал, а многое из того, что он уже успел, даже не приходило Дженсену в голову. Потому что только Джаред мог посыпать арбузы сахаром вместо соли*** на пикнике, спустив босые ноги с багажника машины.
На снежной свадьбе Джареда в феврале гости сидят на скамьях под тентом, а новобрачные приносят клятвы у цветочной арки. Позже, в ресторане, Джаред поднимает бокал, Женевьев плачет от счастья, а Дженсен расстроен, потому что ему, как свидетелю жениха, полагается особый нож, выполненный на заказ.
Джаред прощально обнимает его одной рукой, от него пахнет дорогим табаком и дорогим обручальным кольцом.
— Где нож, Джаред? — через плечо спрашивает Дженсен.
— Надеюсь, не в твоей спине.
Дженсен спрашивает у Клифа, Клиф должен знать, где клятый нож. Джаред разрезает многоярусный торт, но на его тарелке лежит пирожное, на котором выведено: «Сан-Антонио». Фундамент. Отправляя в рот сладкий кусок места, в котором он родился, Джареду кажется, что он ест самого себя, и это ощущение его успокаивает. Он съедает еще ложку.
Покидая Айдахо, где проходила церемония, Дженсен застает мир немного изменившимся. Вещи становятся более четкими и неожиданными, его узнают люди, которые вряд ли могли знать его в лицо.
В мае Дженсен переступает рубеж. Настает время, когда тебе переваливает за тридцать, и надо оформить то, что еще имеет неопределенные очертания. Замкнуть контур.
Вещи и в самом деле приобретают завершенность. Заканчивается пятый сезон шоу, и уходит Эрик Крипке. Заканчиваются главные холостяки на съемочной площадке.
Они ставят Ванкувер на паузу, как видеозапись, и открывают другие файлы и другие города.
National Geographic Channel
Джаред говорит про коны, за которые они получают по 150 тысяч баксов на нос: «Заработать на корм для собак». Почти турне: Ванкувер, Чикаго, Сан-Диего, Сан-Франциско. Прямым рейсом. Джаред заходит все дальше, но не в географию. Джаред развивает свой комический образ, делая его еще более беспокойным. Джаред как приз зрительских симпатий, врученный самому себе. Ему требуется все большая доза обожания. Купаться в ванне, наполненной любовью. Это подходит ему, как и ванна в Англии, единственно вместившая его рост.
Он откровенно врывается на сцену, разя наповал стулья и публику, но Дженсен остается неподвижным. Он устоял. И Джаред уважает его за это, тянется взглядом и телом за его рукой и словами, и Дженсен смотрит на него так, будто желал бы найти его в своем рождественском носке над камином. Но он не выдает себя и не выдает его, это делает Джаред за них обоих.
Пышным женщинам, их основным поклонницам, на самом деле ни к чему ответы на вопросы. Они пришли, чтобы получить их живьем, и они получают свое. Каждый получает свое по обоюдному согласию.
Джаред дает объятие и улыбку, как объявление в газете, которое будет отпечатано по всему тиражу, но все равно останется уникальным. В этом объявлении сказано: «Я люблю тебя». Джаред — живое воплощение валентинки. Праздник, который с тобой не всегда, но здесь и сейчас.
Он без переходов, попеременно то ультрафиолетовое, то тепловое инфракрасное излучение, недоступное глазу. Есть только температура, не по Цельсию, не по Кальвину. Джаред зашкаливает, нравится это или нет. Чрезмерный. Так сильно, как он, не дышат. От него забываешь дышать. Если Дженсен напишет о Джареде книгу, он возьмет псевдоним и изменит все имена. Это будет книга о путешествиях.
Когда съемки закидывали Джареда в разные штаты, а то и страны, он в перерыве между рабочими днями брал напрокат машину и гнал ее вперед. Он выходил из магазинов с белыми полиэтиленовыми пакетами, которые могут выдержать до десяти килограмм веса, и бросал их на свободное сиденье машины. Он останавливался, когда и где хотел, и мир казался вместительным для него. Но потом ему надо было вернуться к сроку и камерам. Он приходил к тому, с чего начинал.
…Локти нажимают на стойку регистрации, Джаред проходит контроль, а на обратном пути у него стоит массивный серый чемодан, а на чемодане — сумка гораздо более компактного размера. По курсу — Аргентина, в которую они ездят всей семьей. Умница Меган одергивает на нем рубашку, полезшую вверх от лямки рюкзака. Джаред часто держит в руках фотоаппарат, выбирает местные вина и ходит по пустым местам, будто брошенными людьми. Собаки бродят за ним по сухой каменистой дороге, пыль плотно оседает на кроссовках к закату. По путеводителю Джаред узнает грандиозные испанские названия. Коктейли тоже носят громкие имена, придуманные во время фиесты много веков назад или на прошлой неделе, когда пришлось обновить меню из-за роста цен.
Буэнос-Айрес сменяется позднее Римом и Барселоной во время европейских конов, и Джаред отказывается от предложений агента сыграть летом еще в какой-нибудь картине вроде «Пятницы, 13» или «Рождественского коттеджа». Джаред готовится к этим поездам вместо роли. Он читает об Италии и Испании, их культуре и истории, надеясь ухватить суть. Первое, что он понимает: у них тоже есть лица. Его интересуют здания, пережившие своих создателей и посетителей. Самое основное, что он понимает: лица стареют изнутри. С его лицом это происходит тоже. Старую Европу обычно дарят выпускникам американских колледжей как пропуск во взрослую жизнь.
Дженсен знает, что нельзя осмотреть все. Он ходит по римским улицам в солнцезащитных очках, покупает Джареду кимоно нереального размера в Японии, ест рыбу в Австралии, ходит по зоопаркам и учится подводному плаванию. Австралия… Бары есть всюду, хоть в Бостоне, хоть в Сиднее.
В Австралии они валяются в номере Джареда, слушая кантри. Потом Джареду надоедает молчать, и он делится историей, которая случилась в раздевалке, когда он играл в баскетбольной команде Hollywood Knights.
Пока Дженсен обдумывает эту биографическую подробность, Джаред, назло расставшись с черной футболкой, изображающей почти критского быка, у него на виду, идет в душ, хлопнув дверью. Потом в номер стучится Миша Коллинз, и они идут оттянуться после местного кона.
На самом деле у Дженсена много такого рода историй, но Джареду необязательно их слышать. Обыкновенно они путешествуют отдельно, чтобы отдохнуть не только от съемок, но и друг от друга.
«Я вижу тебя изо дня в день. Я хочу сменить этот унылый вид на какой-нибудь другой» — отсылает ему sms Джаред.
«Флаг тебе в руки», — невозмутимо отвечает Дженсен.
После хиатуса они сталкиваются вновь и готовы продолжать.
Дженсен любит гольф, который упорядочивает траекторию мысли при расчете удара по мячу. Даже свитер в ромбик не может испортить удовольствие от попадания в лунку.
Дженсен учит Джареда играть в гольф.
— Ты почти безнадежен, — отмечает он, когда Джаред, слишком сильно размахнувшись, в очередной раз снимает клюшкой слой дерна.
— В баскетболе я тебя сделаю, — парирует Джаред, снова выбивая почву из-под ног Эклза.
Иногда ему кажется, что Джаред придумал ту сомнительную историю в раздевалке. А иногда — нет. С ним не поймешь.
Они приходят к тому, с чего начинали. Иногда Дженсен думает, что лучше уж войти в горящий дом, однажды он испытывал так себя в детстве, чем противостоять Джареду.
MTV
— Ударишь меня по лицу?
— Я бы тебе врезал, но я ценю труд гримеров и с моей стороны было бы невежливо его усложнять.
Джаред сжимает его затянутый в темную ткань локоть, стоит совсем близко. Дженсен не делает попыток вырваться. Он смотрит на причиняющие боль пальцы, на округлую вишневую косточку на запястье, он неторопливо поднимает взгляд дальше, по предплечью, к жадным глазам Джареда.
— Дженсен.
Каждый звук — стон, все вместе — имя на выдохе.
— Отпусти меня.
Джаред медлит, всматривается в его спокойное лицо, раскрывает губы, и они пустые, в них нет больше слов.
— Отпусти, слышишь?
Пальцы разжимаются, оставив лишние заломы на закатанном рукаве.
И поскольку глаза Джареда страдают, Дженсен поясняет:
— Я не могу, понимаешь?
— Нет. Мне плохо, тебе тоже.
— Ты злишься, ты ненавидишь меня за это, но идешь дальше. Это помогает тебе идти дальше.
— Не говори мне это.
— Посмотри на меня.
Джаред смотрит открыто, надломлено.
— У тебя редкое лицо, — говорит Дженсен и перехватывает руку Джареда, сжатую в кулак, в каком-то дюйме от своего носа.
Почему-то в таких случаях всегда достается носу.
Джаред уходит в свой трейлер и воспоминания. Он даже не может уехать со съемочной площадки, надо ждать водителя. Все, что у него есть — крошечный байк, обгоняемый аналогичным байком Дженсена, который управляет им в банном халате.
…Окна открыты настежь, и нет никаких занавесок, жалюзи и автоответчиков. Чем выше, тем лучше вид. Калифорния захлебывается неоном и селебрити там, внизу, а здесь у него разбросаны футболки с идиотскими надписями, пустые яркие пакетики, где ранее в скорлупе располагался арахис, и перевернутые коробки из-под пиццы, опустошаемые вместе с Чадом, который Майкл Мюррей, Джорданом и остальными. Можно закладывать вещи в стенные шкафы, а можно сказать собакам: «Нельзя», и Джаред выбирает второе, потому что одежда в его шкафу теряется, когда не на виду.
Когда Калифорния с Голливудом не видна из окон, она тоже теряется, и он вновь оказывается в Сан-Антонио и в местной газете после выигрыша регионального конкурса талантов, зная, что хочет большего. Здесь, в Лос-Анджелесе, ты не первый парень в городе. Ты просто типаж, на очередном кастинге все те же соискатели, отвечающие профайлу по нескольким параметрам. У каждого официанта есть свой агент, а у Джареда есть агент Фредди Принса-младшего. И все равно каждый раз боишься, что тебя не выберут, что выберут не тебя. А потом, набравшись опыта, ты смотришь, как играл в «Девочках Гилмор», и поражаешься: «За что они выбрали меня?»
Долгие проекты дают уверенность в себе, завтрашнем дне и своевременной оплате квартиры, в которой можно держать собак и печенье.
Долгие проекты опасны тем, что уже не надо брать новую высоту.
Но что-то всегда должно тебя стимулировать.
Там, внизу, люди кажутся маленькими, и Джаред спускается вниз, чтобы обнять их всех. Когда ты кого-то обнимаешь, ты найден. Но обнять всех невозможно, хотя в четыре часа утра эта идея представляется Джареду жизнеспособной. В последнее время организаторы и охранники не подпускают его к людям внизу, и Джаред пропадает с глаз долой.
На часах несомненно четыре часа, это время суток действует на него как кальян, и до этого времени определенно стоило добраться, потому что Джареду удается разговорить Дженсена. Дженсена, который хочет слиться с окружающей средой, с кирпичной стеной бара, с компанией, с командой, в то же время оставаясь себе на уме. Все его усилия заканчиваются тем, что он выделяется, даже надвинув на глаза кепку.
— Ты почти со всеми в ладах, и все прекрасно до тех пор, пока ты не снимаешься в пижаме Супермена — и вот все школьные стены обклеены тобой. Стоит отличиться, и сразу начинается.
Джаред смеется, Дженсен отпивает виски из стакана.
— За все приходится платить. Вот так я заплатил за свою первую машину.
— И что было дальше?
— В Лос-Анджелесе я снимал квартиру с друзьями. И все было чудесно, кроме моей очереди чистить туалет. Это неизбежно, знаешь. За хорошее всегда платишь, хоть чем-нибудь.
— Только не за меня, — отмахивается Джаред и закидывает на него руку в гипсе. — Я рассчитаюсь по счету.
— Я бы заплатил за тебя. Но это халявная вечеринка. Давай уже пойдем, пока ты не устроил на столе бесплатный стриптиз перед Кристен Белл.
Черный ход всегда спасает, когда хочется ускользнуть незаметно. Всегда стоит предусмотреть пути отступления. Но есть то, чего нельзя предусмотреть, когда выходишь из такси.
— Что ты делаешь, Джаред?
— А на что это похоже?
— На что, что ты хочешь меня поцеловать, только в рот не попадаешь.
— И что такого?
— Тебе утром будет не по себе. И я сейчас не о похмелье.
— Мне все равно.
— А мне — нет. Выбрось это из головы.
— У меня нет головы. Я — всадник без головы.
— Очень болтливый всадник. Без головы и без лошади.
— Ты сердишься?
— Неужели ты понял? Боги услышали мои молитвы.
—Ты мне нужен.
— Не в такой степени.
— Ты меня заводишь.
— Не глупи. Не порти все. Мы ведь как Мэтт Деймон и Бен Аффлек.
— Я буду Деймоном.
— Принимается.
— И что, мы напишем сценарий, снимем фильм и получим Оскар?
— В точности.
Джаред счастливо засыпает в преддверии Оскара, а Дженсена ломает. Дженсен видит соблазнительную дорожку кокаина и вдыхает его не носом, а ртом, двигаясь вниз от пупка Джареда туда, где дорожка заканчивается, а Джаред громкий и согласный на все. Еще одному человеку не мешает хорошо проспаться. Обилие наркотиков и Падалеки разрушает жизнь.
Наутро Джаред говорит о своей девушке Сандре Маккой, она такая маленькая и сладкая в джинсах и вьетнамках, хочется носить ее на плечах, и Дженсен решает, что пронесло.
А потом, после отпуска на Гавайях, куда должны попадать персонажи Supernatural вместо рая, и встреч с ее родителями, они с Сэнди расстаются, и Джаред снова звонит ему.
Оскар все же появляется. Он действительно золотой, помесь золотого ретривера с пуделем, и его выбрала жена Дженсена Данниль Харрис.
Comedy Time
Время оплачено. Они сидят в комнате допроса на именных стульях в разных рубашках и одинаковых джинсах. Зеркальная стена перед ними, отражающая их, проницаема для владельцев золотого пасса. Они улыбаются и вскидывают в приветствии руки. Рукава закатаны до локтей, и на запястьях Джареда нет часов.
Примечания:
Watch (TV)* — обыгрывание таких значений, как "часы" и "телевидение". В переводе название теряется, но приблизительно это будет "Часы (прайм-тайма)".
«Источник», но не в книге Энн Рейд** — книга, которую читали оба Джея.
бесчисленные Old Spice и Head&Shoulders*** — здесь и далее: бесчисленные упоминания торговых марок, брендов и названий сетей общепита. Не обращайте внимания, это скрытая реклама.
только Джаред мог посыпать арбузы сахаром вместо соли*** — в США есть вкусовая традиция посыпать арбузы солью. В Китае их посыпают сахаром. А в странах СНГ и то, и другое считается диким.))
На часах несомненно четыре часа, это время суток действует на него как кальян — время суток, когда Джаред сфотографировался топлесс с цыпленком и в стетсоне, когда снимался в "Пятница, 13".
URL записиНазвание: Watch (TV)*
Автор: Jana_J
Рейтинг: R
Пейринг: J2
Жанр: мой любимый: мучительные отношения
От автора: автор погряз в каноне и ментальном садомазохизме
Предупреждения: пародийный оттенок, некоторый документализм
Дисклеймер: Джаред и Дженсен не подписали контракт, разрешающий использовать их образы.
В хидере использованы рисунок trolleys и фотография Йена Брукса.
не только канал СW показывает Джеев
ABC
— Уже поздно.
— Неужели.
— Ты неправильно воспринимаешь время.
— А ты — людей.
— Ты опоздал, Джаред, ты всегда опаздываешь.
— Подари мне новые часы. Или не дари ничего.
Сидя в машине в ожидании Джареда, Дженсен думает, что же это было: телефонный разговор? Несколько шагов по улице? Заученные реплики сценария? Чтобы дойти до угла, до точки, требуется определенное количество слов. С учетом пауз и ответов собеседника.
… Джаред сбивается, застывает на беговой дорожке, и песня в его айподе сокращается, как мышца. Стоп. Он стягивает с себя майку, бросая ее на пол вместе с айподом, и идет в душ. Когда он возвращается, в доме все еще полно невыгулянных собак и недочитанных книг, и Дженсен тоже недоговорен.
Дженсен говорит ровно столько, сколько надо. Не больше и не меньше. Норма его ежедневного лексикона и ежедневной выпивки. С Джаредом дозу приходится увеличивать. Джареду надо объяснять, почему нет. И Джаред всегда проверяет, слушают ли его. Он не щелкает пальцами перед тобой, он просто чувствует. Иногда Дженсен думает, что Падалеки утихомиривается и засыпает только под звук собственного голоса.
На самом деле Джаред вырубается почти молча и быстро, как телефон, уставший предупреждать, что нуждается в подзарядке.
Они иногда (часто, всегда) посылают друг другу сообщения, находясь в соседних трейлерах. Именно с тем, с кем видишься чаще всего, и общаешься по телефону. Просто не успеваешь переключиться на остальных. Когда есть свободное время, Дженсен звонит маме или сестре Маккензи в Даллас, это порция новостей вместо телевидения и газет. Следующий выпуск новостей оказывается короче предыдущего. Все, что происходит, происходит тут, с ним. Пора приводить дела и мысли в порядок. Его жизнь отдаляется от него, и он пытается разобраться, почему. Его жизнь становится жизнью других, раньше он не осознавал, насколько это серьезно. Не только у «Сумерек» сумасшедшие фаны. У их фанов мозги забиты идиомой «Джаред и Дженсен».
У него нет аккаунта в социальных сетях, и он не выложит полторы тысячи баксов, чтобы посмотреть, как Дженсен Эклз играет на гитаре. Поверьте, он скучный парень, этот Эклз, ему ли не знать. Он просто делает свою работу, встречается со старыми друзьями и помнит, как сервирован стол для семейного ужина.
Струнный звук обрывается, будто вырванный из его ушей, и джейм-сейшн на коне в Лос-Анджелесе заканчивается, расширяя его глаза и чувства.
Звук очень быстр, он исчезает гораздо быстрее, чем возможно исчезнуть с людских глаз. Дженсена научил этому отец, как и всему остальному в жизни и профессии. Когда ты только звук — ты недосягаем. Так делают актеры дубляжа. И Дженсен в изолированной звукозаписывающей студии отлавливает интонацию, прислушивается к своему очищенному голосу в наушниках.
Дженсен прислушивается к новым технологиям, которые меняются со скоростью света.
… Свет. Это первое, что описывают в романах, когда принимаются за обстановку. Откуда он падает и как высвечивает объекты. Дженсен освещен мягко, приглушенно. Полосы света ломкие и широкие, как спрессованные в пластины чипсы, и крошатся на кровать и стол в его трейлере.
Дженсен смотрит через оптиметр, вымеряет расстояние. Так делают режиссеры. От Джареда остаются крошки чипсов и немного фонового шума, будто он еще не совсем ушел. Джаред способен отмечать свое присутствие. Он заполняет и захламляет пространство, пятна на его одежде как метки.
Публика направляет на него телефоны и вопросы, Дженсену остается лишь освещать. Съемки и незначительные события. Истории, которые пойдут в архив. Дженсен определяет для себя зону повторяемости и не заступает за нее. Хотя с первой конвенции не происходит ничего нового, разве что он привык быть на них. И появляется еще одна зона — вопросов-на-которые-не-надо отвечать.
Свет распадается на отдельные вспышки то тут, то там, камеры заряжены, как святая вода или водяные пистолеты, водой струится энергия зрителей, которая питает и обессиливает. Дженсену хочется, чтобы все утекло.
Джаред — автономная батарея, «Источник», но не в книге Энн Рейд**, а источник энергии здесь и сейчас, энергии сильной и гипнотизирующей. Такие волевые подбородки выбиваются в топ-менеджеры или управляют корпорациями. Но Джареду не нужно это. Все, что ему нужно — битловская любовь. Он, как прожектор, шарит руками в ее поисках.
Дженсен находится в резком круге света, обозначенном этим прожектором. Резец света высекает из темноты его черты, делая их более искусными и искусительными. Дженсен подобран, сложен без стыков, в нем одно cкладно перетекает в другое. О нем не имеют представление, это Дженсен имеет представление обо всем. Но Джаред видит его так, обнаруживает его под галогеновым светом.
TSN - Canada
Что всегда важно, так это место действия. Что не имеет значения, так это место действия. Просто есть места, где можно говорить между собой поверх микрофонов, и есть места без микрофонов вообще. Что действительно важно, так это не забывать о камерах, которые присутствуют везде.
Утренний голос Дженсена низкий и тихий. Нет микрофонов, доносящих его всем желающим. Восточная сторона дома залита, как хлопья молоком, светом. Так рисуют идеальные завтраки в светлых кухнях. Они не едят хлопьев с молоком. Они едят кофе, протеин и барбекю. Все остальное — алкоголь, и его полагается пить.
Джаред носится из угла в угол в поисках зарядного устройства для телефона, которое может оказаться где угодно, на холодильнике или каминной полке.
Дженсен терпеливо подсказывает из-за ноутбука:
— Посмотри за диванными подушками. Теперь под ними. Теперь под диваном.
Джаред относится к своему телефону как к тамагоччи, и кормит его при первом же писке. Дженсен позволяет своему телефону умереть на пару часов, и мир почему-то не останавливается. Ему необязательно быть постоянно на орбите, его встречи обычно оговорены заранее. Это не график, это сам Дженсен.
С Джаредом все эти штуки не проходят. Он может достать тебя в любое время, когда ему заблагорассудится. Дженсен частенько мечтает выставить за дверь ванной все его бесчисленные Old Spice и Head&Shoulders***, чтобы освободить место.
— Пропустим по пиву, Дженсен?
Или:
— Лейкерс, чувак!
Или:
— Что делаешь после съемок?
Сейчас он хочет пойти в ночной клуб, поносить розовый или салатовый браслет, а через минуту — смотреть Тарантино на DVD. Возражения Дженсена, что братья Коэны круче, а завтра рано вставать, не принимаются.
— Посмотри на часы.
— Красивые.
— Потому что это я их тебе подарил.
— И поэтому ты их носишь.
— Когда мне нечего больше надеть.
— Уже поздно, мисс Нечего Надеть.
— У тебя другой часовой пояс. Сейчас рано.
— Для вина слишком рано, а для Тарантино слишком поздно.
— Дженсен.
Они смотрят «Бесславных ублюдков», и Джаред увлечен Кристофом Вальцем. Дженсен засыпает после того, как Мелани Лоран снимает буквы с вывески кинотеатра. Джаред убавляет звук и ставит свой бокал на пол, который, сухо звякнув, катится в сторону, когда он встает.
Когда они слишком устают или Лейкерс выигрывают, то перестают поддевать друг друга и устраивают «небритые уик-энды», как называет их Джаред.
Discоvery
Затем, когда определены герои и выставлен свет, на месте действия появляются диалоги. Диалоги неизбежны, как и их повторение.
Изредка актеры летают одним рейсом. Аэропорты Ванкувера и Лос-Анджелеса очень похожи: люди и электронные табло, то, что фиксируется первым, и даже не знаешь, покидал ли ты город вообще.
В самолете Дженсену достается место у окна, в которое так и не удается посмотреть, потому что рядом сидит и говорит Джаред. Нет ощущения видимого движения, они провисли в воздухе. Если Дженсен выживет в авиакатастрофе, то скажет, что Джаред Падалеки отрезал все пути к спасению и ему едва удалось выйти в туалет. В любом случае, было приятно знать его. Он был большим актером и большим человеком.
Они говорят о собаках-знакомых-спорте. Они обсуждают фильмы-музыку-книги. О работе они упоминают мало, потому что им надо отдыхать. Джаред говорит о себе. Дженсен — о Джареде. Вечный предмет их разговоров. После них Дженсен знает о Джареде меньше, чем прежде.
Дженсен включает айпод Джареда и листает песни. Психологический тренинг «быть Джаредом Падалеки». Бон Джови и романтичный Глен Хансард, с ума сойти. Джаред и баллады.
По закону подлости, его застают врасплох. Всякий раз, когда он смотрит на него, Дженсен чувствует себя увиденным. Слишком направленный, прожекторный свет. Комедийный момент, когда героя застигают в нелепой позе. Дженсен закладывает руку с плеером за спину.
— Играешь в шпиона?
— У взрослых свои радости.
— Дженсен, верни.
— Я оставил тебе в залог часы. Вот там, на столике. Можешь толкнуть с аукциона.
— Спроси меня, если что-то хочешь знать.
— Вряд ли я хочу знать.
— Я могу почитать тебе вслух sms из телефона. Или показать шрам на бедре.
— Просто сообщи мне, когда вырастешь.
— Мне будет некогда, в этот день я собираюсь оттянуться в Лунапарке.
Плавно, с новой интонацией сказав это, Джаред смеется, будто одержал победу.
Дженсен опускает глаза, потому что он не может всегда жить на виду. Ему нужна вода. Ему нужен воздух. Свет слишком высушивает.
Все должно быть наоборот, последнее слово за ним, но сегодня Джаред пробует новую роль: не игривого щенка и не инфанта, озабоченного своими волосами. Он играет роль Дженсена. Сарказм Дженсена, иголки Дженсена. Быстро впитывает.
В комнате два дивана, два Дженсена и один плазменный телевизор.
— Какого черта, Джаред — говорит Дженсен и идет к двери. Открывает ее, оборачивается и кидает ему айпод, в броске похожий на морское животное с тонкими белыми щупальцами. Джаред, не глядя, ловит.
Интересно, попадаются ли айподные осьминоги в аквариуме Ванкувера, куда они ходят по выходным.
Showtime
— Просто попроси.
— И что дальше, Джаред? Мы будем жить долго и счастливо, пока ты не заморозишь себя в криокамере?
— Почему ты все усложняешь?
— А почему ты все упрощаешь?
— Я мог бы подпоить тебя. Или добавить экстази в твой Старбакс. Или раздеться.
— Не можешь смириться, что я не Харли и не Сейди, не бегу к тебе, как собака?
— Мне было некому позвонить, только тебе.
— Я не могу быть с тобой каждый раз, когда ты расстаешься с девушкой или у тебя плохое настроение, и ты лежишь пластом на черном диване, обняв подушку. Есть вещи, которые не показывают другим. Посторонним людям не показывают свою аптечку. Я твой друг, но я не твоя собака.
— Ты снова делаешь это. Ты боишься, что я слишком много значу для тебя.
— Такие вещи тоже не говорят, Джаред. Не устраивай сериал, мы и так по уши в мелодраме.
— Ты боишься. Даже не меня, а себя.
— Повесь диплом на стенку и принимай пациентов на кушетке. Как тебе роль?
— Я серьезно, Дженсен. Не веди себя как Дин.
— Я тоже серьезен, и я не Дин. Не делай со мной того же, что и со всеми.
— А что я делаю?
— Ты знаешь. На самом деле ты на другом конце поводка. Это ты держишь за ошейник, а не тебя.
— И у тебя есть диплом и пациенты?
— Перестань, Джаред. Нельзя получить всего, чего хочешь.
— Я хочу тебя, а ты не хочешь признавать, что…
— Все, хватит.
Дженсен выкрикивает в лицо Джареда два слова, и они изменяют лицо напротив. Джаред стоит перед ним уязвимый, но готовый к всему.
— Смотри, — говорит он слишком тихо и маняще. — Смотри на меня.
Дженсен смотрит, потому что ему не остается ничего другого. Джаред как легкий наркотик. Сигарета с марихуаной, сладкий дым, который вдыхаешь в машине с поднятыми стеклами, кабинке туалета или на закрытой вечеринке. Тяжелый Джаред, клубящийся в его легких и оседающий внизу живота. Эйфория, которая улетучивается, когда сигарета выкурена, а Джаред не маячит перед глазами хотя бы несколько дней, и его южный шарм, или что это вообще такое, не выветривается из Дженсена.
Дженсен сглатывает и говорит:
— Попроси первым.
Джаред молчит. Он хочет выиграть так, чтобы не проиграть. Попросить — это значит признать свою полную зависимость, признать власть другого над собой. Дженсен — его Суперкубок. Он не знает, что делают с желанными наградами после того, как их получат. Шер подпирает Оскаром дверь своей ванны. У всех аптечка располагается именно в ванной, за зеркальной дверцей над раковиной. У Джареда она на подоконнике, в голубой коробке из-под роликов Skechers, видная снаружи, если посмотреть в окно. Там лекарства от аллергии, детский крем, баночки с витаминами, таблетки против всего на свете. Кроме такой болезни, как восхитительный во всех отношениях Дженсен Эклз, и только им он и болеет.
Джаред срывается:
— Ты — моя собака! Вы спали на одном диване, все трое.
Дженсен прикрывает за собой дверь и уходит ночевать к другу. Другому другу, не такому настырному и не такому Джареду. Настырному он звонит утром как ни в чем не бывало. В этом он специалист: делать вид, что ничего не произошло. И не произойдет. Есть непоправимые вещи, которых не следует допускать. Техника безопасности.
— Все в порядке, Джаред? Мы же друзья, я всегда вытру тебе шею и сопли между дублями.
— Ладно. Встретимся позже.
Когда Джаред не называет его холодной сукой, а он его — горячим жеребцом, они отлично проводят время, швыряясь конфетами или уничтожая стейки в Morton’s.
Fashion Guide TV
Том Форд выпускает новый аромат для мужчин, который неуместен в Айове, но будет весьма популярен в Лос-Анджелесе. У Дженсена дом и Данниль в Лос-Анджелесе, и ему наплевать на то, что предлагает Том Форд, когда он собирается пойти в японский ресторан Katsuya в Голливуде.
Они разъезжаются с Джаредом, но половина их жизней и памяти телефонов все так же забита друг другом. Джаред как-то раз спрашивает ровно, без эмоций:
— Ты этого хотел, да? Я стану взрослым и буду курить дорогие сигары с Кубы, привезенные контрабандой на частном самолете. Я женюсь.
— Женевьев? — отрывисто утверждает Дженсен.
— Я с ней встречаюсь, помнишь?
— Я помню все, кроме пяти последних страниц сценария прошлой серии. Мы даже ходили все вместе в бистро BLT Steak. Там был бармен, который недоливал.
— Ты говорил мне, верно. Ты сказал, это политика, призванная отрезвить клиентов. И заказал еще. Проще было взять бутылку.
— Я предпочел так. Она милая. Брюнетка, как раз в твоем вкусе. Поздравляю.
— Правда?
— Правда в том, что-то ты хочешь доказать что-то себе, мне, своим родителям, своим фанатам и поставщикам сигар с Кубы. Или может, у тебя слишком много женатых друзей?
— Ты хочешь меня разозлить?
— А получается?
— Не особо. Я все решил.
— И сделал предложение.
— И сделал предложение. В картинной галерее.
— Никогда не понимал живопись.
— Жен в этом разбирается, таскает меня на выставки.
— Это то, что тебе нужно?
— А что ты предлагаешь взамен?
— Ничего. Ничего.
Так заканчивается период серой толстовки от Abercrombie, полный случайных друзей и неслучайных связей. У Джареда есть вещи, которые он затаскивает до дыр. Его вещи. Они оказываются первыми, что попадается ему на глаза, и он постоянно их надевает, пока они ему не надоедают. Это не привязанность, а соответствие настроению. Меняется настроение и круг общения, обновляются и вещи. Белые ожерелья, шапки, базовые майки, что угодно.
В 2006, после успеха первого сезона Supernatural, у него был свитер неопределенного цвета, скорее всего, ягодного, в котором он отвечал на вопросы на своей первой конвенции, посвященной сай-фай, в том числе Lost, и в нем же хлестал из горла вино Edna Valley.
Они с Дженсеном кутили всю ночь на вечеринках СW в тесной актерской компании, а утром следовали по серой улице на запись очередной программы, на ходу глотая кофе и свежий воздух. Джаред шлепал вьетнамками, а Дженсен выглядел до отвращения свежо.
Чуть позже Джаред рассказывает безупречному Эклзу о периоде голубых рубашек, в которых он появлялся на Teen Choice и не только, когда его сериальная карьера только начиналась.
— Голубой период Пикассо, — шутит он. — Я держал тогда руки в карманах, не знал, куда их деть, как и техасский акцент.
— Обычно потом приучаешь себя оставлять в кармане только одну руку, — задумчиво соглашается Дженсен. — Модные фотографы оценивают тебя, словно вещь на гаражной распродаже. Стоит ли брать тебя из Техаса.
— Они делают вот так, — говорит Джаред, смотрит ему в глаза долго и внимательно, потом берет пальцами за подбородок. Пальцы, как кипяток, обжигают кожу, и лицо Дженсена напрягается.
— Я тебя не съем, — обещает Джаред и приказывает чужим, скопированным голосом. — А теперь поверни голову направо. Налево. Покажи зубы.
Он осторожно разворачивает лицо Дженсена то одной, то другой скулой к себе. Потом нехотя отпускает.
— Хорош. Бывает, смотр продолжается. Как это называется? В неформальной обстановке.
— И ты… соглашался?
— Йен Брукс сказал мне, что у меня потрясающее лицо. Редкое. И пригласил к себе. Я его послал. Но знаешь что? Он сделал мне фотосессию для журнала.
Джаред показывает ему черно-белую фотографию в серебристой рамке. На фотографии Джаред сидит, переплетя пальцы между колен. Снято с явным чувством.
— Это хороший портрет, — медленно говорит Дженсен, как раз учащийся фотографировать Сanon, и опускает рамку обратно в ящик тумбочки. — Выразительный.
В трейлере Джареда, как и в его, нет расставленных повсюду фотографий семьи и друзей, они хранят их в своих телефонах и старых фотоальбомах.
— Он прислал мне это после съемки.
— Даже не буду спрашивать, зачем ты хранишь такие подарки.
— А у тебя когда-нибудь такое было?
— Мне пришлось усвоить следующее: показывай, но не предлагай. От этого, — Дженсен очерчивает рукой круг вокруг своего лица, будто заключая его в зеркало, — бывает много проблем. Я не люблю свою внешность, потому что другие ее слишком любят.
— Красивым девушкам всегда тяжело, — смеясь, сообщает Джаред, и Дженсен смеется вместе с ним, хотя даже не собирался, вспомнив несколько неприятных ситуаций, произошедших, когда он снимался в рекламе и для каталогов, и даже когда он стал актером.
С Джаредом в правду или вызов можно играть бесконечно, он многое не пробовал, а многое из того, что он уже успел, даже не приходило Дженсену в голову. Потому что только Джаред мог посыпать арбузы сахаром вместо соли*** на пикнике, спустив босые ноги с багажника машины.
На снежной свадьбе Джареда в феврале гости сидят на скамьях под тентом, а новобрачные приносят клятвы у цветочной арки. Позже, в ресторане, Джаред поднимает бокал, Женевьев плачет от счастья, а Дженсен расстроен, потому что ему, как свидетелю жениха, полагается особый нож, выполненный на заказ.
Джаред прощально обнимает его одной рукой, от него пахнет дорогим табаком и дорогим обручальным кольцом.
— Где нож, Джаред? — через плечо спрашивает Дженсен.
— Надеюсь, не в твоей спине.
Дженсен спрашивает у Клифа, Клиф должен знать, где клятый нож. Джаред разрезает многоярусный торт, но на его тарелке лежит пирожное, на котором выведено: «Сан-Антонио». Фундамент. Отправляя в рот сладкий кусок места, в котором он родился, Джареду кажется, что он ест самого себя, и это ощущение его успокаивает. Он съедает еще ложку.
Покидая Айдахо, где проходила церемония, Дженсен застает мир немного изменившимся. Вещи становятся более четкими и неожиданными, его узнают люди, которые вряд ли могли знать его в лицо.
В мае Дженсен переступает рубеж. Настает время, когда тебе переваливает за тридцать, и надо оформить то, что еще имеет неопределенные очертания. Замкнуть контур.
Вещи и в самом деле приобретают завершенность. Заканчивается пятый сезон шоу, и уходит Эрик Крипке. Заканчиваются главные холостяки на съемочной площадке.
Они ставят Ванкувер на паузу, как видеозапись, и открывают другие файлы и другие города.
National Geographic Channel
Джаред говорит про коны, за которые они получают по 150 тысяч баксов на нос: «Заработать на корм для собак». Почти турне: Ванкувер, Чикаго, Сан-Диего, Сан-Франциско. Прямым рейсом. Джаред заходит все дальше, но не в географию. Джаред развивает свой комический образ, делая его еще более беспокойным. Джаред как приз зрительских симпатий, врученный самому себе. Ему требуется все большая доза обожания. Купаться в ванне, наполненной любовью. Это подходит ему, как и ванна в Англии, единственно вместившая его рост.
Он откровенно врывается на сцену, разя наповал стулья и публику, но Дженсен остается неподвижным. Он устоял. И Джаред уважает его за это, тянется взглядом и телом за его рукой и словами, и Дженсен смотрит на него так, будто желал бы найти его в своем рождественском носке над камином. Но он не выдает себя и не выдает его, это делает Джаред за них обоих.
Пышным женщинам, их основным поклонницам, на самом деле ни к чему ответы на вопросы. Они пришли, чтобы получить их живьем, и они получают свое. Каждый получает свое по обоюдному согласию.
Джаред дает объятие и улыбку, как объявление в газете, которое будет отпечатано по всему тиражу, но все равно останется уникальным. В этом объявлении сказано: «Я люблю тебя». Джаред — живое воплощение валентинки. Праздник, который с тобой не всегда, но здесь и сейчас.
Он без переходов, попеременно то ультрафиолетовое, то тепловое инфракрасное излучение, недоступное глазу. Есть только температура, не по Цельсию, не по Кальвину. Джаред зашкаливает, нравится это или нет. Чрезмерный. Так сильно, как он, не дышат. От него забываешь дышать. Если Дженсен напишет о Джареде книгу, он возьмет псевдоним и изменит все имена. Это будет книга о путешествиях.
Когда съемки закидывали Джареда в разные штаты, а то и страны, он в перерыве между рабочими днями брал напрокат машину и гнал ее вперед. Он выходил из магазинов с белыми полиэтиленовыми пакетами, которые могут выдержать до десяти килограмм веса, и бросал их на свободное сиденье машины. Он останавливался, когда и где хотел, и мир казался вместительным для него. Но потом ему надо было вернуться к сроку и камерам. Он приходил к тому, с чего начинал.
…Локти нажимают на стойку регистрации, Джаред проходит контроль, а на обратном пути у него стоит массивный серый чемодан, а на чемодане — сумка гораздо более компактного размера. По курсу — Аргентина, в которую они ездят всей семьей. Умница Меган одергивает на нем рубашку, полезшую вверх от лямки рюкзака. Джаред часто держит в руках фотоаппарат, выбирает местные вина и ходит по пустым местам, будто брошенными людьми. Собаки бродят за ним по сухой каменистой дороге, пыль плотно оседает на кроссовках к закату. По путеводителю Джаред узнает грандиозные испанские названия. Коктейли тоже носят громкие имена, придуманные во время фиесты много веков назад или на прошлой неделе, когда пришлось обновить меню из-за роста цен.
Буэнос-Айрес сменяется позднее Римом и Барселоной во время европейских конов, и Джаред отказывается от предложений агента сыграть летом еще в какой-нибудь картине вроде «Пятницы, 13» или «Рождественского коттеджа». Джаред готовится к этим поездам вместо роли. Он читает об Италии и Испании, их культуре и истории, надеясь ухватить суть. Первое, что он понимает: у них тоже есть лица. Его интересуют здания, пережившие своих создателей и посетителей. Самое основное, что он понимает: лица стареют изнутри. С его лицом это происходит тоже. Старую Европу обычно дарят выпускникам американских колледжей как пропуск во взрослую жизнь.
Дженсен знает, что нельзя осмотреть все. Он ходит по римским улицам в солнцезащитных очках, покупает Джареду кимоно нереального размера в Японии, ест рыбу в Австралии, ходит по зоопаркам и учится подводному плаванию. Австралия… Бары есть всюду, хоть в Бостоне, хоть в Сиднее.
В Австралии они валяются в номере Джареда, слушая кантри. Потом Джареду надоедает молчать, и он делится историей, которая случилась в раздевалке, когда он играл в баскетбольной команде Hollywood Knights.
Пока Дженсен обдумывает эту биографическую подробность, Джаред, назло расставшись с черной футболкой, изображающей почти критского быка, у него на виду, идет в душ, хлопнув дверью. Потом в номер стучится Миша Коллинз, и они идут оттянуться после местного кона.
На самом деле у Дженсена много такого рода историй, но Джареду необязательно их слышать. Обыкновенно они путешествуют отдельно, чтобы отдохнуть не только от съемок, но и друг от друга.
«Я вижу тебя изо дня в день. Я хочу сменить этот унылый вид на какой-нибудь другой» — отсылает ему sms Джаред.
«Флаг тебе в руки», — невозмутимо отвечает Дженсен.
После хиатуса они сталкиваются вновь и готовы продолжать.
Дженсен любит гольф, который упорядочивает траекторию мысли при расчете удара по мячу. Даже свитер в ромбик не может испортить удовольствие от попадания в лунку.
Дженсен учит Джареда играть в гольф.
— Ты почти безнадежен, — отмечает он, когда Джаред, слишком сильно размахнувшись, в очередной раз снимает клюшкой слой дерна.
— В баскетболе я тебя сделаю, — парирует Джаред, снова выбивая почву из-под ног Эклза.
Иногда ему кажется, что Джаред придумал ту сомнительную историю в раздевалке. А иногда — нет. С ним не поймешь.
Они приходят к тому, с чего начинали. Иногда Дженсен думает, что лучше уж войти в горящий дом, однажды он испытывал так себя в детстве, чем противостоять Джареду.
MTV
— Ударишь меня по лицу?
— Я бы тебе врезал, но я ценю труд гримеров и с моей стороны было бы невежливо его усложнять.
Джаред сжимает его затянутый в темную ткань локоть, стоит совсем близко. Дженсен не делает попыток вырваться. Он смотрит на причиняющие боль пальцы, на округлую вишневую косточку на запястье, он неторопливо поднимает взгляд дальше, по предплечью, к жадным глазам Джареда.
— Дженсен.
Каждый звук — стон, все вместе — имя на выдохе.
— Отпусти меня.
Джаред медлит, всматривается в его спокойное лицо, раскрывает губы, и они пустые, в них нет больше слов.
— Отпусти, слышишь?
Пальцы разжимаются, оставив лишние заломы на закатанном рукаве.
И поскольку глаза Джареда страдают, Дженсен поясняет:
— Я не могу, понимаешь?
— Нет. Мне плохо, тебе тоже.
— Ты злишься, ты ненавидишь меня за это, но идешь дальше. Это помогает тебе идти дальше.
— Не говори мне это.
— Посмотри на меня.
Джаред смотрит открыто, надломлено.
— У тебя редкое лицо, — говорит Дженсен и перехватывает руку Джареда, сжатую в кулак, в каком-то дюйме от своего носа.
Почему-то в таких случаях всегда достается носу.
Джаред уходит в свой трейлер и воспоминания. Он даже не может уехать со съемочной площадки, надо ждать водителя. Все, что у него есть — крошечный байк, обгоняемый аналогичным байком Дженсена, который управляет им в банном халате.
…Окна открыты настежь, и нет никаких занавесок, жалюзи и автоответчиков. Чем выше, тем лучше вид. Калифорния захлебывается неоном и селебрити там, внизу, а здесь у него разбросаны футболки с идиотскими надписями, пустые яркие пакетики, где ранее в скорлупе располагался арахис, и перевернутые коробки из-под пиццы, опустошаемые вместе с Чадом, который Майкл Мюррей, Джорданом и остальными. Можно закладывать вещи в стенные шкафы, а можно сказать собакам: «Нельзя», и Джаред выбирает второе, потому что одежда в его шкафу теряется, когда не на виду.
Когда Калифорния с Голливудом не видна из окон, она тоже теряется, и он вновь оказывается в Сан-Антонио и в местной газете после выигрыша регионального конкурса талантов, зная, что хочет большего. Здесь, в Лос-Анджелесе, ты не первый парень в городе. Ты просто типаж, на очередном кастинге все те же соискатели, отвечающие профайлу по нескольким параметрам. У каждого официанта есть свой агент, а у Джареда есть агент Фредди Принса-младшего. И все равно каждый раз боишься, что тебя не выберут, что выберут не тебя. А потом, набравшись опыта, ты смотришь, как играл в «Девочках Гилмор», и поражаешься: «За что они выбрали меня?»
Долгие проекты дают уверенность в себе, завтрашнем дне и своевременной оплате квартиры, в которой можно держать собак и печенье.
Долгие проекты опасны тем, что уже не надо брать новую высоту.
Но что-то всегда должно тебя стимулировать.
Там, внизу, люди кажутся маленькими, и Джаред спускается вниз, чтобы обнять их всех. Когда ты кого-то обнимаешь, ты найден. Но обнять всех невозможно, хотя в четыре часа утра эта идея представляется Джареду жизнеспособной. В последнее время организаторы и охранники не подпускают его к людям внизу, и Джаред пропадает с глаз долой.
На часах несомненно четыре часа, это время суток действует на него как кальян, и до этого времени определенно стоило добраться, потому что Джареду удается разговорить Дженсена. Дженсена, который хочет слиться с окружающей средой, с кирпичной стеной бара, с компанией, с командой, в то же время оставаясь себе на уме. Все его усилия заканчиваются тем, что он выделяется, даже надвинув на глаза кепку.
— Ты почти со всеми в ладах, и все прекрасно до тех пор, пока ты не снимаешься в пижаме Супермена — и вот все школьные стены обклеены тобой. Стоит отличиться, и сразу начинается.
Джаред смеется, Дженсен отпивает виски из стакана.
— За все приходится платить. Вот так я заплатил за свою первую машину.
— И что было дальше?
— В Лос-Анджелесе я снимал квартиру с друзьями. И все было чудесно, кроме моей очереди чистить туалет. Это неизбежно, знаешь. За хорошее всегда платишь, хоть чем-нибудь.
— Только не за меня, — отмахивается Джаред и закидывает на него руку в гипсе. — Я рассчитаюсь по счету.
— Я бы заплатил за тебя. Но это халявная вечеринка. Давай уже пойдем, пока ты не устроил на столе бесплатный стриптиз перед Кристен Белл.
Черный ход всегда спасает, когда хочется ускользнуть незаметно. Всегда стоит предусмотреть пути отступления. Но есть то, чего нельзя предусмотреть, когда выходишь из такси.
— Что ты делаешь, Джаред?
— А на что это похоже?
— На что, что ты хочешь меня поцеловать, только в рот не попадаешь.
— И что такого?
— Тебе утром будет не по себе. И я сейчас не о похмелье.
— Мне все равно.
— А мне — нет. Выбрось это из головы.
— У меня нет головы. Я — всадник без головы.
— Очень болтливый всадник. Без головы и без лошади.
— Ты сердишься?
— Неужели ты понял? Боги услышали мои молитвы.
—Ты мне нужен.
— Не в такой степени.
— Ты меня заводишь.
— Не глупи. Не порти все. Мы ведь как Мэтт Деймон и Бен Аффлек.
— Я буду Деймоном.
— Принимается.
— И что, мы напишем сценарий, снимем фильм и получим Оскар?
— В точности.
Джаред счастливо засыпает в преддверии Оскара, а Дженсена ломает. Дженсен видит соблазнительную дорожку кокаина и вдыхает его не носом, а ртом, двигаясь вниз от пупка Джареда туда, где дорожка заканчивается, а Джаред громкий и согласный на все. Еще одному человеку не мешает хорошо проспаться. Обилие наркотиков и Падалеки разрушает жизнь.
Наутро Джаред говорит о своей девушке Сандре Маккой, она такая маленькая и сладкая в джинсах и вьетнамках, хочется носить ее на плечах, и Дженсен решает, что пронесло.
А потом, после отпуска на Гавайях, куда должны попадать персонажи Supernatural вместо рая, и встреч с ее родителями, они с Сэнди расстаются, и Джаред снова звонит ему.
Оскар все же появляется. Он действительно золотой, помесь золотого ретривера с пуделем, и его выбрала жена Дженсена Данниль Харрис.
Comedy Time
Время оплачено. Они сидят в комнате допроса на именных стульях в разных рубашках и одинаковых джинсах. Зеркальная стена перед ними, отражающая их, проницаема для владельцев золотого пасса. Они улыбаются и вскидывают в приветствии руки. Рукава закатаны до локтей, и на запястьях Джареда нет часов.
Примечания:
Watch (TV)* — обыгрывание таких значений, как "часы" и "телевидение". В переводе название теряется, но приблизительно это будет "Часы (прайм-тайма)".
«Источник», но не в книге Энн Рейд** — книга, которую читали оба Джея.
бесчисленные Old Spice и Head&Shoulders*** — здесь и далее: бесчисленные упоминания торговых марок, брендов и названий сетей общепита. Не обращайте внимания, это скрытая реклама.
только Джаред мог посыпать арбузы сахаром вместо соли*** — в США есть вкусовая традиция посыпать арбузы солью. В Китае их посыпают сахаром. А в странах СНГ и то, и другое считается диким.))
На часах несомненно четыре часа, это время суток действует на него как кальян — время суток, когда Джаред сфотографировался топлесс с цыпленком и в стетсоне, когда снимался в "Пятница, 13".
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
26.03.2011 в 20:10
Пишет mns:Keep your tinhats on! ©
почему бы не вспомнить, как все начиналось, пока идёт затяжной хиатус?)
URL записипочему бы не вспомнить, как все начиналось, пока идёт затяжной хиатус?)
» back to 2005
@темы: j2
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
27.05.2011 в 14:00
Пишет feel_right:Фик "Диснейленд", R
Название: Диснейленд
Автор: feel_right
Бета: Addie Dee
Пейринг: j2
Жанр: романс, флафф
Рейтинг: R
Размер: 577 слов
Дисклеймер: к реальным людям не имеет отношения
Саммари:
читать дальше
Джаред выжат после съемок, да и вообще им не мешало бы разъехаться и не видеть друг друга пару столетий: канал не оплачивает ни разбитых рож, ни семейных психоаналитиков. Дженсен даже не знает, какой вариант им больше подходит.
Но — коны. Но — самолеты, Европа, гонорары, и Джаред не расслабляется ни на секунду, расплывается в улыбках за мгновение до того, как его лицо облепит вспышка. Он позитивный. Именно за это — за способность улыбаться без продыху и дурачиться — его и любит канал, имиджмейкер Сьюзан Лосс и миллион-другой фанатов. Но Дженсен видит, что вся энергия, которую он источает — ядовитая, цвета вздутой больной зелени, и когда все успокоятся и разойдутся по своим номерам, Джаред схлопнется, выкачанный до дна, растащенный сотню раз по кусочкам, вымотанный и истончившийся. Его улыбка, наконец, обретет свои злые колкие слова, и Джаред будет капризничать и жестко подкалывать всех живых, которые не удосужились съебаться из зоны поражения. А потом он упадет на кровать, завернется в покрывало и вырубится.
А завтра — всё по новой.
Несмотря на то, что Джаред самостоятельно добирается до машины, укомплектовывается на сидении и даже пристегивается, просыпается он только через две сотни километров.
— Так куда мы едем? — спрашивает хрипло.
И Дженсен кидает ему игрушечного Микки-Мауса.
Разумеется, Джаред ледяным тоном требует остановить, а потом ещё и сбегает.
— Придурок, — Дженсен притормаживает напротив автобусной станции, где, нахохлившись, сидит разгневанный Джаред. — Я на полном серьезе, без подъебов. Чувак, сто лет не был в Диснейленде.
Сначала они откатывают половину аттракционов, не предусматривающих наличие желудка; потом Джаред объедается сахарной ватой, покупает Микки-уши, и только потом он — двухметровая накаченная дылда с клубком зеленой сахарной ваты и в ушах Микки-Мауса — спрашивает:
— Хэй, а это не слишком педерастично?
Дженсен бы и рад ответить: «Посмотри на себя! Ты как образцовый гей из энциклопедии “Термины в картинках”», — но Джаред не похож, правда.
— Нет, не педерастично.
— О! Дженсен! Именные брелки!
— Бля, беру свои слова обратно.
Джареду брелок они находят быстро, а для Дженсена (нет, он не по своей воле на это подписался) Джаред носится по всем окружающим сувенирным лавкам, договаривается с каким-то дельцом, чтобы ему прямо тут, не отходя, доштамповали три буквы на девчачьем брелке «Jen». В итоге буквы лезут одна на другую, неровные, ножка «n» попала за край и не пропечаталась, из-за чего надпись читается как «Jenser». Джаред расстраивается, но Дженсену нравится.
В свой отель они приезжают ночью, Джаред от усталости опять всю дорогу сучится и язвит, Дженсен, впрочем, не остается в долгу, и на подземную стоянку они выруливают в гробовом молчании. Джаред психует ровно до того момента, как добирается до душа. А после вламывается в номер к Дженсену, валит того на постель — злого, взъерошенного — и отсасывает, перебирая пальцами по бедрам, под коленками, гладя мошонку, и Дженсен не может и слова сказать, ничего вроде «ты такой горячий, детка» или «трахни меня уже» — просто стонет, захлебываясь перекрывающимися вдохами, вцепившись в простыню и в волосы Джареда. Он даже кончает, наверное, не от самого минета, а от того, как под кулаком — с зажатыми в пригоршню волосами — ходит затылок: быстро, с бешеной амплитудой, с бешеным энтузиазмом.
Просыпается Дженсен так, как обычно это делает Джаред: словно его выбросили в воду — мгновенно. Потому что жарко, потому что тяжело, потому что чертов идиот Падалеки поленился — или расчувствовался настолько, но скорее именно что поленился — пойти к себе и заснул в его постели. С голым Дженсеном в обнимку. Вот ведь бля.
Джаред выползает из сна непривычно медленно, елозя всеми конечностями, словно продирается вслед за Дженсеном — к Дженсену. Джаред смотрит на него — сонный, может, всё ещё спящий, и улыбается, как не улыбался уже пару месяцев — улыбкой изнутри и всем собой.
URL записиНазвание: Диснейленд
Автор: feel_right
Бета: Addie Dee
Пейринг: j2
Жанр: романс, флафф
Рейтинг: R
Размер: 577 слов
Дисклеймер: к реальным людям не имеет отношения
Саммари:
27.05.2011 в 01:33
Пишет j2_daily:#58
[...]
Джаред: Я скажу вот что: когда вы будете в Диснейленде, Евродиснейленде – я очень любил Диснейленды – в любом тематическом парке или даже на заправке, и захотите купить именной брелок, шанс подобрать с надписью «Джаред» куда больше, чем (нараспев) «Дженсен».
Зал (смеется).
Дженсен: Это верно. Ага.
[...]
URL записи[...]
Джаред: Я скажу вот что: когда вы будете в Диснейленде, Евродиснейленде – я очень любил Диснейленды – в любом тематическом парке или даже на заправке, и захотите купить именной брелок, шанс подобрать с надписью «Джаред» куда больше, чем (нараспев) «Дженсен».
Зал (смеется).
Дженсен: Это верно. Ага.
[...]
читать дальше
Джаред выжат после съемок, да и вообще им не мешало бы разъехаться и не видеть друг друга пару столетий: канал не оплачивает ни разбитых рож, ни семейных психоаналитиков. Дженсен даже не знает, какой вариант им больше подходит.
Но — коны. Но — самолеты, Европа, гонорары, и Джаред не расслабляется ни на секунду, расплывается в улыбках за мгновение до того, как его лицо облепит вспышка. Он позитивный. Именно за это — за способность улыбаться без продыху и дурачиться — его и любит канал, имиджмейкер Сьюзан Лосс и миллион-другой фанатов. Но Дженсен видит, что вся энергия, которую он источает — ядовитая, цвета вздутой больной зелени, и когда все успокоятся и разойдутся по своим номерам, Джаред схлопнется, выкачанный до дна, растащенный сотню раз по кусочкам, вымотанный и истончившийся. Его улыбка, наконец, обретет свои злые колкие слова, и Джаред будет капризничать и жестко подкалывать всех живых, которые не удосужились съебаться из зоны поражения. А потом он упадет на кровать, завернется в покрывало и вырубится.
А завтра — всё по новой.
Несмотря на то, что Джаред самостоятельно добирается до машины, укомплектовывается на сидении и даже пристегивается, просыпается он только через две сотни километров.
— Так куда мы едем? — спрашивает хрипло.
И Дженсен кидает ему игрушечного Микки-Мауса.
Разумеется, Джаред ледяным тоном требует остановить, а потом ещё и сбегает.
— Придурок, — Дженсен притормаживает напротив автобусной станции, где, нахохлившись, сидит разгневанный Джаред. — Я на полном серьезе, без подъебов. Чувак, сто лет не был в Диснейленде.
Сначала они откатывают половину аттракционов, не предусматривающих наличие желудка; потом Джаред объедается сахарной ватой, покупает Микки-уши, и только потом он — двухметровая накаченная дылда с клубком зеленой сахарной ваты и в ушах Микки-Мауса — спрашивает:
— Хэй, а это не слишком педерастично?
Дженсен бы и рад ответить: «Посмотри на себя! Ты как образцовый гей из энциклопедии “Термины в картинках”», — но Джаред не похож, правда.
— Нет, не педерастично.
— О! Дженсен! Именные брелки!
— Бля, беру свои слова обратно.
Джареду брелок они находят быстро, а для Дженсена (нет, он не по своей воле на это подписался) Джаред носится по всем окружающим сувенирным лавкам, договаривается с каким-то дельцом, чтобы ему прямо тут, не отходя, доштамповали три буквы на девчачьем брелке «Jen». В итоге буквы лезут одна на другую, неровные, ножка «n» попала за край и не пропечаталась, из-за чего надпись читается как «Jenser». Джаред расстраивается, но Дженсену нравится.
В свой отель они приезжают ночью, Джаред от усталости опять всю дорогу сучится и язвит, Дженсен, впрочем, не остается в долгу, и на подземную стоянку они выруливают в гробовом молчании. Джаред психует ровно до того момента, как добирается до душа. А после вламывается в номер к Дженсену, валит того на постель — злого, взъерошенного — и отсасывает, перебирая пальцами по бедрам, под коленками, гладя мошонку, и Дженсен не может и слова сказать, ничего вроде «ты такой горячий, детка» или «трахни меня уже» — просто стонет, захлебываясь перекрывающимися вдохами, вцепившись в простыню и в волосы Джареда. Он даже кончает, наверное, не от самого минета, а от того, как под кулаком — с зажатыми в пригоршню волосами — ходит затылок: быстро, с бешеной амплитудой, с бешеным энтузиазмом.
Просыпается Дженсен так, как обычно это делает Джаред: словно его выбросили в воду — мгновенно. Потому что жарко, потому что тяжело, потому что чертов идиот Падалеки поленился — или расчувствовался настолько, но скорее именно что поленился — пойти к себе и заснул в его постели. С голым Дженсеном в обнимку. Вот ведь бля.
Джаред выползает из сна непривычно медленно, елозя всеми конечностями, словно продирается вслед за Дженсеном — к Дженсену. Джаред смотрит на него — сонный, может, всё ещё спящий, и улыбается, как не улыбался уже пару месяцев — улыбкой изнутри и всем собой.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
28.05.2011 в 01:49
Пишет Lauriel:Возвращение домой
Название: Возвращение домой
Автор: 80 миль в час
Пейринг: J2
Рейтинг: R за одно упоминание
Саммари: Вечер после тяжелого трудового дня
Дисклеймер: ничего не утверждаю.
Примечание: написано в подарок для Naisica
Возвращение домой
Дженсен устал так, что едва ноги волочил. Съёмочный день затянулся до полуночи, и по недоразумению или из чистого садизма режиссёр оставил сцены с пробежками и прыжками на самый конец. В результате измученный Дженсен отключился в машине. Джареду – подонку – повезло, сегодня Дин страдал в одиночестве, пока Сэм занимался интеллектуальной работой в обширной библиотеке городишки с населением в триста человек.
Дженсен умудрился даже запутаться в ключах от дома, сначала открывал ворота ключом от гаража, а потом, вместо того, чтобы нормально позвонить в дверь и наверняка разбудить мирно спящего Падалеки, он начал колупаться в замке ключом, позже оказавшимся, подходящим только к никогда не открывавшемуся подвалу.
Разобравшись минут через семь, Дженсен впал в тёмную прихожую и упёрся лбом в стенку.
Он готов был уснуть вот так, прямо здесь, стоя, не раздеваясь, в пиджаке и шарфе, даже не сняв рюкзак с плеча.
- Дженсен, Дженсен.
Кто-то мягко подхватил его под руку. Дженсен шёл, не открывая глаз. Три шага до гостиной, шесть – до лестницы, восемь ступенек…
- Эй. Давай я тебе помогу.
Дженсен кивнул и уткнулся головой в плечо. Джаред, кто же ещё.
Джаред принялся раздевать Дженсена ещё на лестнице, размотал шарф, расстегнул куртку.
- Ты хоть ботинки не снимай тут.
Джаред мягко засмеялся.
- Почему?
- Потому что я упаду, придурок.
- Я тебя поймаю.
Тут уже Дженсену нечего было сказать, поэтому он решил спать дальше.
В спальню его доставили, как предмет. Посадили на кровать, развязали шнурки. Дженсен собрался с силами и сам взялся за ремень. Джаред бы вряд ли проделывал такую работу без расчёта.
- Собираешься меня выебать? – зевнул он, стаскивая джинсы.
- Да. Конечно, Дженсен. Собираюсь. Раздевайся давай.
От футболки они избавлялись в четыре руки, потому что на середине действия Дженсен упал на бок и уже не смог подняться. Кровать казалось удивительно притягательной и нежной.
- Можно, я полежу немного? А ты себе делай, что хочешь.
Дженсен даже ноги раздвинул пошире, чтобы Джареду было удобнее. Он знал, что отключится, как только Джаред на секунду отнимет от него руки. Ему хотелось только спать и совсем немного – чтобы Джаред отсосал ему, перед тем, как трахнуть бездыханное тело.
Но неожиданно Джаред приподнял его, подвинул так, что голова Дженсена удобно улеглась на джаредовом плече.
- Спи, Дженс. Спи, мой хороший.
Дженсен потёрся затылком о широкую руку и отрубился. Родной запах отправился вслед за ним в сон, но что ему снилось, Дженсен не запомнил.
URL записиНазвание: Возвращение домой
Автор: 80 миль в час
Пейринг: J2
Рейтинг: R за одно упоминание
Саммари: Вечер после тяжелого трудового дня
Дисклеймер: ничего не утверждаю.
Примечание: написано в подарок для Naisica
Возвращение домой
Дженсен устал так, что едва ноги волочил. Съёмочный день затянулся до полуночи, и по недоразумению или из чистого садизма режиссёр оставил сцены с пробежками и прыжками на самый конец. В результате измученный Дженсен отключился в машине. Джареду – подонку – повезло, сегодня Дин страдал в одиночестве, пока Сэм занимался интеллектуальной работой в обширной библиотеке городишки с населением в триста человек.
Дженсен умудрился даже запутаться в ключах от дома, сначала открывал ворота ключом от гаража, а потом, вместо того, чтобы нормально позвонить в дверь и наверняка разбудить мирно спящего Падалеки, он начал колупаться в замке ключом, позже оказавшимся, подходящим только к никогда не открывавшемуся подвалу.
Разобравшись минут через семь, Дженсен впал в тёмную прихожую и упёрся лбом в стенку.
Он готов был уснуть вот так, прямо здесь, стоя, не раздеваясь, в пиджаке и шарфе, даже не сняв рюкзак с плеча.
- Дженсен, Дженсен.
Кто-то мягко подхватил его под руку. Дженсен шёл, не открывая глаз. Три шага до гостиной, шесть – до лестницы, восемь ступенек…
- Эй. Давай я тебе помогу.
Дженсен кивнул и уткнулся головой в плечо. Джаред, кто же ещё.
Джаред принялся раздевать Дженсена ещё на лестнице, размотал шарф, расстегнул куртку.
- Ты хоть ботинки не снимай тут.
Джаред мягко засмеялся.
- Почему?
- Потому что я упаду, придурок.
- Я тебя поймаю.
Тут уже Дженсену нечего было сказать, поэтому он решил спать дальше.
В спальню его доставили, как предмет. Посадили на кровать, развязали шнурки. Дженсен собрался с силами и сам взялся за ремень. Джаред бы вряд ли проделывал такую работу без расчёта.
- Собираешься меня выебать? – зевнул он, стаскивая джинсы.
- Да. Конечно, Дженсен. Собираюсь. Раздевайся давай.
От футболки они избавлялись в четыре руки, потому что на середине действия Дженсен упал на бок и уже не смог подняться. Кровать казалось удивительно притягательной и нежной.
- Можно, я полежу немного? А ты себе делай, что хочешь.
Дженсен даже ноги раздвинул пошире, чтобы Джареду было удобнее. Он знал, что отключится, как только Джаред на секунду отнимет от него руки. Ему хотелось только спать и совсем немного – чтобы Джаред отсосал ему, перед тем, как трахнуть бездыханное тело.
Но неожиданно Джаред приподнял его, подвинул так, что голова Дженсена удобно улеглась на джаредовом плече.
- Спи, Дженс. Спи, мой хороший.
Дженсен потёрся затылком о широкую руку и отрубился. Родной запах отправился вслед за ним в сон, но что ему снилось, Дженсен не запомнил.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
20.06.2011 в 20:07
Пишет Erynia:"Rolodex" (NC-17, J2)
Да простят меня
Название: Rolodex
Автор: Erynia
Рейтинг: NC-17
Пейринг: J2
Саммари: Дженсен думал, что хуже, чем если бы они честно признались, с излишним пафосом, перед прессой и сотней микрофонов, быть не может.
читать дальше
- Дженсен, через пять минут начинаем, - кричит Брайан, снимая наушники после прослушки “звуков”.
Брайан хороший. Просто талантливый режиссер, клевый парень, умеющий правильно руководить съемочным процессом. В чем-то даже похож на Роба. И роднит их не только фамилия.
- Две минуты, Брай. Келли, как ты там? Успеваешь?
Маленькая, но очень бойкая Келли кисточкой разравнивает на его лице комочки. Кожа чуть влажная, поэтому грим ложится неровно.
- Сейчас, Дженсен, почти все, - отвечает Келли, завершающим штрихом маскируя веснушки на носу.
- Спасибо, дорогая, - Дженсен целует ее в щеку и спешит к Брайану.
В голове сложились нужные реплики. Оборудование готово. Камеры наведены. Можно снимать.
У Дженсена фильм в процессе, пока его сериал ушел на трехмесячный хиатус. Это супернавороченный боевик, где Дженсен играет суперсильного главного героя, который крут, как яйца. Или Брюс Уиллис.
Это полная хуйня: ни сюжета, ни режиссуры, не в обиду Брайану будет сказано, но в “Сверхъественном”, где под конец уже творился тихий ужас, и то сохранилась искра логики. Даже жаль, что закрыли на седьмом, не дав хотя бы доснять сезон.
- Дженсен!
- Иду.
Гонять с пушкой по выстроенному графикой городу, обжиматься с грудастой девицей, которой хорошо за тридцать, а она говорит, что двадцать пять и корчит из себя Мэган Фокс – это просто смешно. Хорошо для карьеры, но хреново для души. Дженсен бы давно ушел, но “Ад”, где он играет хитроватого адвоката из богатой семьи, провалился в рейтингах и едва выбил у канала CBS второй сезон. И то, наверное, захлопнется с первых эпизодов.
- Мотор! Поехали!
В концу съемочного дня Дженсен валится с ног от усталости. Падает в кресло перед зеркалом и позволяет гримерше снять с него всю эту липкую жирную гадость. Зато Брайан доволен, значит, все в порядке. К нему подходит Марси – его агент, и считывает Дженсену с электронного блокнота:
- Звонила Донна, они с Аланом едут на Карибы, хотели пригласить тебя. Я сказала, что ты занят съемками. Маккензи приглашала тебя выпить, видимо, опять поссорилась с бойфрендом. Это, конечно, не мое дело, Дженсен, ты прости, но ей одиноко. А ты вечно занят… И развод…
Она права. Не ее дело. Надо было брать агента-мужчину. Меньше нездорового любопытства.
- Что еще? – почти грубо обрывает ее Дженсен.
Марси делает вид, что не заметила холодности в тоне:
- Еще твоя… Дэннил – по поводу Оскара. Ему стало плохо, и она отвела собаку к ветеринару. Тот сказал, что нужно делать анализы, - Марси пролистывает вниз: - Какой-то Кори Бригман. Журналист, очевидно – просил с тобой интервью. Я сказала, что ты ему позвонишь, если тебе будет интересно. Из банка – у тебя истекает срок выплаты кредита. Женевьев…
Дженсен вздрагивает, смотрит Марси в лицо. Та молчит.
- Келли? – обращается он к гримерше.
- Я закончила.
Он встает и идет к выходу. Оборачивается на полпути:
- Марси, мне надо…
- Понимаю, - она кивает.
*~*
Дженсен ненавидит лето. Благословенное время для отдыха: море, длительный сон, неторопливый утренний секс и полная расслабуха. Пора отпусков и жарких курортных романов. Но для таких, как Дженсен Эклз, летом работы даже больше, чем в обычное время года. Постоянные съемки, интервью, конвенции, рекламные акции… Надоело. Он устал, черт возьми!
Пока Дженсен едет в машине, ему звонит Дэннил:
- Дженсен, я знаю, что мы с тобой сейчас не в самых хороших отношениях, но Оскар… Кажется, у него рак, и мы должны…
Дженсен вдавливает педаль так сильно, что та вот-вот провалится.
- Я позвоню, - коротко бросает он и добавляет: - Прости.
Отключается. Теребит ремень безопасности. Жарко просто до невозможности. Дженсен задыхается.
- Дженс, - почти орет в трубку сестра. – Дженсен, эта скотина снова трахалась с прислугой. Я его убью, клянусь, если ты не…
- Вечером, Мак, я позвоню, обещаю.
Красный свет.
- Мистер Эклз, меня зовут Кори Бригман. Ваш агент…
- Позвоните завтра после полудня. У меня выходной. Что-нибудь придумаем.
Желтый свет.
- Дженсен, - Женевьев говорит очень тихо, и от этого обманчивого спокойствия сердце Дженсена сжимается до микроскопических размеров.
- Почти доехал.
Зеленый. Снова красный.
Дженсен проскакивает светофор и врезается на повороте в пожарный гидрант. Срабатывает подушка безопасности. Дженсен выбирается из покореженной ауди и смотрит на паренька-скейтера, который, выдувая огромный розовый пузырь из жвачки, снимает его на айфон.
- Мистер Эклз, я звоню вам из банка…
В трубке короткие гудки. Дженсен, немного подумав, отключает телефон и просит пацана позвонить в службу эвакуации. За автограф вдоль раскрашенной доски и смазанную засвеченную фотку на мобильник.
Машину увозит эвакуатор, Дженсен поднимает с земли отвалившуюся табличку с ванкуверскими номерами.
Дженсен ненавидит душное и сухое лето. Чертов желтый, как пустыня, безжизненный, мертвый Ванкувер. А еще он терпеть не может этот звук – пронзительный скрежет тормозов и звон битого стекла.
Женевьев впускает его в комнату, берет Джоанну на руки и уходит к подруге. Внизу ее ждет такси.
Дженсен снимает очки, промаргивается. Джаред стоит у окна, держа на свету мятые листы.
- Дженсен, - он дружелюбно улыбается. – Только что получил по почте сценарий седьмого сезона. Распечатал, почитал. Чувак, это просто бред. Ты прикинь, Кастиэль у нас теперь крутой весь, Бог и все дела, Сэм страдает жуткими мигренями, а ты его комфортишь и знатно хертишься. Все как в фиках обезумевших фэнов. Не, ну бред же, - лицо Джареда озаряет широкая улыбка.
Дженсен подходит ближе, берет скомканные бумажки и пробегает по ним глазами.
- Ты почитай, - Джаред тычет пальцем куда-то, прорывая лист. – Вот здесь. Настоящая хуйня. Ага?
Дженсен, откашлявшись, читает:
- Твоя стена рухнула, Сэм. Теперь ты помнишь ад.
- Не надо, Дин, не надо меня жалеть, - Джаред моментально преображается – хмурит брови по-Сэмовски, голос чуть дрожит, глаза увлажняются и блестят… Дженсену на секунду кажется, что все как прежде.
Переход такой резкий, что все еще сбивает с толку.
- Дженс, а ты помнишь, как мы с тобой тогда трахались? – шепчет Джаред, цепляясь за его плечи скрюченными пальцами. – Помнишь в конце шестого? Ты думал, нас прикроют, и наступит тотальный пиздец. Я, весь такой уступчивый, оттащил тебя в свой трейлер. Дал грубо поиметь, без резинки и смазки. Думал, ты меня насквозь проткнешь, так гнал. Ну пофиг было, да. Глупо и неосмотрительно, - Джаред делает короткую паузу и продолжает, уже не так сильно волнуясь: - Зато на той прощальной фотке у меня счастливая такая рожа, ага, - Джаред старательно корчит эту самую рожу. – Я улыбался, как Чеширский кот, потому что мне зад невыносимо жгло. А ты сказал, что то была суровая ебля. Правда была ведь? А вечером мы повторили. У нас как раз закончились гондоны, а ты сказал, лень выходить, и мы так… - Джаред трогательно смущается, у него краснеет самый кончик носа. – Ты еще зассал потом, поперся в клинику анонимно проверяться, и это после того, как я тебе, сука недоверчивая, тысячу раз повторил, что чист. Помнишь?
- Помню, Джаред.
Джаред довольно, совсем по-мальчишески улыбается, сильнее сдавливая плечо Дженсена и бормоча на ухо:
- Я хочу сейчас, Дженс. Вот прямо тут. Очень хочу. Пожалуйста, Дженс. Давай. Пока Жен там… с ребенком. Это Джона, да? Не помню, чтобы у него были дети, - Джаред хмурит лоб, пытаясь вспомнить.
- Да, это Джона.
- Ааа, ну хорошо тогда, а то я решил, что у меня крыша едет. Знаешь, иногда мне кажется, что я забыл что-то важное, - Джаред громко смеется, сотрясая стены вокруг. – Но это ведь невозможно, да?
- Конечно.
- Конечно что?
- Ты ничего не забыл, Джаред. Это невозможно.
- Хорошо.
Джаред снова становится серьезным:
- Мы просто… давай... вставь мне по-быстрому. Я хочу, чтобы нам было хорошо. Пожалуйста. Я соскучился, черт. Я так по тебе соскучился, Дженс…
Джаред тянет его на пол, опрокидывает на себя.
- Дженс, пожалуйста…
Руки у Джареда теплые, колени острые, как у все еще растущего подростка, а задница, которой он нетерпеливо елозит по ковру, протирая свои любимые треники, по-прежнему упругая.
У Дженсена кружится голова от гребанного чувства дежа-вю.
- Джаред, послушай, Джей…
- Дай, - просит тот и сдергивает с себя штаны, раздвигает длинные ножищи, берет руку Дженсена, прикладывая к паху, где твердо и горячо.
- Чувствуешь? Дай… мне, Дженс. Прошу.
И Дженсен дает. Среди разбросанных игрушек и раскиданных листов, Дженсен дает Джареду самое дорогое. Себя.
*~*
Когда отвисают челюсти и плюются дерьмом газетенки, сверкают шокирующей правдой таблоиды.
- Педики, - она улыбается. – Вы просто два несчастных пидораса.
- Ты чертовски права.
Дэннил задумчиво морщит лоб, хочет что-то сказать, но Дженсен уже срывается куда-то, бежит. От нее, от себя.
- Так не может продолжаться вечно, - кричит ему вслед Дэннил. – Ты должен решить для себя, Дженсен.
Дженсен думал, что нет ничего хуже, чем быть высмеянным. Обладатель разрисованной машины – синей краской через весь капот “пидор”.
Хорошо, что он не послушал Джареда. Не поддался на уговоры.
У них карьера, семьи и репутация. Нельзя так рисковать. Это не игра в фансервис, чтобы потешить самолюбие фэнов. У него есть Дэннил, у Джареда – Женевьев. Скоро родится дочь…
Нет, на хер, им не надо признаний. Лучше сидеть в кладовке, чем на надломленной ветке, которая вот-вот прогнется и рухнет.
*~*
Дженсен гладит Джареда по волосам, прижимая к себе. Пальцы касаются шрама на виске под вечно растрепанными волосами.
- Помнишь, как ты упал? – вырывается у него.
Джаред поднимает голову:
- Упал? Когда? Ты про руку, что ли? Во время второго?
Джаред смотрит растерянно, и Дженсену хочется это прекратить. Не мучить, не продолжать. Дженсен молчит. Нельзя. Может закончиться плохо. Как неделю назад, когда пришлось вызывать врача и успокаивать Джареда, пока не заснул.
- Да, Джей. Тогда.
- Забудешь такое, - Джаред стягивает на них с дивана плед, ерзает у Дженсена на коленях, сущий неугомонный ребенок.
- Да.
- Что ты все дакаешь. Лучше поцелуй меня, или повторим по-быстрому, пока Жен не вернулась. Что ты ей наплел, кстати?
И лезет к лицу. К губам – целоваться.
- Джаред…
- Не ломайся, Дженс. Ну что ты в самом деле? Хмурый, невеселый. Будто мы в последний раз… Я знаю, это проблема, но ведь у нас получается? Правда, получается?
Дженсен отстраняет от себя Джареда, встает с пола, спотыкаясь на пищащих игрушках.
Джаред обиженно дергает плечом:
- Странный какой, Дженс. Может, тогда сходим собак прогуляем?
Дженсен выдыхает шумно и резко. Сухо дерет горло, а в глазах стоят слезы. Он не может так. Слишком тяжело. Слишком больно.
- Каждый день ты распечатываешь сценарий и читаешь его. Мы читаем вместе, а потом трахаемся, на этом ковре, среди игрушек. Уже два года, Джаред. Каждый день.
Джаред моментально бледнеет:
- Зачем ты мне это говоришь? Дженс, зачем? Я не хочу слушать, давай лучше прогоним реплики. Они местами очень даже клевые. Или хочешь, я тебе отсосу, ты же любишь сразу после, - Джаред шарит рукой в его расстегнутых джинсах, тихонько и нетерпеливо поскуливая.
- Это Ванкувер, Джей. Понимаешь?
- Конечно Ванкувер, придурок, мы всегда снимаем тут. Бюджет, понимаешь ли, - Джаред растягивает губы вокруг члена, пытаясь улыбнуться.
- Да нет же, дырявая башка, - орет Дженсен и затыкается. Его трясет не от накатывающего оргазма, а от рыданий, подступивших к горлу.
Дженсен делает глотальное движение, задвигая обратно тяжелый склизкий ком. Его тошнит.
Джаред старательно сосет, помогая себе рукой, возится, копошится и болтает без умолку:
- Люблю 2005-ый. Мы тогда помнишь, Дженс, спелись с первых дней. Спарились, да?
- Джаред.
Нельзя. Нельзя. Черт возьми!
- Почему ты такой грустный? Из-за сценария? Блин, Сэру слишком заносит, здесь явно надо переписывать. Что скажешь?
Дженсен содрогается, хватаясь за плечо Джареда.
- Давай, Дженс, кончи для меня, - шепчет Джаред, удерживая его, пока Дженсен выплескивается ему в кулак, пружинит в ладонь, много и медленно.
После он смотрит Джареду в глаза и видит солнечные блики на зеленом:
- Прости.
- За что?
- За то что ушел тогда.
- Но ты не уходил, Дженс, - возражает Джаред и смотрит в сторону спальни.
- Я ушел и ты пострадал. Два года назад. Летом.
Дженсен встает и идет к выходу. Джаред недоверчиво косится ему в спину, Дженсен чувствует злой, прожигающий взгляд.
- Дженс?
Дженсен не отвечает. Не объясняет. Все равно Джаред завтра ничего не вспомнит.
- Дженсен?
Дженсен уходит, чтобы вернуться сюда завтра.
Конец
URL записиДа простят меня
Название: Rolodex
Автор: Erynia
Рейтинг: NC-17
Пейринг: J2
Саммари: Дженсен думал, что хуже, чем если бы они честно признались, с излишним пафосом, перед прессой и сотней микрофонов, быть не может.
читать дальше
- Дженсен, через пять минут начинаем, - кричит Брайан, снимая наушники после прослушки “звуков”.
Брайан хороший. Просто талантливый режиссер, клевый парень, умеющий правильно руководить съемочным процессом. В чем-то даже похож на Роба. И роднит их не только фамилия.
- Две минуты, Брай. Келли, как ты там? Успеваешь?
Маленькая, но очень бойкая Келли кисточкой разравнивает на его лице комочки. Кожа чуть влажная, поэтому грим ложится неровно.
- Сейчас, Дженсен, почти все, - отвечает Келли, завершающим штрихом маскируя веснушки на носу.
- Спасибо, дорогая, - Дженсен целует ее в щеку и спешит к Брайану.
В голове сложились нужные реплики. Оборудование готово. Камеры наведены. Можно снимать.
У Дженсена фильм в процессе, пока его сериал ушел на трехмесячный хиатус. Это супернавороченный боевик, где Дженсен играет суперсильного главного героя, который крут, как яйца. Или Брюс Уиллис.
Это полная хуйня: ни сюжета, ни режиссуры, не в обиду Брайану будет сказано, но в “Сверхъественном”, где под конец уже творился тихий ужас, и то сохранилась искра логики. Даже жаль, что закрыли на седьмом, не дав хотя бы доснять сезон.
- Дженсен!
- Иду.
Гонять с пушкой по выстроенному графикой городу, обжиматься с грудастой девицей, которой хорошо за тридцать, а она говорит, что двадцать пять и корчит из себя Мэган Фокс – это просто смешно. Хорошо для карьеры, но хреново для души. Дженсен бы давно ушел, но “Ад”, где он играет хитроватого адвоката из богатой семьи, провалился в рейтингах и едва выбил у канала CBS второй сезон. И то, наверное, захлопнется с первых эпизодов.
- Мотор! Поехали!
В концу съемочного дня Дженсен валится с ног от усталости. Падает в кресло перед зеркалом и позволяет гримерше снять с него всю эту липкую жирную гадость. Зато Брайан доволен, значит, все в порядке. К нему подходит Марси – его агент, и считывает Дженсену с электронного блокнота:
- Звонила Донна, они с Аланом едут на Карибы, хотели пригласить тебя. Я сказала, что ты занят съемками. Маккензи приглашала тебя выпить, видимо, опять поссорилась с бойфрендом. Это, конечно, не мое дело, Дженсен, ты прости, но ей одиноко. А ты вечно занят… И развод…
Она права. Не ее дело. Надо было брать агента-мужчину. Меньше нездорового любопытства.
- Что еще? – почти грубо обрывает ее Дженсен.
Марси делает вид, что не заметила холодности в тоне:
- Еще твоя… Дэннил – по поводу Оскара. Ему стало плохо, и она отвела собаку к ветеринару. Тот сказал, что нужно делать анализы, - Марси пролистывает вниз: - Какой-то Кори Бригман. Журналист, очевидно – просил с тобой интервью. Я сказала, что ты ему позвонишь, если тебе будет интересно. Из банка – у тебя истекает срок выплаты кредита. Женевьев…
Дженсен вздрагивает, смотрит Марси в лицо. Та молчит.
- Келли? – обращается он к гримерше.
- Я закончила.
Он встает и идет к выходу. Оборачивается на полпути:
- Марси, мне надо…
- Понимаю, - она кивает.
*~*
Дженсен ненавидит лето. Благословенное время для отдыха: море, длительный сон, неторопливый утренний секс и полная расслабуха. Пора отпусков и жарких курортных романов. Но для таких, как Дженсен Эклз, летом работы даже больше, чем в обычное время года. Постоянные съемки, интервью, конвенции, рекламные акции… Надоело. Он устал, черт возьми!
Пока Дженсен едет в машине, ему звонит Дэннил:
- Дженсен, я знаю, что мы с тобой сейчас не в самых хороших отношениях, но Оскар… Кажется, у него рак, и мы должны…
Дженсен вдавливает педаль так сильно, что та вот-вот провалится.
- Я позвоню, - коротко бросает он и добавляет: - Прости.
Отключается. Теребит ремень безопасности. Жарко просто до невозможности. Дженсен задыхается.
- Дженс, - почти орет в трубку сестра. – Дженсен, эта скотина снова трахалась с прислугой. Я его убью, клянусь, если ты не…
- Вечером, Мак, я позвоню, обещаю.
Красный свет.
- Мистер Эклз, меня зовут Кори Бригман. Ваш агент…
- Позвоните завтра после полудня. У меня выходной. Что-нибудь придумаем.
Желтый свет.
- Дженсен, - Женевьев говорит очень тихо, и от этого обманчивого спокойствия сердце Дженсена сжимается до микроскопических размеров.
- Почти доехал.
Зеленый. Снова красный.
Дженсен проскакивает светофор и врезается на повороте в пожарный гидрант. Срабатывает подушка безопасности. Дженсен выбирается из покореженной ауди и смотрит на паренька-скейтера, который, выдувая огромный розовый пузырь из жвачки, снимает его на айфон.
- Мистер Эклз, я звоню вам из банка…
В трубке короткие гудки. Дженсен, немного подумав, отключает телефон и просит пацана позвонить в службу эвакуации. За автограф вдоль раскрашенной доски и смазанную засвеченную фотку на мобильник.
Машину увозит эвакуатор, Дженсен поднимает с земли отвалившуюся табличку с ванкуверскими номерами.
Дженсен ненавидит душное и сухое лето. Чертов желтый, как пустыня, безжизненный, мертвый Ванкувер. А еще он терпеть не может этот звук – пронзительный скрежет тормозов и звон битого стекла.
Женевьев впускает его в комнату, берет Джоанну на руки и уходит к подруге. Внизу ее ждет такси.
Дженсен снимает очки, промаргивается. Джаред стоит у окна, держа на свету мятые листы.
- Дженсен, - он дружелюбно улыбается. – Только что получил по почте сценарий седьмого сезона. Распечатал, почитал. Чувак, это просто бред. Ты прикинь, Кастиэль у нас теперь крутой весь, Бог и все дела, Сэм страдает жуткими мигренями, а ты его комфортишь и знатно хертишься. Все как в фиках обезумевших фэнов. Не, ну бред же, - лицо Джареда озаряет широкая улыбка.
Дженсен подходит ближе, берет скомканные бумажки и пробегает по ним глазами.
- Ты почитай, - Джаред тычет пальцем куда-то, прорывая лист. – Вот здесь. Настоящая хуйня. Ага?
Дженсен, откашлявшись, читает:
- Твоя стена рухнула, Сэм. Теперь ты помнишь ад.
- Не надо, Дин, не надо меня жалеть, - Джаред моментально преображается – хмурит брови по-Сэмовски, голос чуть дрожит, глаза увлажняются и блестят… Дженсену на секунду кажется, что все как прежде.
Переход такой резкий, что все еще сбивает с толку.
- Дженс, а ты помнишь, как мы с тобой тогда трахались? – шепчет Джаред, цепляясь за его плечи скрюченными пальцами. – Помнишь в конце шестого? Ты думал, нас прикроют, и наступит тотальный пиздец. Я, весь такой уступчивый, оттащил тебя в свой трейлер. Дал грубо поиметь, без резинки и смазки. Думал, ты меня насквозь проткнешь, так гнал. Ну пофиг было, да. Глупо и неосмотрительно, - Джаред делает короткую паузу и продолжает, уже не так сильно волнуясь: - Зато на той прощальной фотке у меня счастливая такая рожа, ага, - Джаред старательно корчит эту самую рожу. – Я улыбался, как Чеширский кот, потому что мне зад невыносимо жгло. А ты сказал, что то была суровая ебля. Правда была ведь? А вечером мы повторили. У нас как раз закончились гондоны, а ты сказал, лень выходить, и мы так… - Джаред трогательно смущается, у него краснеет самый кончик носа. – Ты еще зассал потом, поперся в клинику анонимно проверяться, и это после того, как я тебе, сука недоверчивая, тысячу раз повторил, что чист. Помнишь?
- Помню, Джаред.
Джаред довольно, совсем по-мальчишески улыбается, сильнее сдавливая плечо Дженсена и бормоча на ухо:
- Я хочу сейчас, Дженс. Вот прямо тут. Очень хочу. Пожалуйста, Дженс. Давай. Пока Жен там… с ребенком. Это Джона, да? Не помню, чтобы у него были дети, - Джаред хмурит лоб, пытаясь вспомнить.
- Да, это Джона.
- Ааа, ну хорошо тогда, а то я решил, что у меня крыша едет. Знаешь, иногда мне кажется, что я забыл что-то важное, - Джаред громко смеется, сотрясая стены вокруг. – Но это ведь невозможно, да?
- Конечно.
- Конечно что?
- Ты ничего не забыл, Джаред. Это невозможно.
- Хорошо.
Джаред снова становится серьезным:
- Мы просто… давай... вставь мне по-быстрому. Я хочу, чтобы нам было хорошо. Пожалуйста. Я соскучился, черт. Я так по тебе соскучился, Дженс…
Джаред тянет его на пол, опрокидывает на себя.
- Дженс, пожалуйста…
Руки у Джареда теплые, колени острые, как у все еще растущего подростка, а задница, которой он нетерпеливо елозит по ковру, протирая свои любимые треники, по-прежнему упругая.
У Дженсена кружится голова от гребанного чувства дежа-вю.
- Джаред, послушай, Джей…
- Дай, - просит тот и сдергивает с себя штаны, раздвигает длинные ножищи, берет руку Дженсена, прикладывая к паху, где твердо и горячо.
- Чувствуешь? Дай… мне, Дженс. Прошу.
И Дженсен дает. Среди разбросанных игрушек и раскиданных листов, Дженсен дает Джареду самое дорогое. Себя.
*~*
Когда отвисают челюсти и плюются дерьмом газетенки, сверкают шокирующей правдой таблоиды.
- Педики, - она улыбается. – Вы просто два несчастных пидораса.
- Ты чертовски права.
Дэннил задумчиво морщит лоб, хочет что-то сказать, но Дженсен уже срывается куда-то, бежит. От нее, от себя.
- Так не может продолжаться вечно, - кричит ему вслед Дэннил. – Ты должен решить для себя, Дженсен.
Дженсен думал, что нет ничего хуже, чем быть высмеянным. Обладатель разрисованной машины – синей краской через весь капот “пидор”.
Хорошо, что он не послушал Джареда. Не поддался на уговоры.
У них карьера, семьи и репутация. Нельзя так рисковать. Это не игра в фансервис, чтобы потешить самолюбие фэнов. У него есть Дэннил, у Джареда – Женевьев. Скоро родится дочь…
Нет, на хер, им не надо признаний. Лучше сидеть в кладовке, чем на надломленной ветке, которая вот-вот прогнется и рухнет.
*~*
Дженсен гладит Джареда по волосам, прижимая к себе. Пальцы касаются шрама на виске под вечно растрепанными волосами.
- Помнишь, как ты упал? – вырывается у него.
Джаред поднимает голову:
- Упал? Когда? Ты про руку, что ли? Во время второго?
Джаред смотрит растерянно, и Дженсену хочется это прекратить. Не мучить, не продолжать. Дженсен молчит. Нельзя. Может закончиться плохо. Как неделю назад, когда пришлось вызывать врача и успокаивать Джареда, пока не заснул.
- Да, Джей. Тогда.
- Забудешь такое, - Джаред стягивает на них с дивана плед, ерзает у Дженсена на коленях, сущий неугомонный ребенок.
- Да.
- Что ты все дакаешь. Лучше поцелуй меня, или повторим по-быстрому, пока Жен не вернулась. Что ты ей наплел, кстати?
И лезет к лицу. К губам – целоваться.
- Джаред…
- Не ломайся, Дженс. Ну что ты в самом деле? Хмурый, невеселый. Будто мы в последний раз… Я знаю, это проблема, но ведь у нас получается? Правда, получается?
Дженсен отстраняет от себя Джареда, встает с пола, спотыкаясь на пищащих игрушках.
Джаред обиженно дергает плечом:
- Странный какой, Дженс. Может, тогда сходим собак прогуляем?
Дженсен выдыхает шумно и резко. Сухо дерет горло, а в глазах стоят слезы. Он не может так. Слишком тяжело. Слишком больно.
- Каждый день ты распечатываешь сценарий и читаешь его. Мы читаем вместе, а потом трахаемся, на этом ковре, среди игрушек. Уже два года, Джаред. Каждый день.
Джаред моментально бледнеет:
- Зачем ты мне это говоришь? Дженс, зачем? Я не хочу слушать, давай лучше прогоним реплики. Они местами очень даже клевые. Или хочешь, я тебе отсосу, ты же любишь сразу после, - Джаред шарит рукой в его расстегнутых джинсах, тихонько и нетерпеливо поскуливая.
- Это Ванкувер, Джей. Понимаешь?
- Конечно Ванкувер, придурок, мы всегда снимаем тут. Бюджет, понимаешь ли, - Джаред растягивает губы вокруг члена, пытаясь улыбнуться.
- Да нет же, дырявая башка, - орет Дженсен и затыкается. Его трясет не от накатывающего оргазма, а от рыданий, подступивших к горлу.
Дженсен делает глотальное движение, задвигая обратно тяжелый склизкий ком. Его тошнит.
Джаред старательно сосет, помогая себе рукой, возится, копошится и болтает без умолку:
- Люблю 2005-ый. Мы тогда помнишь, Дженс, спелись с первых дней. Спарились, да?
- Джаред.
Нельзя. Нельзя. Черт возьми!
- Почему ты такой грустный? Из-за сценария? Блин, Сэру слишком заносит, здесь явно надо переписывать. Что скажешь?
Дженсен содрогается, хватаясь за плечо Джареда.
- Давай, Дженс, кончи для меня, - шепчет Джаред, удерживая его, пока Дженсен выплескивается ему в кулак, пружинит в ладонь, много и медленно.
После он смотрит Джареду в глаза и видит солнечные блики на зеленом:
- Прости.
- За что?
- За то что ушел тогда.
- Но ты не уходил, Дженс, - возражает Джаред и смотрит в сторону спальни.
- Я ушел и ты пострадал. Два года назад. Летом.
Дженсен встает и идет к выходу. Джаред недоверчиво косится ему в спину, Дженсен чувствует злой, прожигающий взгляд.
- Дженс?
Дженсен не отвечает. Не объясняет. Все равно Джаред завтра ничего не вспомнит.
- Дженсен?
Дженсен уходит, чтобы вернуться сюда завтра.
Конец
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
26.06.2011 в 11:35
Пишет ktj:Ничего не меняется
Название: Ничего не меняется
Автор: ktj
Пейринг: Дженсен/Джаред
Рейтинг: NC-17
Размер: мини, зарисовка
Примечание: Написано для феста «J2 Summer Heat».
читать дальше– Вот здесь у нас кухня. Не обращайте внимания на царапины, просто наш пёс Хэрли как-то попытался пролезть через эту дверцу во двор, но застрял. Он у нас большой мальчик, – весело рассказывал Джаред.
Скрестив на груди руки и облокотившись на косяк, Дженсен стоял в дверном проеме с улыбкой вспоминая как они вдвоем пытались помочь псу: толкая и вытаскивая его одновременно в разные стороны, что собаке, конечно, не понравилось, и он изрядно поцарапал паркет своими здоровенными лапищами.
– А у этой стойки я получил свой первый минет «по-эклзовски», – тем временем продолжал Джаред. – Я, тогда как раз блинчики пытался сварганить с джемом по маминому рецепту, да, так вот все это… – Джаред взмахом руки обвел кухню, – …все было в муке, да и сам я изрядно перепачкался, облившись джемом, а Дженсен…
– Джей, – угрожающе прошипел Дженсен.
– …оказалось, что он не любит блинчики, представляете?! А вот джем ему понравился – он с таким энтузиазмом слизывал его…
– Джаред, – резко одернул Дженсен. – Следи за языком.
– Я так и сказал – языком собрал весь малиновый джем с моей груди, долго играя с сосками, знает ведь как меня это заводит. А оставшуюся сладкую массу размазал по моему члену и взял в рот – сразу, глубоко влажно, жарко, – Джаред облизнул губы, – а потом с забавным чмокающим звуком стал посасывать его, лаская головку и слизывая остатки малинового джема.
– Падалеки, заткнись! – сердито прошептал Дженсен и вытолкал вяло сопротивляющегося "экскурсовода" в коридор. – Клубничный. Джем был клубничный и давай уже закончим с кухней.
– А. Ну хорошо, давайте пройдем в гостиную. Тут у нас большая, нет, просто огромная плазменная панель, – рассказывал Джаред, энергично жестикулируя. – Тут и кабельное есть, кстати, а напротив офигенный диванчик, такой мягкий и удобный, и спина после него совсем не болит, не зависимо от того, в какой позе…
– Джаред! – снова попытался осадить того Дженсен.
– …но вот эти пятна не оттираются почему-то, – задумчиво продолжал Джаред. – А сколько здесь было пересмотрено футбола и выпито пива… Да, на креслах именно оно. Что напротив? На стене? Ааа, эти точки на обоях… так мы сюда прикалывали фотографии всякие – там Миши, Клифа или Эрика и даже Дани.
– Когда это? – удивился Дженсен.
– Да ты как раз уезжал куда-то, не помню точно то ли к себе домой, то ли к ней, ну неважно. Так вот, а потом мы бросали в них дротики, – с довольной улыбкой закончил Джаред.
Дженсен устало покачал головой, и первым поднялся на второй этаж, подгоняемый голосом Джареда.
– На втором этаже расположены спальни. Та, что слева – Дженсена, но она почти все время пустует, так что даже не знаю о чем там рассказывать. А вот вторая спальня моя, – гордо заявил Джаред и толкнул дверь. – Тут есть шикарная кровать, она очень удобная, большая – как раз под меня – и, что не маловажно, крепкая, – доверительно сообщил он, как-то неестественно подвигав бровями.
Дженсен закатил глаза, его порядком смущали эти джаредовские намеки, пробуждавшие воспоминания, которые вызывали хоть и приятные, но немного не своевременные желания.
Он очень четко представил себе одну из тех ночей, когда они возвращались домой не под утро, когда у них было время и желание заниматься чем-то помимо сна. Тогда он приготовил легкий ужин, а, поднявшись наверх, чтоб позвать Джареда застал его обнаженным, натертым маслом, стоящим на коленях на постели и упирающегося руками в изголовье кровати. Взгляд Дженсена жадно скользнул по напряженному от ожидания телу. Он погладил широкую спину, прогнувшуюся в пояснице, и легко шлепнул по подставленной заднице. Джаред ойкнул от неожиданности и блаженно застонал, когда рука Дженсена прошлась вниз по животу Джареда и обхватила потяжелевший возбужденный член. Колени Джареда тряслись от неудобной позы, и Дженсен решил отвлечь его, лаская подрагивающие разведенные бедра и целуя каждую напряженную мышцу спины. Он спустился ниже и мокро лизнул его ягодицу, снова принимаясь поглаживать его плоть. Крупная влажная головка джаредового члена приятно скользила в ладони и между пальцами, пока Дженсен другой рукой наскоро расстегивал свои брюки. Первый толчок заставил Джареда дернуться в крепко удерживающих руках, но Дженсен продолжал двигаться, наращивая темп, растягивая предусмотрительно смазанный вход. И вскоре Джаред уже сам стал подаваться назад, с каждым толчком сильнее насаживаясь на ствол Дженсена. Их тела покрылись испариной, а комнату заполнили стоны удовольствия. Они так и заснули: Джаред растянувшись на животе и уткнувшись носом в подушку, а Дженсен в домашней майке и с приспущенными джинсами удобно устроившись щекой на голом джаредовом бедре.
Стоит ли говорить, что заботливо приготовленный Дженсеном ужин на утро достался радостно повизгивающим Сэди и Хэрли? Дженсен незаметно провел кончиками пальцев по покрывалу и быстро одернул руку, не желая быть замеченным с таким по-девчоночьи романтично-ностальгическим настроением.
– …а напротив кровати у нас здоровенный шкаф с зеркальной дверью, туда отлично влезало все шмотье и мое и Дженсена, и даже часть вещей Сэма – мы частенько практиковали игры с переодеванием, – тем временем продолжал экскурсию Джаред. – Давайте теперь я покажу вам ванную комнату, она смежная с обеими спальнями, – пояснил он и сделал широкий приглашающий жест.
Все двинулись в указанном направлении и столпились в дверях ванной.
– Вот и она, – с придыханием сказал Джаред. – Знали бы вы чего нам стоило затащить сюда джакузи такого размера! Зато спокойненько можно разместиться вдвоем еще и место останется для маневров. К тому же она многофункциональна: и бассейн, и в пузырях мыльных можно поваляться, а какой она шикарный массаж делает, – чуть не стонал он, довольно щуря глаза, – ну конечно не так потрясающе как Дженсен. Ай! – Дженсен больно пихнул его кулаком в плечо, выдергивая из воспоминаний.
Перед глазами всплыла давняя картинка: Джаред раскинув руки-ноги в стороны, лежал в джакузи в сладковато пахнущей пене. Комнату заливал неяркий свет, отбрасывая причудливые тени на мокрую блестящую кожу задремавшего Джареда. Дженсен потоптавшись в двери, решительно скинул белье и аккуратно забрался в ванную, усаживаясь между призывно раздвинутых ног Джареда. Он неспешно провел пальцами по его лодыжке к ступне. Джаред наморщил нос и дернул ногой, пытаясь избавиться от щекочущей ласки. Дженсен не смог сдержать смешок и больно ущипнул Джареда за сосок. От неожиданности Джаред резко дернулся, забрызгав все что смог, и с головой ушел под воду. Дженсен расхохотался от обиженного вида вынырнувшего и громко отфыркивающегося Джареда. Заглаживал свою вину Дженсен долго и тщательно, в ход пошли все известные виды массажа: головы, спины, ступней и даже простаты, так что Джаред остался доволен.
Дженсен мотнул головой, сбрасывая наваждение и пытаясь вникнуть в джаредову болтовню.
– Что с зеркалом? Ээ…ну знаете Дженсен такой чистюля, не дыхни на него лишний раз после пива или пиццы с луком – моя любимая кстати – вот и приходилось пачками жвачки жрать, а «Орбит» между прочим, не так легко отдирается, ага.
***
– Merci et au revoir! До свидания, – крикнул Джаред вслед стремительно удаляющейся пожилой паре. – Странно они как-то слишком быстро ушли, я ни гараж не успел им показать, ни двор, – Джаред разочаровано вздохнул. – И вообще это ты их спугнул!
– Нет, просто ты слишком много разговариваешь, Джей.
Джаред с негодованием развернулся к стоящему в дверях Дженсену.
– Но риэлтор сказала, что они французы.
– Это не значит, что они идиоты. Не обязательно знать язык, чтоб понять, о чем ты там трепался: глаза нездорово блестят, волосы растрепаны и лыбишься как...
– Ладно, я понял, – Джаред обижено отвернулся. – Все равно это ты виноват, – не унимался он.
Дженсен устало вздохнул. Скоро свадьбы, дом выставлен на продажу, но между ними ничего не меняется.
– Я готов загладить свою вину, Джей, – тихо прошептал Дженсен ему на ухо, не забыв слегка прихватить губами мочку. – У нас, по-моему, осталась еще одна не опробованная спальня.
Джаред встрепенулся и, воровато оглядев пустынную улицу, рванул в дом за улыбающимся Дженсеном.
Нет, ничего не меняется.
Fin
URL записиНазвание: Ничего не меняется
Автор: ktj
Пейринг: Дженсен/Джаред
Рейтинг: NC-17
Размер: мини, зарисовка
Примечание: Написано для феста «J2 Summer Heat».
читать дальше– Вот здесь у нас кухня. Не обращайте внимания на царапины, просто наш пёс Хэрли как-то попытался пролезть через эту дверцу во двор, но застрял. Он у нас большой мальчик, – весело рассказывал Джаред.
Скрестив на груди руки и облокотившись на косяк, Дженсен стоял в дверном проеме с улыбкой вспоминая как они вдвоем пытались помочь псу: толкая и вытаскивая его одновременно в разные стороны, что собаке, конечно, не понравилось, и он изрядно поцарапал паркет своими здоровенными лапищами.
– А у этой стойки я получил свой первый минет «по-эклзовски», – тем временем продолжал Джаред. – Я, тогда как раз блинчики пытался сварганить с джемом по маминому рецепту, да, так вот все это… – Джаред взмахом руки обвел кухню, – …все было в муке, да и сам я изрядно перепачкался, облившись джемом, а Дженсен…
– Джей, – угрожающе прошипел Дженсен.
– …оказалось, что он не любит блинчики, представляете?! А вот джем ему понравился – он с таким энтузиазмом слизывал его…
– Джаред, – резко одернул Дженсен. – Следи за языком.
– Я так и сказал – языком собрал весь малиновый джем с моей груди, долго играя с сосками, знает ведь как меня это заводит. А оставшуюся сладкую массу размазал по моему члену и взял в рот – сразу, глубоко влажно, жарко, – Джаред облизнул губы, – а потом с забавным чмокающим звуком стал посасывать его, лаская головку и слизывая остатки малинового джема.
– Падалеки, заткнись! – сердито прошептал Дженсен и вытолкал вяло сопротивляющегося "экскурсовода" в коридор. – Клубничный. Джем был клубничный и давай уже закончим с кухней.
– А. Ну хорошо, давайте пройдем в гостиную. Тут у нас большая, нет, просто огромная плазменная панель, – рассказывал Джаред, энергично жестикулируя. – Тут и кабельное есть, кстати, а напротив офигенный диванчик, такой мягкий и удобный, и спина после него совсем не болит, не зависимо от того, в какой позе…
– Джаред! – снова попытался осадить того Дженсен.
– …но вот эти пятна не оттираются почему-то, – задумчиво продолжал Джаред. – А сколько здесь было пересмотрено футбола и выпито пива… Да, на креслах именно оно. Что напротив? На стене? Ааа, эти точки на обоях… так мы сюда прикалывали фотографии всякие – там Миши, Клифа или Эрика и даже Дани.
– Когда это? – удивился Дженсен.
– Да ты как раз уезжал куда-то, не помню точно то ли к себе домой, то ли к ней, ну неважно. Так вот, а потом мы бросали в них дротики, – с довольной улыбкой закончил Джаред.
Дженсен устало покачал головой, и первым поднялся на второй этаж, подгоняемый голосом Джареда.
– На втором этаже расположены спальни. Та, что слева – Дженсена, но она почти все время пустует, так что даже не знаю о чем там рассказывать. А вот вторая спальня моя, – гордо заявил Джаред и толкнул дверь. – Тут есть шикарная кровать, она очень удобная, большая – как раз под меня – и, что не маловажно, крепкая, – доверительно сообщил он, как-то неестественно подвигав бровями.
Дженсен закатил глаза, его порядком смущали эти джаредовские намеки, пробуждавшие воспоминания, которые вызывали хоть и приятные, но немного не своевременные желания.
Он очень четко представил себе одну из тех ночей, когда они возвращались домой не под утро, когда у них было время и желание заниматься чем-то помимо сна. Тогда он приготовил легкий ужин, а, поднявшись наверх, чтоб позвать Джареда застал его обнаженным, натертым маслом, стоящим на коленях на постели и упирающегося руками в изголовье кровати. Взгляд Дженсена жадно скользнул по напряженному от ожидания телу. Он погладил широкую спину, прогнувшуюся в пояснице, и легко шлепнул по подставленной заднице. Джаред ойкнул от неожиданности и блаженно застонал, когда рука Дженсена прошлась вниз по животу Джареда и обхватила потяжелевший возбужденный член. Колени Джареда тряслись от неудобной позы, и Дженсен решил отвлечь его, лаская подрагивающие разведенные бедра и целуя каждую напряженную мышцу спины. Он спустился ниже и мокро лизнул его ягодицу, снова принимаясь поглаживать его плоть. Крупная влажная головка джаредового члена приятно скользила в ладони и между пальцами, пока Дженсен другой рукой наскоро расстегивал свои брюки. Первый толчок заставил Джареда дернуться в крепко удерживающих руках, но Дженсен продолжал двигаться, наращивая темп, растягивая предусмотрительно смазанный вход. И вскоре Джаред уже сам стал подаваться назад, с каждым толчком сильнее насаживаясь на ствол Дженсена. Их тела покрылись испариной, а комнату заполнили стоны удовольствия. Они так и заснули: Джаред растянувшись на животе и уткнувшись носом в подушку, а Дженсен в домашней майке и с приспущенными джинсами удобно устроившись щекой на голом джаредовом бедре.
Стоит ли говорить, что заботливо приготовленный Дженсеном ужин на утро достался радостно повизгивающим Сэди и Хэрли? Дженсен незаметно провел кончиками пальцев по покрывалу и быстро одернул руку, не желая быть замеченным с таким по-девчоночьи романтично-ностальгическим настроением.
– …а напротив кровати у нас здоровенный шкаф с зеркальной дверью, туда отлично влезало все шмотье и мое и Дженсена, и даже часть вещей Сэма – мы частенько практиковали игры с переодеванием, – тем временем продолжал экскурсию Джаред. – Давайте теперь я покажу вам ванную комнату, она смежная с обеими спальнями, – пояснил он и сделал широкий приглашающий жест.
Все двинулись в указанном направлении и столпились в дверях ванной.
– Вот и она, – с придыханием сказал Джаред. – Знали бы вы чего нам стоило затащить сюда джакузи такого размера! Зато спокойненько можно разместиться вдвоем еще и место останется для маневров. К тому же она многофункциональна: и бассейн, и в пузырях мыльных можно поваляться, а какой она шикарный массаж делает, – чуть не стонал он, довольно щуря глаза, – ну конечно не так потрясающе как Дженсен. Ай! – Дженсен больно пихнул его кулаком в плечо, выдергивая из воспоминаний.
Перед глазами всплыла давняя картинка: Джаред раскинув руки-ноги в стороны, лежал в джакузи в сладковато пахнущей пене. Комнату заливал неяркий свет, отбрасывая причудливые тени на мокрую блестящую кожу задремавшего Джареда. Дженсен потоптавшись в двери, решительно скинул белье и аккуратно забрался в ванную, усаживаясь между призывно раздвинутых ног Джареда. Он неспешно провел пальцами по его лодыжке к ступне. Джаред наморщил нос и дернул ногой, пытаясь избавиться от щекочущей ласки. Дженсен не смог сдержать смешок и больно ущипнул Джареда за сосок. От неожиданности Джаред резко дернулся, забрызгав все что смог, и с головой ушел под воду. Дженсен расхохотался от обиженного вида вынырнувшего и громко отфыркивающегося Джареда. Заглаживал свою вину Дженсен долго и тщательно, в ход пошли все известные виды массажа: головы, спины, ступней и даже простаты, так что Джаред остался доволен.
Дженсен мотнул головой, сбрасывая наваждение и пытаясь вникнуть в джаредову болтовню.
– Что с зеркалом? Ээ…ну знаете Дженсен такой чистюля, не дыхни на него лишний раз после пива или пиццы с луком – моя любимая кстати – вот и приходилось пачками жвачки жрать, а «Орбит» между прочим, не так легко отдирается, ага.
***
– Merci et au revoir! До свидания, – крикнул Джаред вслед стремительно удаляющейся пожилой паре. – Странно они как-то слишком быстро ушли, я ни гараж не успел им показать, ни двор, – Джаред разочаровано вздохнул. – И вообще это ты их спугнул!
– Нет, просто ты слишком много разговариваешь, Джей.
Джаред с негодованием развернулся к стоящему в дверях Дженсену.
– Но риэлтор сказала, что они французы.
– Это не значит, что они идиоты. Не обязательно знать язык, чтоб понять, о чем ты там трепался: глаза нездорово блестят, волосы растрепаны и лыбишься как...
– Ладно, я понял, – Джаред обижено отвернулся. – Все равно это ты виноват, – не унимался он.
Дженсен устало вздохнул. Скоро свадьбы, дом выставлен на продажу, но между ними ничего не меняется.
– Я готов загладить свою вину, Джей, – тихо прошептал Дженсен ему на ухо, не забыв слегка прихватить губами мочку. – У нас, по-моему, осталась еще одна не опробованная спальня.
Джаред встрепенулся и, воровато оглядев пустынную улицу, рванул в дом за улыбающимся Дженсеном.
Нет, ничего не меняется.
Fin
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
26.06.2011 в 17:05
Пишет Lauriel:Залечь на дно в Амстердаме
Название: Залечь на дно в Амстердаме
Автор: 80 миль в час
Бета: Toffana
Баннер: Ailine
Пейринг: J2
Рейтинг: все NC-17
Саммари: Когда Дженсен тайно решил погладить кинк Джареда, а Джаред не отказался быть поглаженным.
Дисклеймер: Моего тут ничего нет, даже амтсердамские трансвеститы принадлежат сами себе.
Примечание: Написано для феста Summer Heat на сообществе Tinhat Party
Примечание №2: Фик не несёт никакой смысловой нагрузки, это старое доброе разгрузочное кинковое порно.
Примечание №3: За название спасибо Мэвис )))
Залечь на дно в Амстердаме— Сходил в музей Анны Франк, значит, обязан теперь побывать и в порно-театре. Это программа-минимум для туристов, Падалеки, иначе тебя потом из страны не выпустят.
Только Эклз может позволить себе так шутить, и только в узком кругу. Сейчас их узкий круг — пять человек; идеальная аудитория для катастрофически неполиткорректных фразочек Дженсена.
— Я знаю одно место, — звенит Дани.
— Только не с бананами, — Женевьев морщится рядом с удивлённо округляющим глаза Джаредом.
— Откуда ты знаешь о бананах, жена моя?
— Я же не первый раз в Европе, Джаред, дорогой.
Так они случайно и почти в шутку договариваются сходить в Casa Rosso; во-первых, никаких бананов, во-вторых, там Дженсен уже был, в прошлом году, с Даннил, о чем он, довольно жмурясь, и сообщает.
Он всё помнит довольно смутно, возможно, потому, что они тогда курили траву, как сигареты, один косяк за другим. Дани плавала вокруг бело-огненным пятном, и Дженсен каждые три минуты поглядывал через плечо, чтобы поделиться впечатлением с Джаредом, но тот торчал в Техасе с семьёй и портил своим отсутствием всё удовольствие.
Само шоу Дженсен почти не запомнил, хотя некоторые моменты появлялись в его сознании сами собой, в неподходящее время: где-то за ужином с родителями или в напряжении съёмочного дня.
— Тебе там понравится, Джей, — говорит он шёпотом, чтобы не услышала Дани, — она обязательно подхватит, объяснит, почему именно Джареду там понравится, и день будет испорчен.
Они заказывают столик в Casa Rosso и отправляются шататься по городу. Дженсен бесцеремонно узурпирует Джареда, не обращая внимания на недовольное лицо Женевьев и колкости Дани. Переживут, все переживут, а они с Джаредом не виделись несколько дней. Дженсен всё ждёт, когда же он привыкнет к отсутствию Джареда рядом. Никак не привыкается.
— Так что там за шоу? — спрашивает Джаред, пока Дженсен рассматривает свою фотографию на экране фотоаппарата, Пентакса с убийственной пушкой.
Джареду подходит любая страна. Он превращается в жителя Аргентины так же легко, как в коренного лондонца — в шарфе даже летом. Падалеки — человек всего мира, и Дженсену за ним никогда не угнаться, как бы он не старался. Даже стандартный туристический набор и то, что он не знает ни одного языка, кроме родного, не смущает Джареда. Он свой до мозга костей на каждой улице мира.
Но особенно легко он притирается в Амстердаме. Может быть, благодаря росту или тому, что их ровный голливудский английский не отличается от стандартного европейского акцента. А ещё потому, что Джаред уверенно берёт Дженсена за руку или обнимает за пояс на ходу рассеянно целует за ухом, ударяясь зубами о дужку очков, — и никто не оборачивается. Даже сам Дженсен не сразу соображает, что надо уклониться и посмотреть по сторонам.
Они тут — никто, два невыразительных парня, и это забытое ощущение анонимности греет Дженсена изнутри.
— Посмотришь, — улыбается Дженсен и получает тычок в бок, ворчание и ещё одну вспышку в глаза.
У них, как и положено, нет ни одной общей фотографии из европейского турне.
***
За последние три года Дженсен отвык жить один. Раньше пустая квартира его только радовала, давала возможность вздохнуть свободно в собственном, строго очерченном пространстве, в которое больше никто не мог попасть. Даже Джаред — ещё до всего — никогда не оставался у него ночевать; он спокойно собирал вещи и отправлялся в свой номер или в свой, незаконченный ещё, дом. Не то чтобы Дженсен так оберегал собственную свободу. Ему нравилось быть одному, всё.
Но потом он переехал и привык. Накрепко, намертво — к звукам, к шуму, пока он спит, или, наоборот, к тишине в те моменты, когда хочется говорить или слушать. К прикосновениям просто так, без задней мысли. К рукам на шее или коленям под боком. К присутствию — везде, во всём доме, в каждой комнате, в Дженсене.
Несмотря на все предосторожности, теперь они жили вместе, в каждой гостинице, где останавливались, пусть даже на конах, когда чёртовы вездесущие фаны могли за одним движением руки рассмотреть количество использованных за ночь резинок.
Даннил бесилась несказанно, но Дженсен и слышать ничего не хотел.
В Амстердаме девочки тоже жили отдельно, каждая в своём номере, а Джаред с Дженсеном крестили все горизонтальные поверхности двухкомнатных апартаментов с такими кроватями, из которых грешно вылезать.
Дженсен стоит под душем, Джаред рядом, вытирает голову. Он продолжает расспрашивать о том, что будет вечером.
— Ну, Дженс, ну, Дженсен.
— Падалеки, где твоё терпение?
— Всё на тебя извёл, — фыркает Джаред, встряхивая мокрой головой. Дженсен его почти не слышит за шумом воды, только видит, как Джаред открывает рот, как поднимает руки, белым полотенцем стирая капли с груди и живота.
Он всё равно догадывается о смысле.
— Вот сейчас оденемся, заберём девочек, сядем в машину и будем на месте буквально через полчаса.
Джаред только что ногой по полу не стучит, видимо, в последний момент пожалев босую пятку.
Дженсен выключает воду, выходит из душа и отбирает влажное, пахнущее Джаредом полотенце.
— Тебе что, сложно мне сказать?
— Ты мне сам потом спасибо скажешь, — ухмыляется Дженсен. Ему безумно нравится такой Джаред — заведённый и взъерошенный. Он быстро хватает Падалеки за шею и тянет, целуя его широкий, недовольный рот, пробуя языком мягкую внутренность верхней губы. Зажатое между ними полотенце держится на двух стоящих членах.
Дженсен не продолжает, он знает, что потом, ночью, Джаред сорвётся с катушек. Ему хочется подержать его вот так, на грани, чтобы удовольствие было ещё слаще.
***
Из них четверых лучше всего вписывается в обстановку Женевьев, а лучше всех чувствует себя Джаред. Ещё в номере у Даннил они втянули по дорожке, и Дженсен ощущает мир ярким и разбитым на чётко очерченные куски стекла. Может, ещё дело в маленьком дискоболе, который крутится над их ложей, над Даннил, чьи волосы в таком драматическом освещении кажутся почти чёрными, над высокой фигурой Джареда, который всё никак не усядется, над Женевьев в красном платье, внимательно рассматривающей распластавшуюся на сцене женщину.
Это уже третье представление, и, несмотря на обещанный драйв, Дженсену становится скучно.
Он пришёл сюда смотреть не на то, как красиво и громко трахаются незнакомые люди. Он хочет понаблюдать за Джаредом.
— Когда уже? — спрашивает он у Даннил, попивающей вино. Сквозь бокал его жена похожа на русалку, извивающуюся в морской глубине.
— Не знаю. Скоро.
Джаред медленно пританцовывает под музыку, женщина на сцене трахает себя большим чёрным дилдо. Дженсен закрывает глаза и откидывает голову на спинку сиденья.
Не то. Не то.
— О, бляяядь, — неожиданно стонет Джаред, и Дженсен вскидывается, уже угадывая, что именно увидит.
Широкие плечи, узкая талия, длинные сильные ноги с крутыми икрами. Тонкие щиколотки. Острые каблуки. Блестящая юбка, обтягивающая крепкий зад. Чёрный, несомненно, парик.
Транс стоит над лежащей на полу женщиной, медленно покачивая бёдрами. Она раскладывается перед ним, сводит и снова раздвигает ноги, вскидывается, будто пытаясь привлечь внимание. Он опустил голову, но ничем больше не выдает своего интереса.
Дженсену этого достаточно, дальше он наблюдает за наблюдающим.
Джаред не сводит глаз со сцены. Лоб у него мгновенно покрылся потом, блестит. Белая футболка натянулась, Дженсен видит тёмные пятна подмышками. Он постоянно облизывает губы, рука неосознанно трёт живот, будто Джаред хочет запустить ладонь в штаны, но не решается.
Падалеки ведёт от трансвеститов. Он заводится с пол-оборота от мужика, затянутого в женское платье, и откровенно мужских ног в сверкающих туфлях. Дженсен обнаружил это пристрастие случайно. Они перебирали порнуху на компьютере и остановились на ролике, в котором крупная женщина раскладывала на кровати худую, косящую под подростка девчонку. Длинные пальцы скользили во влажном, девочка не слишком естественно кричала, но потом вдруг женщина задрала юбку и усадила девочку на свой внушительный член.
Дженсена никогда ещё так не ебали, как в тот день. Джаред усадил его к себе на руки и трахнул, яростно и больно, и всё время шипел в ухо, как он не оставит на Дженсене живого места, как вывернет его наизнанку и вымажет с головы до ног в собственной сперме. Дженсен сорвал криком голос, а Джаред потом краснел и извинялся, пряча голову между подушками.
Было смешно и хотелось ещё, точно так же. Хотя больше они об этом не говорили, Дженсен запомнил и выяснил, что показывают на сцене в Casa Rosso.
— Подонок же, — шипит Джаред, цепляясь рукой за край стола. — Ты специально.
— Что случилось? — Женевьев отвлекается от сцены и глядит на них большими блестящими глазами.
— Ничего особенного, — отмахивается Дженсен. — Твой муж просто не очень любит переодетых мужиков.
— Ой, да-а, — тянет Женевьев. — Он у меня такой. Гомофоб, можно сказать.
Все, кроме Джареда, смеются. Дженсен проводит рукой по вспотевшей спине вниз, сжимая задницу.
— Терпеть не может парней в бабских тряпках, — повторяет он. Джаред едва слышно стонет; Дженсен уверен, что, кроме него, никто и не услышал.
Транс на сцене медленно опускается на колени. Музыка словно завораживает его, каждое движение вялое и тягучее, как будто он вылит из воска или мягкой резины. Женщина задирает ему юбку, демонстрируя публике поджарый, блестящий от смазки зад.
Джаред запрокидывает голову. Шея у него мокрая, он обеими руками держится за стол, и Дженсен чувствует, как он дрожит всем телом.
— Ч-шш, — шепчет он Падалеки. — Тише.
Их жёны так далеко от них сейчас.
Транс медленно опускается на подставленный член, ведёт задницей, спина его напрягается, женщина гладит его, а Дженсен вслед за ней повторяет это движение. Снизу ему виден острый подбородок Джареда, твёрдые соски под футболкой. Получается почти светящийся рельеф.
Ему достаточно повернуть голову — и можно будет прижаться ртом к члену Падалеки, бесстыдно стоящему в джинсах. Но пока нельзя, ещё рано. Слишком много людей вокруг.
Трансвестита трахают, снизу вверх, от публики не скрыто ни одно движение, всё выставлено напоказ. Даннил опёрлась подбородком на сложенные руки; выражение лица у неё хищное, звериное. Женевьев Дженсену не рассмотреть.
Он бы хотел усадить Джареда к себе на колени, и к чёрту, что было бы тяжело и мало места. Усадить и просто прижать ребро ладони Падалеки между ног, подставиться, чтобы он мог бездумно тереться, наблюдая за тем, как ебут переодетого мужика, и кончить от этого, поджавшись вокруг бедра Дженсена.
— Сейчас, — обещает Дженсен им обоим, глядя, как Джаред открывает и закрывает рот. — Сейчас всё будет.
— Валим отсюда, — бросает Джаред через плечо. Дженсен не успевает за ним, пробираясь через заполненный людьми зал. Падалеки действует, как авианосец, разрезая толпу ровно посередине. Дженсен плывёт за ним, пытаясь избавиться от навязчивой пульсации света. На кокс она ложилась странно, получалось нечто вроде приступа эпилепсии, но в одной лишь голове; тело при этом функционировало нормально, двигалось, как и положено, за Джаредом, улыбалось на ходу отвлёкшимся от действия на сцене зрителям.
Они сбегают по ступенькам, Дженсен оборачивается и смотрит на балкон, где остались Даннил и Женевьев. Ему кажется, что жена отмахивается от него раздражённым движением кисти, но ручаться Дженсен не может.
Эффект от рассмотренного во всех подробностях траха сходит на нет, возбуждение медленно успокаивается, Дженсен уже не рвётся разложить Падалеки на ближайшей поверхности, хотя член ещё тянет, тяжёлый и полный. Дженсен на ходу меняет ритм, чтобы устроить его поудобнее. Кто-то из толпы протягивает руку — помочь. Дженсен смеётся, отрицательно качая головой. Рассмотреть, женская рука или мужская, он не успевает.
На улице Джаред лихорадочно мечется от входа до невысокого забора, ограждающего канал; для него это пара шагов. Вытирает пот, оттягивает рубашку от тела, пытаясь пропустить прохладный воздух ближе к коже.
Дженсену он кажется незнакомцем, случайно подцепленным в ночном клубе для одного быстрого и жёсткого траха. Нет ни характера, ни долгой, уютной дружбы и крепкой привязанности, одно только выразительное лицо, сильные предплечья с напряжёнными, вздутыми венами и такой лепкой кистей и пальцев, что у Дженсена встает от одного их вида.
Он не знакомился в клубах уже лет десять. Последний раз такое случилось в Лос Анджелесе, и сейчас Дженсену кажется, что он снова неуверенный в себе техасский подросток, первый раз оказавшийся один в Калифорнии. Тогда он прятался за бравадой, изображал выдуманного персонажа, у которого не дрожали руки, когда он прикасался к плоской груди и чужому твёрдому члену.
Джаред поворачивается к Дженсену — и иллюзия пропадает, опыт и уверенность возвращаются мгновенно.
— Надо вдохнуть, — говорит Джаред. — Идём.
Амстердам вокруг них дружелюбнее и от этого — ещё безразличнее, чем Лос Анджелес десятилетней давности. Ночь — живее дня, на улицах множество людей, переливающихся из одной двери в другую, женщины блестят, мужчины блестят ещё больше, и Джаред, идущий рядом, дышит тяжело, как подстреленное животное.
Они идут без направления, поворачивая за группами людей, иногда разворачиваясь посреди квартала, Джаред заходит в открытые ворота дворов-колодцев и смотрит вверх. В Амстердаме, так же, как в Калифорнии, не видно звёзд — только лилово-рыжее небо, ночь-не-ночь. Дженсен знает, что стоит им выйти за пределы квартала Красных Фонарей, как толпа рассеется и звуки утихнут. Он ловит Джареда и возвращает его в рамки, тянет обратно, в яркий шум безграничной свободы.
— Я знал, что тебе понравится, — ухмыляется Дженсен. Он всё ещё хочет, и уверенность в неизбежном нарастает в нём, приятным, сильным теплом.
— Откуда?
Дженсен запускает руку Джареду в задний карман джинсов.
— Запомнил.
— Чёрт, — прогибает спину Джаред. — Чёрт. Я знал, что ты обратишь внимание, хитрожопая сука.
Они продвигаются между людьми, не расходясь, чтобы пропустить их. Джаред под рукой напрягается и расслабляется. Дженсену хочется запустить руку глубже, вставить пальцы во влажный от пота вход, потянуть вверх, чтобы Джаред застонал и встал на носки, зря стараясь ослабить ощущение.
— Я только не могу понять, — говорит Дженсен, глядя в сторону, на открывающуюся дверь борделя, из которой выходит высокий грузный мужчина. Он останавливается в дверном проёме и оборачивается, целуя невидимую Дженсену шлюху. — Что тебе больше нравится, Джаред? Смотреть на транса? Или представлять себе, что это ты — в женской одежде?
Падалеки вздрагивает так, словно его подрубили под колени.
— Я не знаю, — потерянно глядя, качает он головой.
Хорошо, что знает Дженсен.
Он перегибается через перила, смотрит в канал, на узкую набережную, к которой швартуются моторные лодки. Спуститься можно по узкой, выбитой в камне лестнице, и там ещё никого нет, значит, они будут первыми.
— Идём, — говорит он Джареду и сбегает по ступенькам. Джаред дышит ему в затылок, на ходу хватая за плечи и бока. В самом низу Дженсен оборачивается и упирается в Падалеки. — Будешь плохо себя вести, заставлю надеть чулки.
Джаред замирает на последней ступени, у воды почти нет света, и Дженсену виден только его силуэт. Но он понимает, что попал в самый центр мишени, и теперь Джаред в его руках.
Он проводит ладонями по его майке, пробует большими пальцами торчащие соски.
— Заставишь? — шепчет Джаред перепуганным, тихим голосом. Как будто Дженсен не чувствует животом его стояк.
Дженсен расстёгивает ремень, тянет джинсы вниз.
— Заставлю, — подтверждает он, наслаждаясь нежной кожей живота Джареда. — И платье. Чтобы обтягивало тебя и гладило везде, так приятно. Тебе понравится. Может, уже нравится. Ты ведь пробовал, Джаред?
Джаред сверху всхлипывает и шире расставляет ноги.
Дженсен представляет себе длинное, сильное тело Падалеки в блестящем женском платье. Обманка, скрывающая за мелкими фальшивыми украшениями твёрдые, напряжённые мышцы. Дженсен провёл бы по нему руками, точно, как сейчас, вминая пальцы, а Джаред бы охал и подставлялся, расставленные ноги натягивали бы ткань, и видна была бы линия члена.
— Возьми в рот, — хрипло просит Джаред. Дженсен прижимается к стояку губами, представляя себе вместо джаредовых трусов что-то из шёлковых тряпок Дани. Как скользило бы, щекоча язык, как смешивался вкус, как головка бы вздрагивала от каждого удара сердца, просилась внутрь, и Дженсен смилостивился, освободил член и взял в рот…
Он проводит руками вверх по ногам, наслаждаясь контрастом между колючими волосами и неожиданно гладкой и шелковистой кожей над выступающими косточками бёдер. Джаред одной рукой ухватился за стену, а второй он цепляется за голову Дженсена и толкает его на себя, заставляя брать глубже. Он бормочет, подхватывая грязный разговор Дженсена, будто ему обязательно нужно словесное сопровождение к минету.
— Хочу, чтобы ты одел меня, застегнул все крючки и кнопки, затянул так, чтобы я не мог без тебя выбраться из одежды. И туфли, как у того чувака, Дженсен, чтобы было много ремешков, и ты защёлкивал каждый по отдельности.
Дженсен выпускает член изо рта и с улыбкой целует головку.
— А я думал, что я — твой фетиш.
— Ты и женская обувь, — смеётся Джаред.
— На мужиках, — уточняет Дженсен.
— На мужиках. Не отвлекайся.
И давит на затылок.
— Ты тоже, — просит Дженсен, потому что слова Джареда заводят его почище ощущения члена на языке.
Джаред громко стонет, так, что слышно, наверное, везде. Дженсен чувствует, как его собственный член рвётся наружу из узких штанов. Он знает, что сегодня ему не удастся кончить, кокаин не отпустит, зато можно сорвать Джареду резьбу так, чтобы он хрипел пошлости и кончал на набережной квартала Красных Фонарей в Амстердаме.
— Ещё хочу, — прерывается между каждым словом Джаред. — Хочу, чтобы ты поставил меня перед зеркалом. И рассказал, что видишь. Чтобы подвёл мне глаза. Накрасил рот. Хочу, чтобы ты сказал мне, — Падалеки вот-вот кончит. Дженсен прогибается в спине, чтобы потереться собственным членом о шов на джинсах, сглатывает слюну вокруг члена и гладит языком, быстро-быстро.— Скажи мне, какой я, на кого похож. Скажи, что, блядь, блядь, Дженсен. Скажи, что задерёшь мне юбку и выебешь меня прямо так.
Дженсен вздрагивает — от слов и от того, что сперма стекает по языку, немного горькая, немного солёная, вязкая и горячая. Он проглатывает всё и отпускает член.
— Сначала, — говорит он, задрав голову, а ладонь Джареда мягко придерживает его затылок, — сначала я тебя вылижу.
Джаред устало качает головой.
— Какой же у тебя грязный рот.
Он проводит большим пальцем по губам Дженсена, грубо оттягивая нижнюю губу в сторону.
У Дженсена, кажется, пульсирует всё тело, член, рот, руки дрожат. Он встаёт с колен и несильно отталкивает Джареда.
— Кто бы говорил. Вот вернёмся домой, Джаред, и клянусь.
— Что? — щурит глаза Джаред, голос его подначивает. — Что?
— Всё так и будет.
Джаред целует его, обсасывая весь рот, громко и влажно облизывает язык. Держит за голову двумя большими руками, прижимая бедро к члену Дженсена.
— Потом, когда тебя отпустит, хорошо? — шепчет он Дженсену. — Что захочешь.
Дженсен легко соглашается.
***
Они возвращаются к набережной. Идущий первым Джаред поджидает Дженсена и обхватывает своей гигантской лапищей плечи Эклза.
— В номер спать?
Но Дженсену, на удивление, спать не хочется. Скорее всего, сказывается их существование вне часовых поясов — как боги времени, шутил когда-то Джейсон, в аэропорту не то Хьюстона, не то Сиднея. Иногда вот так вот выбивает из сна или валит в забытье в самый неловкий момент, и невозможно ничего с собой поделать. С Дженсеном чаще случается последнее, но сегодня выходит наоборот: он не чувствует сна ни в одном глазу, и готов стоять или идти под рукой Джареда, пока не закончится город и не начнутся короткие голландские поля, чем-то похожие на фермы штата Мериленд. Такие же маленькие, но завораживающе приятные на вид.
Хотя, возможно, Дженсену не даёт спать кокаин.
— Нет. Давай прошвырнёмся ещё. Не хочу возвращаться.
Джаред понимающе улыбается. Дженсен рассматривает его лицо: мешки под глазами, чуть покрасневшие белки и пятнышко под самым ухом, где упрямо не растёт борода.
Начинается рассвет.
Джаред улыбается, и от этого кажется ещё более усталым, заросший, как сатир, с мохнатой головой. Может, если задрать ему джинсы, вместо ступней обнаружатся толстые твёрдые копыта. Дженсен прячет руки в карманы, чтобы не поддаться соблазну.
— Будешь потом вырубаться посреди дня.
— Плевать, — ведёт плечом Дженсен. — В поезде отосплюсь.
Днём им ехать в Германию, на кон, включаться в обычную игру. Дженсен будет сидеть рядом с Дани, Джаред — обнимать и целовать в висок старательную Женевьев, к которой Эклз за этот год так и не привык.
Ему нужно прожить в этом анонимном раю для извращенцев как можно больше осознанных часов, а не проспать их в большом номере, пусть даже с Падалеки под боком.
— Тогда идём хоть сядем. Ноги гудят.
— У тебя всегда ноги гудят после того, как ты кончаешь. Старина.
— Может, это старость? — проникновенно говорит Джаред, хмуря прекрасную ровную бровь. — Дженсен, может, наконец, у меня появятся внуки?
— Стремительно, — говорит Дженсен, вглядываясь через канал в другой берег, где под одиноким деревом с широкими листьями стоят столы и стулья кафе. — Ты не думал, что для начала тебе понадобится завести детей?
— Хм-м, — Падалеки чешет заросший подбородок. — А внуки берутся из детей?
— Вынимаются из детей, Джаред. Вынимаются.
Смех Джареда спугивает устроившуюся на перилах парочку подростков. Дженсен ведёт их через мост к кафе, Джаред вертит головой и смотрит в воду, с рассветом превращающуюся из чёрной в жёлтовато- коричневую. Падалеки, как всегда, компенсирует чрезмерную усталость гиперактивностью. Как водитель, который при виде загорающейся лампочки выжимает педаль газа, надеясь обмануть пустеющий бак и доехать до заправки быстрее, чем закончится бензин.
— Я думаю купить дом где-нибудь в Европе, — мечтает Джаред. Он, как и Дженсен, спрятал руки в карманы, только Дженсен — от холода, а Падалеки — потому что Эклз так сделал. — Может, во Франции или в Греции. В Греции сейчас выгодно должно быть. Женевьев там понравится, она любит Старый Свет.
Дженсен морщится, сам того не желая.
Его до сих пор иногда ведёт, хотя пик пришёлся на зимнюю свадьбу. Дженсен со стыдом и неохотой вспоминает своё поведение в следующие несколько дней. Хорошо, что они с Джаредом тогда сразу вернулись в Ванкувер, и медовый месяц семьи Падалеки случился уже тогда, когда Дженсена немного отпустило. Но он всё равно продолжал ревновать, люто, иногда с приступами бешенства, хотя повода, Дженсен понимал это головой, у него не было ни малейшего. Джаред не раз это повторял: со смехом, с обидой, с едва сдержанными злыми слезами. Женевьев не была похожа на Сэнди, даже её тщательно подобранный типаж не вводил Дженсена в заблуждение, но в моменты, когда Джаред вспоминал свою жену, Дженсен иногда мечтал посадить Кортез на низкий диван в углу комнаты и выебать Падалеки у неё на глазах. Долго и старательно, до криков, до третьего оргазма, дрожащих от усталости ног и мокрого от пота и спермы Джареда.
В такие моменты он прятал руки в карманы и сворачивался вокруг себя.
— Кофе будешь?
Джаред замирает на краю моста, рядом со стоянкой, где мёртворожденными трансформерами стоят разноцветные велосипеды.
— Она могла бы уезжать жить сюда, пока у нас съёмки, придурок. Можно подумать, ты о своих женщинах не заботишься.
Дженсен старается улыбнуться той половиной рта, которая не видна Падалеки.
— Да, я забочусь о своём вагоне женщин. Расчёсываю им на ночь волосы и одариваю драгоценностями. Что там ещё надо делать?
— Расчёсываются они сами. Лошадей ещё дарят, вроде бы.
— Это ты даришь лошадей. Я отделываюсь собаками.
Они усаживаются за столик в дальнем углу. У окна сидит разношёрстная компания, состоящая из слегка оплывших молодых англичан, высоченного, чёрного до синевы негра в костюме Чудо-Женщины или в чём-то очень похожем, и девочки, которой на вид то ли двенадцать, то ли тридцать два, с розовой головой и огромной сумкой, в которой можно спрятать новорожденного младенца. Джаред сначала не может оторвать от неё глаз, но потом, когда Дженсен, сделав огромные глаза шокированной луизианской мамаши, подталкивает его в бок, он со смехом роняет голову в сгиб локтя. Дженсен смотрит, как Джаред огромной ладонью накрывает свою шею, длинные пальцы нервно проходятся по затылку.
— Нравится куколка, мальчик мой, — шепчет Дженсен. Кофе у него крепкий и сладкий, а на блюдце лежит шоколадная конфета с игривым острым кончиком.
— Нравится платьице, — глухо говорит Джаред в предплечье. Дженсен под столом мнёт член Падалеки, опять требующий внимания. Разнообразная компания за столом смеётся над своими шутками, негр перекладывает скрещенные ноги, гладкие сильные колени вызывают неясную похоть даже у Дженсена.
Они возвращаются в гостиницу к завтраку, встречаются с собственными жёнами за столиком. Женевьев ест йогурт из стеклянного стакана, похожего на колбу, Дани пьёт воду в огромных количествах. Дженсен съедает пышный белый тост и отправляется спать вслед за едва передвигающим ноги Джаредом.
Он думает, что идея о покупке дома в Европе, где-нибудь поглубже и подальше ото всех, безупречна в своей падалечьей простоте.
URL записиНазвание: Залечь на дно в Амстердаме
Автор: 80 миль в час
Бета: Toffana
Баннер: Ailine
Пейринг: J2
Рейтинг: все NC-17
Саммари: Когда Дженсен тайно решил погладить кинк Джареда, а Джаред не отказался быть поглаженным.
Дисклеймер: Моего тут ничего нет, даже амтсердамские трансвеститы принадлежат сами себе.
Примечание: Написано для феста Summer Heat на сообществе Tinhat Party
Примечание №2: Фик не несёт никакой смысловой нагрузки, это старое доброе разгрузочное кинковое порно.
Примечание №3: За название спасибо Мэвис )))
Залечь на дно в Амстердаме— Сходил в музей Анны Франк, значит, обязан теперь побывать и в порно-театре. Это программа-минимум для туристов, Падалеки, иначе тебя потом из страны не выпустят.
Только Эклз может позволить себе так шутить, и только в узком кругу. Сейчас их узкий круг — пять человек; идеальная аудитория для катастрофически неполиткорректных фразочек Дженсена.
— Я знаю одно место, — звенит Дани.
— Только не с бананами, — Женевьев морщится рядом с удивлённо округляющим глаза Джаредом.
— Откуда ты знаешь о бананах, жена моя?
— Я же не первый раз в Европе, Джаред, дорогой.
Так они случайно и почти в шутку договариваются сходить в Casa Rosso; во-первых, никаких бананов, во-вторых, там Дженсен уже был, в прошлом году, с Даннил, о чем он, довольно жмурясь, и сообщает.
Он всё помнит довольно смутно, возможно, потому, что они тогда курили траву, как сигареты, один косяк за другим. Дани плавала вокруг бело-огненным пятном, и Дженсен каждые три минуты поглядывал через плечо, чтобы поделиться впечатлением с Джаредом, но тот торчал в Техасе с семьёй и портил своим отсутствием всё удовольствие.
Само шоу Дженсен почти не запомнил, хотя некоторые моменты появлялись в его сознании сами собой, в неподходящее время: где-то за ужином с родителями или в напряжении съёмочного дня.
— Тебе там понравится, Джей, — говорит он шёпотом, чтобы не услышала Дани, — она обязательно подхватит, объяснит, почему именно Джареду там понравится, и день будет испорчен.
Они заказывают столик в Casa Rosso и отправляются шататься по городу. Дженсен бесцеремонно узурпирует Джареда, не обращая внимания на недовольное лицо Женевьев и колкости Дани. Переживут, все переживут, а они с Джаредом не виделись несколько дней. Дженсен всё ждёт, когда же он привыкнет к отсутствию Джареда рядом. Никак не привыкается.
— Так что там за шоу? — спрашивает Джаред, пока Дженсен рассматривает свою фотографию на экране фотоаппарата, Пентакса с убийственной пушкой.
Джареду подходит любая страна. Он превращается в жителя Аргентины так же легко, как в коренного лондонца — в шарфе даже летом. Падалеки — человек всего мира, и Дженсену за ним никогда не угнаться, как бы он не старался. Даже стандартный туристический набор и то, что он не знает ни одного языка, кроме родного, не смущает Джареда. Он свой до мозга костей на каждой улице мира.
Но особенно легко он притирается в Амстердаме. Может быть, благодаря росту или тому, что их ровный голливудский английский не отличается от стандартного европейского акцента. А ещё потому, что Джаред уверенно берёт Дженсена за руку или обнимает за пояс на ходу рассеянно целует за ухом, ударяясь зубами о дужку очков, — и никто не оборачивается. Даже сам Дженсен не сразу соображает, что надо уклониться и посмотреть по сторонам.
Они тут — никто, два невыразительных парня, и это забытое ощущение анонимности греет Дженсена изнутри.
— Посмотришь, — улыбается Дженсен и получает тычок в бок, ворчание и ещё одну вспышку в глаза.
У них, как и положено, нет ни одной общей фотографии из европейского турне.
***
За последние три года Дженсен отвык жить один. Раньше пустая квартира его только радовала, давала возможность вздохнуть свободно в собственном, строго очерченном пространстве, в которое больше никто не мог попасть. Даже Джаред — ещё до всего — никогда не оставался у него ночевать; он спокойно собирал вещи и отправлялся в свой номер или в свой, незаконченный ещё, дом. Не то чтобы Дженсен так оберегал собственную свободу. Ему нравилось быть одному, всё.
Но потом он переехал и привык. Накрепко, намертво — к звукам, к шуму, пока он спит, или, наоборот, к тишине в те моменты, когда хочется говорить или слушать. К прикосновениям просто так, без задней мысли. К рукам на шее или коленям под боком. К присутствию — везде, во всём доме, в каждой комнате, в Дженсене.
Несмотря на все предосторожности, теперь они жили вместе, в каждой гостинице, где останавливались, пусть даже на конах, когда чёртовы вездесущие фаны могли за одним движением руки рассмотреть количество использованных за ночь резинок.
Даннил бесилась несказанно, но Дженсен и слышать ничего не хотел.
В Амстердаме девочки тоже жили отдельно, каждая в своём номере, а Джаред с Дженсеном крестили все горизонтальные поверхности двухкомнатных апартаментов с такими кроватями, из которых грешно вылезать.
Дженсен стоит под душем, Джаред рядом, вытирает голову. Он продолжает расспрашивать о том, что будет вечером.
— Ну, Дженс, ну, Дженсен.
— Падалеки, где твоё терпение?
— Всё на тебя извёл, — фыркает Джаред, встряхивая мокрой головой. Дженсен его почти не слышит за шумом воды, только видит, как Джаред открывает рот, как поднимает руки, белым полотенцем стирая капли с груди и живота.
Он всё равно догадывается о смысле.
— Вот сейчас оденемся, заберём девочек, сядем в машину и будем на месте буквально через полчаса.
Джаред только что ногой по полу не стучит, видимо, в последний момент пожалев босую пятку.
Дженсен выключает воду, выходит из душа и отбирает влажное, пахнущее Джаредом полотенце.
— Тебе что, сложно мне сказать?
— Ты мне сам потом спасибо скажешь, — ухмыляется Дженсен. Ему безумно нравится такой Джаред — заведённый и взъерошенный. Он быстро хватает Падалеки за шею и тянет, целуя его широкий, недовольный рот, пробуя языком мягкую внутренность верхней губы. Зажатое между ними полотенце держится на двух стоящих членах.
Дженсен не продолжает, он знает, что потом, ночью, Джаред сорвётся с катушек. Ему хочется подержать его вот так, на грани, чтобы удовольствие было ещё слаще.
***
Из них четверых лучше всего вписывается в обстановку Женевьев, а лучше всех чувствует себя Джаред. Ещё в номере у Даннил они втянули по дорожке, и Дженсен ощущает мир ярким и разбитым на чётко очерченные куски стекла. Может, ещё дело в маленьком дискоболе, который крутится над их ложей, над Даннил, чьи волосы в таком драматическом освещении кажутся почти чёрными, над высокой фигурой Джареда, который всё никак не усядется, над Женевьев в красном платье, внимательно рассматривающей распластавшуюся на сцене женщину.
Это уже третье представление, и, несмотря на обещанный драйв, Дженсену становится скучно.
Он пришёл сюда смотреть не на то, как красиво и громко трахаются незнакомые люди. Он хочет понаблюдать за Джаредом.
— Когда уже? — спрашивает он у Даннил, попивающей вино. Сквозь бокал его жена похожа на русалку, извивающуюся в морской глубине.
— Не знаю. Скоро.
Джаред медленно пританцовывает под музыку, женщина на сцене трахает себя большим чёрным дилдо. Дженсен закрывает глаза и откидывает голову на спинку сиденья.
Не то. Не то.
— О, бляяядь, — неожиданно стонет Джаред, и Дженсен вскидывается, уже угадывая, что именно увидит.
Широкие плечи, узкая талия, длинные сильные ноги с крутыми икрами. Тонкие щиколотки. Острые каблуки. Блестящая юбка, обтягивающая крепкий зад. Чёрный, несомненно, парик.
Транс стоит над лежащей на полу женщиной, медленно покачивая бёдрами. Она раскладывается перед ним, сводит и снова раздвигает ноги, вскидывается, будто пытаясь привлечь внимание. Он опустил голову, но ничем больше не выдает своего интереса.
Дженсену этого достаточно, дальше он наблюдает за наблюдающим.
Джаред не сводит глаз со сцены. Лоб у него мгновенно покрылся потом, блестит. Белая футболка натянулась, Дженсен видит тёмные пятна подмышками. Он постоянно облизывает губы, рука неосознанно трёт живот, будто Джаред хочет запустить ладонь в штаны, но не решается.
Падалеки ведёт от трансвеститов. Он заводится с пол-оборота от мужика, затянутого в женское платье, и откровенно мужских ног в сверкающих туфлях. Дженсен обнаружил это пристрастие случайно. Они перебирали порнуху на компьютере и остановились на ролике, в котором крупная женщина раскладывала на кровати худую, косящую под подростка девчонку. Длинные пальцы скользили во влажном, девочка не слишком естественно кричала, но потом вдруг женщина задрала юбку и усадила девочку на свой внушительный член.
Дженсена никогда ещё так не ебали, как в тот день. Джаред усадил его к себе на руки и трахнул, яростно и больно, и всё время шипел в ухо, как он не оставит на Дженсене живого места, как вывернет его наизнанку и вымажет с головы до ног в собственной сперме. Дженсен сорвал криком голос, а Джаред потом краснел и извинялся, пряча голову между подушками.
Было смешно и хотелось ещё, точно так же. Хотя больше они об этом не говорили, Дженсен запомнил и выяснил, что показывают на сцене в Casa Rosso.
— Подонок же, — шипит Джаред, цепляясь рукой за край стола. — Ты специально.
— Что случилось? — Женевьев отвлекается от сцены и глядит на них большими блестящими глазами.
— Ничего особенного, — отмахивается Дженсен. — Твой муж просто не очень любит переодетых мужиков.
— Ой, да-а, — тянет Женевьев. — Он у меня такой. Гомофоб, можно сказать.
Все, кроме Джареда, смеются. Дженсен проводит рукой по вспотевшей спине вниз, сжимая задницу.
— Терпеть не может парней в бабских тряпках, — повторяет он. Джаред едва слышно стонет; Дженсен уверен, что, кроме него, никто и не услышал.
Транс на сцене медленно опускается на колени. Музыка словно завораживает его, каждое движение вялое и тягучее, как будто он вылит из воска или мягкой резины. Женщина задирает ему юбку, демонстрируя публике поджарый, блестящий от смазки зад.
Джаред запрокидывает голову. Шея у него мокрая, он обеими руками держится за стол, и Дженсен чувствует, как он дрожит всем телом.
— Ч-шш, — шепчет он Падалеки. — Тише.
Их жёны так далеко от них сейчас.
Транс медленно опускается на подставленный член, ведёт задницей, спина его напрягается, женщина гладит его, а Дженсен вслед за ней повторяет это движение. Снизу ему виден острый подбородок Джареда, твёрдые соски под футболкой. Получается почти светящийся рельеф.
Ему достаточно повернуть голову — и можно будет прижаться ртом к члену Падалеки, бесстыдно стоящему в джинсах. Но пока нельзя, ещё рано. Слишком много людей вокруг.
Трансвестита трахают, снизу вверх, от публики не скрыто ни одно движение, всё выставлено напоказ. Даннил опёрлась подбородком на сложенные руки; выражение лица у неё хищное, звериное. Женевьев Дженсену не рассмотреть.
Он бы хотел усадить Джареда к себе на колени, и к чёрту, что было бы тяжело и мало места. Усадить и просто прижать ребро ладони Падалеки между ног, подставиться, чтобы он мог бездумно тереться, наблюдая за тем, как ебут переодетого мужика, и кончить от этого, поджавшись вокруг бедра Дженсена.
— Сейчас, — обещает Дженсен им обоим, глядя, как Джаред открывает и закрывает рот. — Сейчас всё будет.
— Валим отсюда, — бросает Джаред через плечо. Дженсен не успевает за ним, пробираясь через заполненный людьми зал. Падалеки действует, как авианосец, разрезая толпу ровно посередине. Дженсен плывёт за ним, пытаясь избавиться от навязчивой пульсации света. На кокс она ложилась странно, получалось нечто вроде приступа эпилепсии, но в одной лишь голове; тело при этом функционировало нормально, двигалось, как и положено, за Джаредом, улыбалось на ходу отвлёкшимся от действия на сцене зрителям.
Они сбегают по ступенькам, Дженсен оборачивается и смотрит на балкон, где остались Даннил и Женевьев. Ему кажется, что жена отмахивается от него раздражённым движением кисти, но ручаться Дженсен не может.
Эффект от рассмотренного во всех подробностях траха сходит на нет, возбуждение медленно успокаивается, Дженсен уже не рвётся разложить Падалеки на ближайшей поверхности, хотя член ещё тянет, тяжёлый и полный. Дженсен на ходу меняет ритм, чтобы устроить его поудобнее. Кто-то из толпы протягивает руку — помочь. Дженсен смеётся, отрицательно качая головой. Рассмотреть, женская рука или мужская, он не успевает.
На улице Джаред лихорадочно мечется от входа до невысокого забора, ограждающего канал; для него это пара шагов. Вытирает пот, оттягивает рубашку от тела, пытаясь пропустить прохладный воздух ближе к коже.
Дженсену он кажется незнакомцем, случайно подцепленным в ночном клубе для одного быстрого и жёсткого траха. Нет ни характера, ни долгой, уютной дружбы и крепкой привязанности, одно только выразительное лицо, сильные предплечья с напряжёнными, вздутыми венами и такой лепкой кистей и пальцев, что у Дженсена встает от одного их вида.
Он не знакомился в клубах уже лет десять. Последний раз такое случилось в Лос Анджелесе, и сейчас Дженсену кажется, что он снова неуверенный в себе техасский подросток, первый раз оказавшийся один в Калифорнии. Тогда он прятался за бравадой, изображал выдуманного персонажа, у которого не дрожали руки, когда он прикасался к плоской груди и чужому твёрдому члену.
Джаред поворачивается к Дженсену — и иллюзия пропадает, опыт и уверенность возвращаются мгновенно.
— Надо вдохнуть, — говорит Джаред. — Идём.
Амстердам вокруг них дружелюбнее и от этого — ещё безразличнее, чем Лос Анджелес десятилетней давности. Ночь — живее дня, на улицах множество людей, переливающихся из одной двери в другую, женщины блестят, мужчины блестят ещё больше, и Джаред, идущий рядом, дышит тяжело, как подстреленное животное.
Они идут без направления, поворачивая за группами людей, иногда разворачиваясь посреди квартала, Джаред заходит в открытые ворота дворов-колодцев и смотрит вверх. В Амстердаме, так же, как в Калифорнии, не видно звёзд — только лилово-рыжее небо, ночь-не-ночь. Дженсен знает, что стоит им выйти за пределы квартала Красных Фонарей, как толпа рассеется и звуки утихнут. Он ловит Джареда и возвращает его в рамки, тянет обратно, в яркий шум безграничной свободы.
— Я знал, что тебе понравится, — ухмыляется Дженсен. Он всё ещё хочет, и уверенность в неизбежном нарастает в нём, приятным, сильным теплом.
— Откуда?
Дженсен запускает руку Джареду в задний карман джинсов.
— Запомнил.
— Чёрт, — прогибает спину Джаред. — Чёрт. Я знал, что ты обратишь внимание, хитрожопая сука.
Они продвигаются между людьми, не расходясь, чтобы пропустить их. Джаред под рукой напрягается и расслабляется. Дженсену хочется запустить руку глубже, вставить пальцы во влажный от пота вход, потянуть вверх, чтобы Джаред застонал и встал на носки, зря стараясь ослабить ощущение.
— Я только не могу понять, — говорит Дженсен, глядя в сторону, на открывающуюся дверь борделя, из которой выходит высокий грузный мужчина. Он останавливается в дверном проёме и оборачивается, целуя невидимую Дженсену шлюху. — Что тебе больше нравится, Джаред? Смотреть на транса? Или представлять себе, что это ты — в женской одежде?
Падалеки вздрагивает так, словно его подрубили под колени.
— Я не знаю, — потерянно глядя, качает он головой.
Хорошо, что знает Дженсен.
Он перегибается через перила, смотрит в канал, на узкую набережную, к которой швартуются моторные лодки. Спуститься можно по узкой, выбитой в камне лестнице, и там ещё никого нет, значит, они будут первыми.
— Идём, — говорит он Джареду и сбегает по ступенькам. Джаред дышит ему в затылок, на ходу хватая за плечи и бока. В самом низу Дженсен оборачивается и упирается в Падалеки. — Будешь плохо себя вести, заставлю надеть чулки.
Джаред замирает на последней ступени, у воды почти нет света, и Дженсену виден только его силуэт. Но он понимает, что попал в самый центр мишени, и теперь Джаред в его руках.
Он проводит ладонями по его майке, пробует большими пальцами торчащие соски.
— Заставишь? — шепчет Джаред перепуганным, тихим голосом. Как будто Дженсен не чувствует животом его стояк.
Дженсен расстёгивает ремень, тянет джинсы вниз.
— Заставлю, — подтверждает он, наслаждаясь нежной кожей живота Джареда. — И платье. Чтобы обтягивало тебя и гладило везде, так приятно. Тебе понравится. Может, уже нравится. Ты ведь пробовал, Джаред?
Джаред сверху всхлипывает и шире расставляет ноги.
Дженсен представляет себе длинное, сильное тело Падалеки в блестящем женском платье. Обманка, скрывающая за мелкими фальшивыми украшениями твёрдые, напряжённые мышцы. Дженсен провёл бы по нему руками, точно, как сейчас, вминая пальцы, а Джаред бы охал и подставлялся, расставленные ноги натягивали бы ткань, и видна была бы линия члена.
— Возьми в рот, — хрипло просит Джаред. Дженсен прижимается к стояку губами, представляя себе вместо джаредовых трусов что-то из шёлковых тряпок Дани. Как скользило бы, щекоча язык, как смешивался вкус, как головка бы вздрагивала от каждого удара сердца, просилась внутрь, и Дженсен смилостивился, освободил член и взял в рот…
Он проводит руками вверх по ногам, наслаждаясь контрастом между колючими волосами и неожиданно гладкой и шелковистой кожей над выступающими косточками бёдер. Джаред одной рукой ухватился за стену, а второй он цепляется за голову Дженсена и толкает его на себя, заставляя брать глубже. Он бормочет, подхватывая грязный разговор Дженсена, будто ему обязательно нужно словесное сопровождение к минету.
— Хочу, чтобы ты одел меня, застегнул все крючки и кнопки, затянул так, чтобы я не мог без тебя выбраться из одежды. И туфли, как у того чувака, Дженсен, чтобы было много ремешков, и ты защёлкивал каждый по отдельности.
Дженсен выпускает член изо рта и с улыбкой целует головку.
— А я думал, что я — твой фетиш.
— Ты и женская обувь, — смеётся Джаред.
— На мужиках, — уточняет Дженсен.
— На мужиках. Не отвлекайся.
И давит на затылок.
— Ты тоже, — просит Дженсен, потому что слова Джареда заводят его почище ощущения члена на языке.
Джаред громко стонет, так, что слышно, наверное, везде. Дженсен чувствует, как его собственный член рвётся наружу из узких штанов. Он знает, что сегодня ему не удастся кончить, кокаин не отпустит, зато можно сорвать Джареду резьбу так, чтобы он хрипел пошлости и кончал на набережной квартала Красных Фонарей в Амстердаме.
— Ещё хочу, — прерывается между каждым словом Джаред. — Хочу, чтобы ты поставил меня перед зеркалом. И рассказал, что видишь. Чтобы подвёл мне глаза. Накрасил рот. Хочу, чтобы ты сказал мне, — Падалеки вот-вот кончит. Дженсен прогибается в спине, чтобы потереться собственным членом о шов на джинсах, сглатывает слюну вокруг члена и гладит языком, быстро-быстро.— Скажи мне, какой я, на кого похож. Скажи, что, блядь, блядь, Дженсен. Скажи, что задерёшь мне юбку и выебешь меня прямо так.
Дженсен вздрагивает — от слов и от того, что сперма стекает по языку, немного горькая, немного солёная, вязкая и горячая. Он проглатывает всё и отпускает член.
— Сначала, — говорит он, задрав голову, а ладонь Джареда мягко придерживает его затылок, — сначала я тебя вылижу.
Джаред устало качает головой.
— Какой же у тебя грязный рот.
Он проводит большим пальцем по губам Дженсена, грубо оттягивая нижнюю губу в сторону.
У Дженсена, кажется, пульсирует всё тело, член, рот, руки дрожат. Он встаёт с колен и несильно отталкивает Джареда.
— Кто бы говорил. Вот вернёмся домой, Джаред, и клянусь.
— Что? — щурит глаза Джаред, голос его подначивает. — Что?
— Всё так и будет.
Джаред целует его, обсасывая весь рот, громко и влажно облизывает язык. Держит за голову двумя большими руками, прижимая бедро к члену Дженсена.
— Потом, когда тебя отпустит, хорошо? — шепчет он Дженсену. — Что захочешь.
Дженсен легко соглашается.
***
Они возвращаются к набережной. Идущий первым Джаред поджидает Дженсена и обхватывает своей гигантской лапищей плечи Эклза.
— В номер спать?
Но Дженсену, на удивление, спать не хочется. Скорее всего, сказывается их существование вне часовых поясов — как боги времени, шутил когда-то Джейсон, в аэропорту не то Хьюстона, не то Сиднея. Иногда вот так вот выбивает из сна или валит в забытье в самый неловкий момент, и невозможно ничего с собой поделать. С Дженсеном чаще случается последнее, но сегодня выходит наоборот: он не чувствует сна ни в одном глазу, и готов стоять или идти под рукой Джареда, пока не закончится город и не начнутся короткие голландские поля, чем-то похожие на фермы штата Мериленд. Такие же маленькие, но завораживающе приятные на вид.
Хотя, возможно, Дженсену не даёт спать кокаин.
— Нет. Давай прошвырнёмся ещё. Не хочу возвращаться.
Джаред понимающе улыбается. Дженсен рассматривает его лицо: мешки под глазами, чуть покрасневшие белки и пятнышко под самым ухом, где упрямо не растёт борода.
Начинается рассвет.
Джаред улыбается, и от этого кажется ещё более усталым, заросший, как сатир, с мохнатой головой. Может, если задрать ему джинсы, вместо ступней обнаружатся толстые твёрдые копыта. Дженсен прячет руки в карманы, чтобы не поддаться соблазну.
— Будешь потом вырубаться посреди дня.
— Плевать, — ведёт плечом Дженсен. — В поезде отосплюсь.
Днём им ехать в Германию, на кон, включаться в обычную игру. Дженсен будет сидеть рядом с Дани, Джаред — обнимать и целовать в висок старательную Женевьев, к которой Эклз за этот год так и не привык.
Ему нужно прожить в этом анонимном раю для извращенцев как можно больше осознанных часов, а не проспать их в большом номере, пусть даже с Падалеки под боком.
— Тогда идём хоть сядем. Ноги гудят.
— У тебя всегда ноги гудят после того, как ты кончаешь. Старина.
— Может, это старость? — проникновенно говорит Джаред, хмуря прекрасную ровную бровь. — Дженсен, может, наконец, у меня появятся внуки?
— Стремительно, — говорит Дженсен, вглядываясь через канал в другой берег, где под одиноким деревом с широкими листьями стоят столы и стулья кафе. — Ты не думал, что для начала тебе понадобится завести детей?
— Хм-м, — Падалеки чешет заросший подбородок. — А внуки берутся из детей?
— Вынимаются из детей, Джаред. Вынимаются.
Смех Джареда спугивает устроившуюся на перилах парочку подростков. Дженсен ведёт их через мост к кафе, Джаред вертит головой и смотрит в воду, с рассветом превращающуюся из чёрной в жёлтовато- коричневую. Падалеки, как всегда, компенсирует чрезмерную усталость гиперактивностью. Как водитель, который при виде загорающейся лампочки выжимает педаль газа, надеясь обмануть пустеющий бак и доехать до заправки быстрее, чем закончится бензин.
— Я думаю купить дом где-нибудь в Европе, — мечтает Джаред. Он, как и Дженсен, спрятал руки в карманы, только Дженсен — от холода, а Падалеки — потому что Эклз так сделал. — Может, во Франции или в Греции. В Греции сейчас выгодно должно быть. Женевьев там понравится, она любит Старый Свет.
Дженсен морщится, сам того не желая.
Его до сих пор иногда ведёт, хотя пик пришёлся на зимнюю свадьбу. Дженсен со стыдом и неохотой вспоминает своё поведение в следующие несколько дней. Хорошо, что они с Джаредом тогда сразу вернулись в Ванкувер, и медовый месяц семьи Падалеки случился уже тогда, когда Дженсена немного отпустило. Но он всё равно продолжал ревновать, люто, иногда с приступами бешенства, хотя повода, Дженсен понимал это головой, у него не было ни малейшего. Джаред не раз это повторял: со смехом, с обидой, с едва сдержанными злыми слезами. Женевьев не была похожа на Сэнди, даже её тщательно подобранный типаж не вводил Дженсена в заблуждение, но в моменты, когда Джаред вспоминал свою жену, Дженсен иногда мечтал посадить Кортез на низкий диван в углу комнаты и выебать Падалеки у неё на глазах. Долго и старательно, до криков, до третьего оргазма, дрожащих от усталости ног и мокрого от пота и спермы Джареда.
В такие моменты он прятал руки в карманы и сворачивался вокруг себя.
— Кофе будешь?
Джаред замирает на краю моста, рядом со стоянкой, где мёртворожденными трансформерами стоят разноцветные велосипеды.
— Она могла бы уезжать жить сюда, пока у нас съёмки, придурок. Можно подумать, ты о своих женщинах не заботишься.
Дженсен старается улыбнуться той половиной рта, которая не видна Падалеки.
— Да, я забочусь о своём вагоне женщин. Расчёсываю им на ночь волосы и одариваю драгоценностями. Что там ещё надо делать?
— Расчёсываются они сами. Лошадей ещё дарят, вроде бы.
— Это ты даришь лошадей. Я отделываюсь собаками.
Они усаживаются за столик в дальнем углу. У окна сидит разношёрстная компания, состоящая из слегка оплывших молодых англичан, высоченного, чёрного до синевы негра в костюме Чудо-Женщины или в чём-то очень похожем, и девочки, которой на вид то ли двенадцать, то ли тридцать два, с розовой головой и огромной сумкой, в которой можно спрятать новорожденного младенца. Джаред сначала не может оторвать от неё глаз, но потом, когда Дженсен, сделав огромные глаза шокированной луизианской мамаши, подталкивает его в бок, он со смехом роняет голову в сгиб локтя. Дженсен смотрит, как Джаред огромной ладонью накрывает свою шею, длинные пальцы нервно проходятся по затылку.
— Нравится куколка, мальчик мой, — шепчет Дженсен. Кофе у него крепкий и сладкий, а на блюдце лежит шоколадная конфета с игривым острым кончиком.
— Нравится платьице, — глухо говорит Джаред в предплечье. Дженсен под столом мнёт член Падалеки, опять требующий внимания. Разнообразная компания за столом смеётся над своими шутками, негр перекладывает скрещенные ноги, гладкие сильные колени вызывают неясную похоть даже у Дженсена.
Они возвращаются в гостиницу к завтраку, встречаются с собственными жёнами за столиком. Женевьев ест йогурт из стеклянного стакана, похожего на колбу, Дани пьёт воду в огромных количествах. Дженсен съедает пышный белый тост и отправляется спать вслед за едва передвигающим ноги Джаредом.
Он думает, что идея о покупке дома в Европе, где-нибудь поглубже и подальше ото всех, безупречна в своей падалечьей простоте.
@темы: j2фики
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
26.06.2011 в 23:56
Пишет silver_autumn:"Останься со мной", фик
Название: Останься со мной
Автор: silver_autumn
Бета: Sautille
Пейринг: J2
Рейтинг: R за нехорошее слово
Жанр: романс
Дисклеймер: всё напрокат
Примечание фик написан для J2 Summer Heat по прекрасному арту Anarda "Отдохни"
читать дальшеОкеан оседает на коже солёными брызгами, впитывается в ткань джинсов, врывается в лёгкие одуряющим запахом свежести и свободы.
Лунные блики на воде создают причудливые узоры, паутину бледного света, оплетая широкую лунную дорожку. Кажется, что вот-вот из морских вод появятся владыки пучин и по этой мощённой светом дороге торжественно прошествуют на берег.
Вдалеке кричит одинокая чайка, её голос вплетается в тихий успокаивающий шорох океанского прибоя и равномерного дыхания.
Остывший песок приятно холодит босые ступни, лёгкий прохладный ветерок треплет волосы, и кажется, что жаркое лето, особенно невыносимое среди коробок высоток города, смилостивилось и отступило.
Здесь хорошо. Хорошо и, самое главное, спокойно.
Телефон снова вибрирует в кармане, и Дженсен привычно вытаскивает его, бросая взгляд на экран. Рядом с несколькими непринятыми вызовами – непрочитанные сообщения, и Эклз наугад выбирает одно из них:
«Где ты?!»
Дженсен тихо хмыкает. Проматывает наскоро остальные – «где ты» сменяется более напряжёнными сообщениями с пропущенными буквами, и Эклз бросает взгляд на часы. Тишину нарушает тихий свист: мать вашу, почти три ночи!
Дженсен буквально взлетает, отряхивая прилипший к джинсам песок. Со стороны это, наверное, забавно выглядит, особенно если учесть, что песок прилип в основном к заднице. Дженсен крутит головой, пытаясь сориентироваться и вспомнить, с какой стороны он оставил свою машину, но неожиданно застывает на месте.
Джаред всё так же расслаблен. Как будто не происходит ничего, как будто не надо сейчас выныривать из маленького рая и возвращаться домой. Одна рука его чуть приподнята, и из сжатых в кулак пальцев медленно вытекает струйка серебристого песка. Другой рукой Джаред обхватывает бокал, на дне которого ещё плещется вино, и разглядывает лунные блики, играющие на гранях стекла.
Дыхание почему-то перехватывает. Дженсен просто смотрит и не может насмотреться, впитывает в себя Джареда каждой клеточкой тела, и чёрт, сколько времени уже прошло, а всё равно каждый раз – как в первый, до сбитого сердечного ритма и застывшего времени.
- Дженсен, - Джаред поворачивается к нему всем телом, крутит в руке бокал. – Расслабься, - он поднимает голову и смотрит прямо в глаза, нетерпеливым жестом убирая с лица мешающиеся волосы. – Отдохни, - он наощупь находит одну из валяющихся рядом бутылок и приподнимает её, привлекая внимания Эклза. – Останься со мной, - почти шепчет.
И кто Дженсен такой, чтобы отказываться? Как вообще можно противостоять этому тихому хрипловатому голосу, такому взгляду? Джаред тянет к себе, как магнит, и Дженсен подходит ближе и ближе, как заколдованный, как будто следует за неслышной мелодией флейты.
Садится на песок рядом, берёт из рук Падалеки бутылку и делает большой глоток, наплевав на приличия, бокалы и прочую чепуху. Наплевав на всё.
Джаред отбирает бутылку, поворачивает его лицо к себе и целует, слизывая с губ вкус вина, прикусывает губы, пропускает между пальцами пряди коротких волос и мнёт полы рубашки. Эта сволочь запустила себя совсем, про себя возмущается Дженсен, когда от поцелуя отвлекает слишком жёсткая и колкая щетина. Чёрт, как Жен его вообще такого выдерживает? Или вообще не целует?
Всплеск ненужной и глупой надежды выливается в тихое «Джей», Джаред заглушает еле слышный стон своими губами и притягивает ближе.
Телефон в кармане снова пищит.
- Выруби ты его уже, - раздражённо бурчит Падалеки.
Дженсен послушно достаёт телефон.
«Скажи хотя бы, что с тобой всё в порядке».
Эклз вздыхает, набирая быстрое «всё ок, прости, солнце». На душе как-то противно, и не от предстоящего объяснения с Дэннил, а просто противно, от этой двойной игры, но Джаред рядом отвлекает от всех неприятных мыслей со стопроцентным успехом, так что совести приходится заткнуться.
- Правда или вызов?
Дженсен с недоверием смотрит на Падалеки: издевается, что ли?
- Ты ещё в бутылочку сыграть предложи, - бурчит он.
- А что, мне нравится идея, - Джаред дотягивается до пустой бутылки и раскручивает её.
Провернуть этот фокус на песке не удаётся, и Дженсен тихо ржёт, пока Падалеки с сомнением рассматривает прогуливающуюся неподалёку чайку, на которую указала предательская бутылочка, погрязшая в песке, и трагическим голосом интересуется, можно ли как-нибудь увильнуть от этой святой обязанности. Отсмеявшись, Эклз притягивает его к себе и целует, забив на пресловутую бутылку, что неприятно упирается в колени.
В конце концов, раздражающая боль берёт своё, и Дженсен с шипением разрывает поцелуй, без поддержки Джареда мгновенно теряя равновесие и весьма неграциозно плюхаясь на задницу, вытаскивает бутылку, отбрасывает её в сторону.
Он уже почти притягивает Падалеки обратно к себе, и недалеко валяющаяся толстовка кажется вполне подходящей, но Джаред выворачивается из его рук и уносится в сторону машины.
Дженсен только ошалело хлопает глазами, пытаясь понять, что этому лосю опять в башку вступило. А ведь вступило однозначно, иначе какого чёрта он как торпеда рванул? Не за смазкой ведь, тут всё с собой.
Джаред возвращается буквально две минуты спустя, с боевым кличем преодолевая препятствия в виде парочки крупных камней и размахивая зажатой в кулаке ношей. В лунном свете разглядеть, что это, не особо получается, но этого и не требуется: добравшись, наконец, до Дженсена, Падалеки тормозит, плюхаясь на землю и попутно окатывая Дженсена порцией песка, и торжественно демонстрирует Эклзу несколько криво оторванных и наполовину исписанных бумажек и ручку с погрызенным колпачком.
- Это на фига? – уточняет Дженсен, пока Джаред возится рядом, разливая остатки вина по бокалам и закапывая тару в песок для устойчивости.
- Мы будем писать послание, - с детским восторгом в глазах сообщает Падалеки.
Дженсен сглатывает так и просящееся на язык «ты перепил?» и придвигается ближе.
- Давай, - Джаред пихает ему в руки клочок бумажки и ручку и с нетерпением следит за каждым движением, едва ли не ёрзая на месте.
- И что мне с этим делать? – Дженсен скептически изучает письменные принадлежности. – Бросать крик о помощи? Помогите, люди добрые, меня держит в плену гигантский лось?
- Дурак ты, - совершенно не обидевшись, пихает его в бок Джаред. – Ты ведь знаешь. Давай, как в детстве, самую заветную мечту. Знаешь ведь, обязательно сбудется!
Дженсен недоверчиво на него смотрит. Серьёзно, что ли? В детстве он этим как-то не увлекался, а мечту стать успешным доктором, не уступить ни в чём старшему брату, успешно похерил. Ну, это с какой стороны рассматривать, может, наоборот, удачно избежал неверной дороги.
Ещё с полминуты помедитировав над куском бумаги, явно выдранном из какого-то журнала, судя по расчерченным линейкам для подписки, Дженсен быстро, воровато оглядываясь на отвернувшегося Падалеки, криво карябает: «чтобы этот лось всегда был рядом». Быстро сворачивает бумагу в трубочку, будто стесняясь написанного.
- Написал? – обрадовано выхватывает из его рук ручку Джаред. – Отлично.
Дженсен смотрит, как он выводит что-то на своём листке, прикусив кончик языка от усердия, и почему-то отчаянно хочет узнать, что именно там написано, какая мечта отправится вплавь по волнам Тихого океана в бутылке из-под чилийского вина.
Бумажки в бутылку, заткнуть пробкой – приходится всё-таки пихать в одну, вторую бутылку просто нечем закупорить, - пару секунд на проверку надёжности, и Джаред тянет его в воду, не дав времени даже подвернуть джинсы. Они заходят почти по пояс Дженсену, не смотря на не такую уж и тёплую воду, и только тогда отпускают бутылку в свободное плавание.
Дженсен смотрит, как исчезают пузатые бока под лунной дорожкой, и неосознанно прижимается крепче к горячему и взбудораженному Джареду.
До берега они так и не доходят, падая клубком конечностей в холодный прибой. И Дженсену абсолютно плевать на то, что завтра песок будет хрустеть не только на зубах, плевать, что придётся с утра возвращаться в жаркий дом и смотреть в глаза Дэннил, которая всё прекрасно понимает, плевать, что скоро фотовспышки и камеры прервут короткий отдых, плевать-плевать-плевать на всё, пока лохматая и небритая мечта будет покорно таять под его руками.
URL записиНазвание: Останься со мной
Автор: silver_autumn
Бета: Sautille
Пейринг: J2
Рейтинг: R за нехорошее слово
Жанр: романс
Дисклеймер: всё напрокат
Примечание фик написан для J2 Summer Heat по прекрасному арту Anarda "Отдохни"
читать дальшеОкеан оседает на коже солёными брызгами, впитывается в ткань джинсов, врывается в лёгкие одуряющим запахом свежести и свободы.
Лунные блики на воде создают причудливые узоры, паутину бледного света, оплетая широкую лунную дорожку. Кажется, что вот-вот из морских вод появятся владыки пучин и по этой мощённой светом дороге торжественно прошествуют на берег.
Вдалеке кричит одинокая чайка, её голос вплетается в тихий успокаивающий шорох океанского прибоя и равномерного дыхания.
Остывший песок приятно холодит босые ступни, лёгкий прохладный ветерок треплет волосы, и кажется, что жаркое лето, особенно невыносимое среди коробок высоток города, смилостивилось и отступило.
Здесь хорошо. Хорошо и, самое главное, спокойно.
Телефон снова вибрирует в кармане, и Дженсен привычно вытаскивает его, бросая взгляд на экран. Рядом с несколькими непринятыми вызовами – непрочитанные сообщения, и Эклз наугад выбирает одно из них:
«Где ты?!»
Дженсен тихо хмыкает. Проматывает наскоро остальные – «где ты» сменяется более напряжёнными сообщениями с пропущенными буквами, и Эклз бросает взгляд на часы. Тишину нарушает тихий свист: мать вашу, почти три ночи!
Дженсен буквально взлетает, отряхивая прилипший к джинсам песок. Со стороны это, наверное, забавно выглядит, особенно если учесть, что песок прилип в основном к заднице. Дженсен крутит головой, пытаясь сориентироваться и вспомнить, с какой стороны он оставил свою машину, но неожиданно застывает на месте.
Джаред всё так же расслаблен. Как будто не происходит ничего, как будто не надо сейчас выныривать из маленького рая и возвращаться домой. Одна рука его чуть приподнята, и из сжатых в кулак пальцев медленно вытекает струйка серебристого песка. Другой рукой Джаред обхватывает бокал, на дне которого ещё плещется вино, и разглядывает лунные блики, играющие на гранях стекла.
Дыхание почему-то перехватывает. Дженсен просто смотрит и не может насмотреться, впитывает в себя Джареда каждой клеточкой тела, и чёрт, сколько времени уже прошло, а всё равно каждый раз – как в первый, до сбитого сердечного ритма и застывшего времени.
- Дженсен, - Джаред поворачивается к нему всем телом, крутит в руке бокал. – Расслабься, - он поднимает голову и смотрит прямо в глаза, нетерпеливым жестом убирая с лица мешающиеся волосы. – Отдохни, - он наощупь находит одну из валяющихся рядом бутылок и приподнимает её, привлекая внимания Эклза. – Останься со мной, - почти шепчет.
И кто Дженсен такой, чтобы отказываться? Как вообще можно противостоять этому тихому хрипловатому голосу, такому взгляду? Джаред тянет к себе, как магнит, и Дженсен подходит ближе и ближе, как заколдованный, как будто следует за неслышной мелодией флейты.
Садится на песок рядом, берёт из рук Падалеки бутылку и делает большой глоток, наплевав на приличия, бокалы и прочую чепуху. Наплевав на всё.
Джаред отбирает бутылку, поворачивает его лицо к себе и целует, слизывая с губ вкус вина, прикусывает губы, пропускает между пальцами пряди коротких волос и мнёт полы рубашки. Эта сволочь запустила себя совсем, про себя возмущается Дженсен, когда от поцелуя отвлекает слишком жёсткая и колкая щетина. Чёрт, как Жен его вообще такого выдерживает? Или вообще не целует?
Всплеск ненужной и глупой надежды выливается в тихое «Джей», Джаред заглушает еле слышный стон своими губами и притягивает ближе.
Телефон в кармане снова пищит.
- Выруби ты его уже, - раздражённо бурчит Падалеки.
Дженсен послушно достаёт телефон.
«Скажи хотя бы, что с тобой всё в порядке».
Эклз вздыхает, набирая быстрое «всё ок, прости, солнце». На душе как-то противно, и не от предстоящего объяснения с Дэннил, а просто противно, от этой двойной игры, но Джаред рядом отвлекает от всех неприятных мыслей со стопроцентным успехом, так что совести приходится заткнуться.
- Правда или вызов?
Дженсен с недоверием смотрит на Падалеки: издевается, что ли?
- Ты ещё в бутылочку сыграть предложи, - бурчит он.
- А что, мне нравится идея, - Джаред дотягивается до пустой бутылки и раскручивает её.
Провернуть этот фокус на песке не удаётся, и Дженсен тихо ржёт, пока Падалеки с сомнением рассматривает прогуливающуюся неподалёку чайку, на которую указала предательская бутылочка, погрязшая в песке, и трагическим голосом интересуется, можно ли как-нибудь увильнуть от этой святой обязанности. Отсмеявшись, Эклз притягивает его к себе и целует, забив на пресловутую бутылку, что неприятно упирается в колени.
В конце концов, раздражающая боль берёт своё, и Дженсен с шипением разрывает поцелуй, без поддержки Джареда мгновенно теряя равновесие и весьма неграциозно плюхаясь на задницу, вытаскивает бутылку, отбрасывает её в сторону.
Он уже почти притягивает Падалеки обратно к себе, и недалеко валяющаяся толстовка кажется вполне подходящей, но Джаред выворачивается из его рук и уносится в сторону машины.
Дженсен только ошалело хлопает глазами, пытаясь понять, что этому лосю опять в башку вступило. А ведь вступило однозначно, иначе какого чёрта он как торпеда рванул? Не за смазкой ведь, тут всё с собой.
Джаред возвращается буквально две минуты спустя, с боевым кличем преодолевая препятствия в виде парочки крупных камней и размахивая зажатой в кулаке ношей. В лунном свете разглядеть, что это, не особо получается, но этого и не требуется: добравшись, наконец, до Дженсена, Падалеки тормозит, плюхаясь на землю и попутно окатывая Дженсена порцией песка, и торжественно демонстрирует Эклзу несколько криво оторванных и наполовину исписанных бумажек и ручку с погрызенным колпачком.
- Это на фига? – уточняет Дженсен, пока Джаред возится рядом, разливая остатки вина по бокалам и закапывая тару в песок для устойчивости.
- Мы будем писать послание, - с детским восторгом в глазах сообщает Падалеки.
Дженсен сглатывает так и просящееся на язык «ты перепил?» и придвигается ближе.
- Давай, - Джаред пихает ему в руки клочок бумажки и ручку и с нетерпением следит за каждым движением, едва ли не ёрзая на месте.
- И что мне с этим делать? – Дженсен скептически изучает письменные принадлежности. – Бросать крик о помощи? Помогите, люди добрые, меня держит в плену гигантский лось?
- Дурак ты, - совершенно не обидевшись, пихает его в бок Джаред. – Ты ведь знаешь. Давай, как в детстве, самую заветную мечту. Знаешь ведь, обязательно сбудется!
Дженсен недоверчиво на него смотрит. Серьёзно, что ли? В детстве он этим как-то не увлекался, а мечту стать успешным доктором, не уступить ни в чём старшему брату, успешно похерил. Ну, это с какой стороны рассматривать, может, наоборот, удачно избежал неверной дороги.
Ещё с полминуты помедитировав над куском бумаги, явно выдранном из какого-то журнала, судя по расчерченным линейкам для подписки, Дженсен быстро, воровато оглядываясь на отвернувшегося Падалеки, криво карябает: «чтобы этот лось всегда был рядом». Быстро сворачивает бумагу в трубочку, будто стесняясь написанного.
- Написал? – обрадовано выхватывает из его рук ручку Джаред. – Отлично.
Дженсен смотрит, как он выводит что-то на своём листке, прикусив кончик языка от усердия, и почему-то отчаянно хочет узнать, что именно там написано, какая мечта отправится вплавь по волнам Тихого океана в бутылке из-под чилийского вина.
Бумажки в бутылку, заткнуть пробкой – приходится всё-таки пихать в одну, вторую бутылку просто нечем закупорить, - пару секунд на проверку надёжности, и Джаред тянет его в воду, не дав времени даже подвернуть джинсы. Они заходят почти по пояс Дженсену, не смотря на не такую уж и тёплую воду, и только тогда отпускают бутылку в свободное плавание.
Дженсен смотрит, как исчезают пузатые бока под лунной дорожкой, и неосознанно прижимается крепче к горячему и взбудораженному Джареду.
До берега они так и не доходят, падая клубком конечностей в холодный прибой. И Дженсену абсолютно плевать на то, что завтра песок будет хрустеть не только на зубах, плевать, что придётся с утра возвращаться в жаркий дом и смотреть в глаза Дэннил, которая всё прекрасно понимает, плевать, что скоро фотовспышки и камеры прервут короткий отдых, плевать-плевать-плевать на всё, пока лохматая и небритая мечта будет покорно таять под его руками.
@темы: j2фики
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
01.07.2011 в 21:49
Пишет mingus:Название: It Never Happend
Автор: mingus
Пейринг: J2
Рейтинг арта и драббла: PG-13
Дисклеймер: не моё
Примечание: написано и нарисовано для J2 Summer Heat
читать дальше
*
Обычная дверь, поцарапана лишь внизу собачьими когтями, ручка потёртая.
Закрытая дверь, Джаред стоит перед ней, скрестив руки на груди, босые ступни липнут к полу. Ладони влажные, лоб, спина, шея, даже под коленями мокро от пота. Джаред не нервничает. Ему жарко.
Джаред осторожно скребёт ногтями по светлому дереву.
Там за дверью спит Дженсен, раскинувшись на кровати звёздочкой. Сбитая простынь в ногах, одеяло на полу, подушка под шеей влажная. Окна его спальни выходят на восток, и до полудня комната превращается в залитый солнцем ад, куда Джаред предпочёл бы не совать носа. А Дженсену всё нипочём, он дышит ровно и беззвучно. Шестой день он выползает из спальни лишь когда солнце уходит оттуда. Дженсен никак не может выспаться. Лёг вчера в девять вечера. Сейчас полдень, и Джаред стоит под дверью, не решаясь войти, он проснулся от чёртовой жары в чёртову рань на чёртовом кожаном диване, прилипнув к нему всей кожей – заснул у телевизора, третий раз подряд. Джаред потягивает ледяное пиво с десяти утра и бродит по дому бесшумно в ожидании, когда проснётся Дженсен.
*
Жарко и скользко, большие ладони Джареда бережно обнимают его лицо. Пальцы смазывают капли пота над бровями и верхней губой, ощупывают нос и щёки, спускаются к подбородку.
Дженсен лежит, подтянув колени к животу, Джаред, большой и жаркий как печка, крепко прижимается грудью к его спине, ещё немного – и спихнёт на пол. И лапает за лицо, шепчет в шею:
- А что, если ты обернёшься сейчас, и увидишь, что вместо глаз моих – бельма варёные, Дженс? Что я ослеп, а?
Щекочет словами солёную кожу, целует ласково, и руками бродит по закрытым глазам.
- Прекрати херню нести, - спустя пару минут отвечает Дженсен, не оборачиваясь.
На несколько секунд ему действительно становится страшно. Пока Джаред не хватает его поперёк живота и не запускает руки под майку, басовито хохоча, и звук его смеха отдаётся где-то под рёбрами, очень глубоко.
*
- Ты даже когда на воображаемой гитаре играешь, всё равно зажимаешь струны.
- Что? – Дженсен просыпается медленно, это как со дна очень глубокого бассейна всплывать, звуки сперва и не звуки вовсе, а намёки на них, эхо слов через толщу воды. Хочется сесть в постели и потрясти головой.
- Даже если гитара – это только твоя волосатая нога, ты всё равно ставишь пальцы на лады.
- Четыре утра, Джаред. Какого хрена.
- Веришь, нет, завтра никуда не надо ехать. Можно спать. Долго-долго. Хоть до вечера. И делать, что хочется.
- Тебе семнадцать? - спрашивает Дженсен, укрываясь с головой, прячась от Джареда за тонким слоём льняной ткани.
- Я ведь далеко не сразу заметил, что ты слегка косишь, - продолжает Джаред, обращаясь вроде бы как к нему и не к нему одновременно. – А потом поймал, и удивлялся – и как я раньше не засёк?
- Ты пил? Джаред. Дай мне поспать.
- Немного.
- Немного поспать?
- Немного пил.
*
- По-моему, это лучшее моё творение. Просто шедевр. Ну по крайней мере, в темноте так кажется, - говорит Джаред самодовольно, продолжая размазывать сперму по дженсеновому животу.
- Что ты там нарисовал? – глухо спрашивает Дженсен, отворачиваясь, пытаясь спрятать горящее лицо в подушке.
Джаред в ответ целует его меж ребёр, прямо в липкое, в центр холста.
@темы: j2фики
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
16.06.2011 в 00:44
Пишет Кеша Перевозная:Как по мне, так ШИКАРНО
URL записи15.06.2011 в 23:22
Пишет fringle:Стенфордские времена. Что-то невразумительное, из неоткуда.
Дин - центральный, мимолетом Джон, а Сэм.. ну, Сэм.
За мат, вроде, рейтинг ставится, да? Тогда R.
Все права на персонажей принадлежат Крипке и Гэмбел, текст мне.Надо позвонить отцу, с недовольством думает Дин, залезая в Импалу. Надо доложить, что убили еще одного из Кортезов, а он до сих пор не понимает, что происходит и кто стоит за убийствами в этой семейке. Ч-черт.
Прокручивая немногочисленные телефонные контакты и ища John, Дин пролистывает незатейливое Bitch. Задерживается буквально на секунду, но пролистывает. Конечно, Сэм сменил номер, когда рванул в свою Калифорнию, но вычислить его было проще простого. Дин даже разочаровался немного.
И всегда пролистывал.
Ладно, не всегда. Когда они с Джоном разделялись, и ночевать приходилось в пустом мотельном номере одному, вот тогда-то он не пролистывал. Смотрел, ухмылялся. Сучка ты, Сэмми.
Ухмылялся.
Гудооок. Гудооок. Гудооок. Размерные гудки чуть не доводят до белки, когда вдруг ровное 'Да?' на том конце провода заставляет Дина чуть ли не позабыть весь родной язык.
- Сэмми?
- Да, - он ничуть не удивлен.
- Привет, Сэмми.
- Зачем ты звонишь? - Дин может представить, как брат сдерживает глубокий вздох и трет пальцами переносицу. Сэм ведь даже не спрашивает, как тот узнал номер, понимает, что для Дина это не составило труда.
- Как дела, Сэмми?
- Нормально, Дин. А у тебя?
Простая формальность, звенящая раздражением, недовольством, но Дин хватается за неё, как за соломинку.
- Отлично! Знаешь, вчера с отцом прибили такого призрака! Ха, ты таких не видал. Он..
- Дин.. - тихое. Не то.
- ..жил в подсвечнике, ты можешь представить себе? В долбанном канделябре! Мы три дня не могли догадаться..
- Дин.. - отчаянное? Не то, Сэмми, давай, ты можешь.
- .. А потом поняли, что эти придурки таскали его за собой по всей Америке! Ну, ты прикинь? Они..
- Дииин, - бинго, Сэмми. Не сухое отцовское 'Дин', не нежное, почти забытое, мамино 'Сынок', не хмельное сингеровское 'Эх, Винчестер', а только братское 'Дииин'. Режущее. Как будто отколупывает корочку на едва зажившей ране. Отколупнет, не до конца, а ты мучайся. Потому что хочется еще. И Дину хочется, чтобы брат еще раз произнес это 'Дииин', он сам готов произнести своё имя, лишь бы не забыть, как Сэм это делает, лишь бы не забыть. В глухой надежде на повтор, Дин переспрашивает:
- А?
- Будьте осторожны, вы двое. И ты только не звони больше, хорошо? Не хочу.
Неожиданное и неприятное 'не хочу' резко выбрасывает из сна.
- Блядь.
Поднимаясь на кровати, Дин зарывается лицом в руки и тяжело вздыхает. Сквозь пальцы замечает рану на колене, едва зажившую. Бинго, Сэмми. Он осторожно надрывает корочку, чувствуя, как дыхание перехватывает, и произносит: Дииин.
У Сэма, конечно, по-другому. Голос выше, но тверже. И режет, и греет. Такое не повторить. Дин сплевывает, обещая себе больше никогда не пытаться это сказать.
- Дин? - сухое.
Джон всегда так говорит - без эмоций и почти без интонаций. Сухо. И черство. Кажется, что процент влажности в комнате резко падает, и воздух становится ужасно спертым. Идешь к двери, а как будто плывешь в мутной воде, где много ила и тины. Путаешься, плывешь ме-е-едленно.
Дина передёргивает от этого сравнения. Что за бред?
- Да? - Дин отвечает только когда возвращается, забрав из машины последнюю сумку. Со свежего, звонкого вечернего воздуха на улице - в томный и душный в номере.
- Все же нормально? - медленно натачивая кол, Джон поднимает озадаченный взгляд на сына. Дин удивлен. Пытается отвязаться:
- А не должно быть?
Джон хмурится, погружаясь в себя. Он приехал на следующий день после звонка, и они уже расправились с этими Кортезами. Чокнутый призрак прапрадеда хотел порешить всю семейку за какие-то давние грехи одного из внуков. Всю не порешил, но крови было.. Ух.
Дину уже третий день подряд настойчиво снится разговор с Сэмом. Это странно и неожиданно, Дин даже ни разу всерьез не задумывался над тем, чтобы позвонить. Зачем? Что он скажет? Что хочет услышать, кроме режущего 'Дииин'? Черт, задумывался значит. Поэтому и снится?
Дин так и не позвонил, кстати. Сэм все равно не ответил бы, даже если. Но Дину до самой их встречи снились эти сны, где он каждый раз - как в первый - звонил брату и нудил о призраках, а в конце Сэм обязательно говорил 'Дииин'. А потом Винчестер просыпался и повторял. Не вслух - вслух никогда! - просто прокручивал в голове. Вроде, сон, а звучит по-живому. Как будто сам Сэм сказал. Только что. Ч-черт. Гребанный Сэмми засел в печенках, Дин правда скучал по нему.
Хоть так и не позвонил.
URL записиДин - центральный, мимолетом Джон, а Сэм.. ну, Сэм.
За мат, вроде, рейтинг ставится, да? Тогда R.
Все права на персонажей принадлежат Крипке и Гэмбел, текст мне.Надо позвонить отцу, с недовольством думает Дин, залезая в Импалу. Надо доложить, что убили еще одного из Кортезов, а он до сих пор не понимает, что происходит и кто стоит за убийствами в этой семейке. Ч-черт.
Прокручивая немногочисленные телефонные контакты и ища John, Дин пролистывает незатейливое Bitch. Задерживается буквально на секунду, но пролистывает. Конечно, Сэм сменил номер, когда рванул в свою Калифорнию, но вычислить его было проще простого. Дин даже разочаровался немного.
И всегда пролистывал.
Ладно, не всегда. Когда они с Джоном разделялись, и ночевать приходилось в пустом мотельном номере одному, вот тогда-то он не пролистывал. Смотрел, ухмылялся. Сучка ты, Сэмми.
Ухмылялся.
Гудооок. Гудооок. Гудооок. Размерные гудки чуть не доводят до белки, когда вдруг ровное 'Да?' на том конце провода заставляет Дина чуть ли не позабыть весь родной язык.
- Сэмми?
- Да, - он ничуть не удивлен.
- Привет, Сэмми.
- Зачем ты звонишь? - Дин может представить, как брат сдерживает глубокий вздох и трет пальцами переносицу. Сэм ведь даже не спрашивает, как тот узнал номер, понимает, что для Дина это не составило труда.
- Как дела, Сэмми?
- Нормально, Дин. А у тебя?
Простая формальность, звенящая раздражением, недовольством, но Дин хватается за неё, как за соломинку.
- Отлично! Знаешь, вчера с отцом прибили такого призрака! Ха, ты таких не видал. Он..
- Дин.. - тихое. Не то.
- ..жил в подсвечнике, ты можешь представить себе? В долбанном канделябре! Мы три дня не могли догадаться..
- Дин.. - отчаянное? Не то, Сэмми, давай, ты можешь.
- .. А потом поняли, что эти придурки таскали его за собой по всей Америке! Ну, ты прикинь? Они..
- Дииин, - бинго, Сэмми. Не сухое отцовское 'Дин', не нежное, почти забытое, мамино 'Сынок', не хмельное сингеровское 'Эх, Винчестер', а только братское 'Дииин'. Режущее. Как будто отколупывает корочку на едва зажившей ране. Отколупнет, не до конца, а ты мучайся. Потому что хочется еще. И Дину хочется, чтобы брат еще раз произнес это 'Дииин', он сам готов произнести своё имя, лишь бы не забыть, как Сэм это делает, лишь бы не забыть. В глухой надежде на повтор, Дин переспрашивает:
- А?
- Будьте осторожны, вы двое. И ты только не звони больше, хорошо? Не хочу.
Неожиданное и неприятное 'не хочу' резко выбрасывает из сна.
- Блядь.
Поднимаясь на кровати, Дин зарывается лицом в руки и тяжело вздыхает. Сквозь пальцы замечает рану на колене, едва зажившую. Бинго, Сэмми. Он осторожно надрывает корочку, чувствуя, как дыхание перехватывает, и произносит: Дииин.
У Сэма, конечно, по-другому. Голос выше, но тверже. И режет, и греет. Такое не повторить. Дин сплевывает, обещая себе больше никогда не пытаться это сказать.
- Дин? - сухое.
Джон всегда так говорит - без эмоций и почти без интонаций. Сухо. И черство. Кажется, что процент влажности в комнате резко падает, и воздух становится ужасно спертым. Идешь к двери, а как будто плывешь в мутной воде, где много ила и тины. Путаешься, плывешь ме-е-едленно.
Дина передёргивает от этого сравнения. Что за бред?
- Да? - Дин отвечает только когда возвращается, забрав из машины последнюю сумку. Со свежего, звонкого вечернего воздуха на улице - в томный и душный в номере.
- Все же нормально? - медленно натачивая кол, Джон поднимает озадаченный взгляд на сына. Дин удивлен. Пытается отвязаться:
- А не должно быть?
Джон хмурится, погружаясь в себя. Он приехал на следующий день после звонка, и они уже расправились с этими Кортезами. Чокнутый призрак прапрадеда хотел порешить всю семейку за какие-то давние грехи одного из внуков. Всю не порешил, но крови было.. Ух.
Дину уже третий день подряд настойчиво снится разговор с Сэмом. Это странно и неожиданно, Дин даже ни разу всерьез не задумывался над тем, чтобы позвонить. Зачем? Что он скажет? Что хочет услышать, кроме режущего 'Дииин'? Черт, задумывался значит. Поэтому и снится?
Дин так и не позвонил, кстати. Сэм все равно не ответил бы, даже если. Но Дину до самой их встречи снились эти сны, где он каждый раз - как в первый - звонил брату и нудил о призраках, а в конце Сэм обязательно говорил 'Дииин'. А потом Винчестер просыпался и повторял. Не вслух - вслух никогда! - просто прокручивал в голове. Вроде, сон, а звучит по-живому. Как будто сам Сэм сказал. Только что. Ч-черт. Гребанный Сэмми засел в печенках, Дин правда скучал по нему.
Хоть так и не позвонил.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
Тест: Какая она - твоя душа?
Красная душа.
Ваша душа - красного цвета. Она вспыльчива и эгоистична, что и придает ей определенный шарм и обаяние. Такие души сразу замечают в толпе, им признаются в любви, к их ногам возлагают все, что они только могут пожелать. Красные - карьеристы, целеустремленные работники. Добиваются многого, если сами того захотят. Врожденное чувство прекрасного. Если влюбляется, влюбляется сильно. Срок отношений бывает разным.
Символ Вашей души - сердце, танец.
Наиболее близкая, родственная душа - Оранжевая, Фиолетовая души.
Самая притягательная душа, частый партнер в любовных отношениях - Желтая, Белая души.
Пройти тест
Красная душа.
Ваша душа - красного цвета. Она вспыльчива и эгоистична, что и придает ей определенный шарм и обаяние. Такие души сразу замечают в толпе, им признаются в любви, к их ногам возлагают все, что они только могут пожелать. Красные - карьеристы, целеустремленные работники. Добиваются многого, если сами того захотят. Врожденное чувство прекрасного. Если влюбляется, влюбляется сильно. Срок отношений бывает разным.
Символ Вашей души - сердце, танец.
Наиболее близкая, родственная душа - Оранжевая, Фиолетовая души.
Самая притягательная душа, частый партнер в любовных отношениях - Желтая, Белая души.
Пройти тест
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
20.05.2011 в 08:19
Пишет Кеша Перевозная:20.05.2011 в 07:17
Пишет nervous system:18.05.2011 в 21:51
Пишет [J]Hamster_Happy[/J]:18.05.2011 в 21:50
Пишет amantes-amentes:Последняя надежда после Чуда ;3
URL записи11.09.2010 в 20:12
Пишет Сияющий камень:Прастите но очень надо 
даже нужнее чем дайри кошелек
URL записи даже нужнее чем дайри кошелек 10.09.2010 в 23:20
Пишет Sweet Sunshine:<З
URL записи
URL записи10.09.2010 в 22:18
Пишет ~безумный килт~:10.09.2010 в 22:57
Пишет [J]Хоботун гостеприимный[/J]:олололо
URL записи10.09.2010 в 21:44
Пишет .Санни:пиу
URL записи10.09.2010 в 18:19
Пишет Fejka999:я тоже хочу стремительно))
дайри не раз доказывал, что здесь на дневниках творится волшебство. Дайри кошелёк и вправду мне принёс денежки)) видать коллективное позитивное мышление в одном направлении творит чудеса. так что охотно участвую в дайри-сердце)) любви нам всем) красивой и взаимной)
URL записи10.09.2010 в 16:47
Пишет londons twilight:нужно
URL записи10.09.2010 в 17:29
Пишет Кошка на крыше.:Волшебное дайри-сердце
Да, я знаю, что есть дайри-кошелек, который реально работает (: И я подумала, что почему бы не сделать волшебное дайри-сердце? В общем, пусть у всех, кто это перепостит, наладится личная жизнь. Стремительно ((:
URL записиДа, я знаю, что есть дайри-кошелек, который реально работает (: И я подумала, что почему бы не сделать волшебное дайри-сердце? В общем, пусть у всех, кто это перепостит, наладится личная жизнь. Стремительно ((:
дайри не раз доказывал, что здесь на дневниках творится волшебство. Дайри кошелёк и вправду мне принёс денежки)) видать коллективное позитивное мышление в одном направлении творит чудеса. так что охотно участвую в дайри-сердце)) любви нам всем) красивой и взаимной)
ну, а вдруг? ♥
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
кто кого поборет, тот того и порет
11.07.2011 в 16:12
Пишет ПадасвунН:Спасибо ~Amy~ 
Завтрак Джареда и Миши
Джаред признался, что никак не может привыкнуть к тому, что он на восточном побережье, поблагодарил фанатов за то, что благодаря им панель «Сверхъестественного» на КомикКоне в Сан-Диего в этом году будет проходить в Hall H (вмещает 6, 500 человек).
Джаед и Миша в очередной раз поведали историю про игру в «Эрудит», и Джаред рассказал о том, что последнее 188 слово, на котором он победил Мишу в той самой игре, было “ Jellies” – “желе” или “летняя обувь из прозрачной резины” .
Джаред сказал, что Миша помогает ему разбираться с твиттером, а на вопрос, что самого ужасного, по его мнению, может случиться с ним на твиттере, ответил: «Если кто-то не оценит его шутку».
Миша показал залу несколько фото своего сына Уэста, Джареда это повеселило, аудиторию, соответственно, умилило, а так Миша рассказал, как купил ему книжку «Да, ложись уже спать!», чтобы читать на ночь, и Уэст её порвал, на что Джаред сказал, что он просто несмышленый еще.
Джаред рассказал, что любимая игра на айфоне у него Shark (Акула), так как Angry birds (Разбушевавшиеся птицы) он просто «не осилил»/она его «достала».
Джаред сказал, что до сих пор общается с Майло Вентимильей (коллегой по «Девочкам Гилмор»).
Мишу спросили, не подкупал ли он сценаристов, чтобы его героя превратили в Бога, он ответил, что нет, а Джаред сказал, что он так и не понял, что, вообще, нашло на сценаристов (об этом они с Дженсеном говорили и в Нэшвилле).
Панель Джареда и Миши
Их спросили про то, сильно ли фотошопили промо-фото, Миша сказал, что не знает, он знает только о гриме, что был на нем, но, вообще, считает, что у него там пластиковое лицо. Пока они с Джаредом позировали в стиле этих промо-фото, Миша стащил у Джареда стул.
Так же Миша попытался размалевать постер Джареда, для чего вскарабкался на стул, а персонал Кона, охрана и сам Джаред кинулись его поддерживать, чтобы он не свалился.
Что нельзя не отметить: Миша в который раз уже выглядит слегка напряженным от всех этих дружеских объятий – прошлогодний КомикКон 2010, Чикаго 2011, Рим 2011, Paley2011 удивительно, что, будучи актером, он так и не может скрыть, что ему не особо «по себе», когда его облапывает Дженсен, налетает Джаред, хочет небрежно закинуть на него ногу Сибастьян. Видно, что на подобные приколы ему нужен особый настрой, и он их нормально воспринимает только, когда инициатор он сам.
Зато Джаред, в свою очередь, совершенно непринужденно реагирует на мельтешащую у него перед носом мужскую задницу.
Товарищей спросили, с кем бы они себя сфотошопили (сделали манипы, надо полагать), Джаред ответил, что с Дженсеном и Мишей, а Миша попросил не задавать им провокационных вопросов.
Джаред добавил, что сам бы не стал фотошопить, но знает людей, которые этим занимаются.
Джаред, серьезно?
На вопрос «В каких бы сериалах они хотели бы сняться», Миша ответил, что в Jersey Shore (Побережье Джерси), так как ему нравится сюжет, а Джаред, что в шоу Man Vs. Food (Человек против Еды).
Джаред подражнил фанатов, притворившись, что собирается поднять рубашку.
Джаред, сказал, что игра Миши во «Французской ошибке» в самом деле была жутко впечатляющей , так как можно было прямо прочувствовать какой же он отморозок.
Когда Миша полез проверять подарки Джареда, Джаред закричал: «Это моё!», а Миша сказал: «…там написано «Для Дженсена».
Джаред пообещал наливать Мише воды каждый раз, когда вопрос будут задавать только ему.
Джареду не нравится, когда одни люди берут у него автографы, а другие начинают перешептываться на тему: «Он что, знаменитый, или что?».
На вопрос «Eсли бы снимали такую собачью версию спн, какие роли играли бы Херли, Сэди, Икарус и Оскар?»
Джаред ответил, что Сэди была бы Сэмом, Херли – Дином, Икарус – Кастиэлем (потому что тоже пытается летать), Оскар – Бобби. И, улыбнувшись, добавил, что это был довольно легкий вопрос.
Кто-то из фанатов принес им очередной кусок из сценария (из «Король говорит»), и Миша взяв его в руки, обобщил все в бла…бла…член…бла…бла…какая-то ерунда…бла… бла…. и …сиськи.
На вопрос «Каким сверхъестественным существом они хотели бы быть в сериале?»
Миша: Феей.
Фанаты: Соски!
Джаред: Итак, соски… так о чем это я… Единорог!
Джареда спросили, повеселились ли они с Дженсеном во время съемок серии с лошадьми (эпизод в стиле вестерн).
Джаред: Да, было весело.
Миша: Постой… Что это значит?
На вопрос о шутках на площадке Миша, сказал, что у него до сих пор валяется мелочь в салоне машины, Джаред сказал, что Дженсен подшутил над ним, выпустив на него в одной сцене своего дублера, а сам он как-то разрезал футболку Себастьяна и свою, а Миша добавил, что застал как-то Дженсена, Джареда и Себастьяна в трейлере без футболок. (Я так поняла это тот случай, когда Джаред по дружбе решил осовременить футболку Себастьяна глубоким V-ным вырезом).
Джаред: В общем, моя футболка порвалась…
Миша: Такое постоянно происходит, когда они вдвоем…
Джаред сказал, что он поклонник «Гарри Поттера» , и что его «патронусом» был бы лось, а Миша был бы его маленьким пони.
На вопрос про Импалу, Джаред ответил, что раз она пережила финал 1 сезона, переживет и финал 6, Дин без неё не выживет, она у него в крови.
На вопрос, как он представляет зрительно её возвращение, Джаред ответил хорошей сценой из фика, предшествующей NC-17))): Дин и Сэм вместе чинят Импалу, моют её, вымокают, чья-то рубашка цепляется за дверь, Сэм и Дин начинают гоняться друг за другом. Все это, по словам очевидца, Джаред изобразил в лицах и в «замедленном режиме», фаны слегка прибалдели и Миша тоже.
Ноу комментс
Перед уходом со сцены Джаред с Мишей еще раз обнялись, а фанатка принесла им конфетти и попросила изобразить момент с «конфетти-парад из 5 гэгов», Джаред и Миша немного потренировались, но потом порадовали -таки публику, осыпав её конфетти.
URL записиЗавтрак Джареда и Миши
отчет по твиттеру
Сообщений об опозданиях не было, похоже, все началось вовремя, актерам принесли по огромному стаканчику кофе, и Завтрак начался.Джаред признался, что никак не может привыкнуть к тому, что он на восточном побережье, поблагодарил фанатов за то, что благодаря им панель «Сверхъестественного» на КомикКоне в Сан-Диего в этом году будет проходить в Hall H (вмещает 6, 500 человек).
Джаед и Миша в очередной раз поведали историю про игру в «Эрудит», и Джаред рассказал о том, что последнее 188 слово, на котором он победил Мишу в той самой игре, было “ Jellies” – “желе” или “летняя обувь из прозрачной резины” .
Джаред сказал, что Миша помогает ему разбираться с твиттером, а на вопрос, что самого ужасного, по его мнению, может случиться с ним на твиттере, ответил: «Если кто-то не оценит его шутку».
Миша показал залу несколько фото своего сына Уэста, Джареда это повеселило, аудиторию, соответственно, умилило, а так Миша рассказал, как купил ему книжку «Да, ложись уже спать!», чтобы читать на ночь, и Уэст её порвал, на что Джаред сказал, что он просто несмышленый еще.
Джаред рассказал, что любимая игра на айфоне у него Shark (Акула), так как Angry birds (Разбушевавшиеся птицы) он просто «не осилил»/она его «достала».
Джаред сказал, что до сих пор общается с Майло Вентимильей (коллегой по «Девочкам Гилмор»).
Мишу спросили, не подкупал ли он сценаристов, чтобы его героя превратили в Бога, он ответил, что нет, а Джаред сказал, что он так и не понял, что, вообще, нашло на сценаристов (об этом они с Дженсеном говорили и в Нэшвилле).
Панель Джареда и Миши
отчет по твиттеру и видео
На сцену добавился Миша, и они с Джаредом обнялись twitpic.com/5o9fomИх спросили про то, сильно ли фотошопили промо-фото, Миша сказал, что не знает, он знает только о гриме, что был на нем, но, вообще, считает, что у него там пластиковое лицо. Пока они с Джаредом позировали в стиле этих промо-фото, Миша стащил у Джареда стул.
Так же Миша попытался размалевать постер Джареда, для чего вскарабкался на стул, а персонал Кона, охрана и сам Джаред кинулись его поддерживать, чтобы он не свалился.
Что нельзя не отметить: Миша в который раз уже выглядит слегка напряженным от всех этих дружеских объятий – прошлогодний КомикКон 2010, Чикаго 2011, Рим 2011, Paley2011 удивительно, что, будучи актером, он так и не может скрыть, что ему не особо «по себе», когда его облапывает Дженсен, налетает Джаред, хочет небрежно закинуть на него ногу Сибастьян. Видно, что на подобные приколы ему нужен особый настрой, и он их нормально воспринимает только, когда инициатор он сам.
Зато Джаред, в свою очередь, совершенно непринужденно реагирует на мельтешащую у него перед носом мужскую задницу.
Товарищей спросили, с кем бы они себя сфотошопили (сделали манипы, надо полагать), Джаред ответил, что с Дженсеном и Мишей, а Миша попросил не задавать им провокационных вопросов.
Джаред добавил, что сам бы не стал фотошопить, но знает людей, которые этим занимаются.
Джаред, серьезно?
На вопрос «В каких бы сериалах они хотели бы сняться», Миша ответил, что в Jersey Shore (Побережье Джерси), так как ему нравится сюжет, а Джаред, что в шоу Man Vs. Food (Человек против Еды).
Джаред подражнил фанатов, притворившись, что собирается поднять рубашку.
Джаред, сказал, что игра Миши во «Французской ошибке» в самом деле была жутко впечатляющей , так как можно было прямо прочувствовать какой же он отморозок.
Когда Миша полез проверять подарки Джареда, Джаред закричал: «Это моё!», а Миша сказал: «…там написано «Для Дженсена».
Джаред пообещал наливать Мише воды каждый раз, когда вопрос будут задавать только ему.
Джареду не нравится, когда одни люди берут у него автографы, а другие начинают перешептываться на тему: «Он что, знаменитый, или что?».
На вопрос «Eсли бы снимали такую собачью версию спн, какие роли играли бы Херли, Сэди, Икарус и Оскар?»
Джаред ответил, что Сэди была бы Сэмом, Херли – Дином, Икарус – Кастиэлем (потому что тоже пытается летать), Оскар – Бобби. И, улыбнувшись, добавил, что это был довольно легкий вопрос.
Кто-то из фанатов принес им очередной кусок из сценария (из «Король говорит»), и Миша взяв его в руки, обобщил все в бла…бла…член…бла…бла…какая-то ерунда…бла… бла…. и …сиськи.
На вопрос «Каким сверхъестественным существом они хотели бы быть в сериале?»
Миша: Феей.
Фанаты: Соски!
Джаред: Итак, соски… так о чем это я… Единорог!
Джареда спросили, повеселились ли они с Дженсеном во время съемок серии с лошадьми (эпизод в стиле вестерн).
Джаред: Да, было весело.
Миша: Постой… Что это значит?
На вопрос о шутках на площадке Миша, сказал, что у него до сих пор валяется мелочь в салоне машины, Джаред сказал, что Дженсен подшутил над ним, выпустив на него в одной сцене своего дублера, а сам он как-то разрезал футболку Себастьяна и свою, а Миша добавил, что застал как-то Дженсена, Джареда и Себастьяна в трейлере без футболок. (Я так поняла это тот случай, когда Джаред по дружбе решил осовременить футболку Себастьяна глубоким V-ным вырезом).
Джаред: В общем, моя футболка порвалась…
Миша: Такое постоянно происходит, когда они вдвоем…
Джаред сказал, что он поклонник «Гарри Поттера» , и что его «патронусом» был бы лось, а Миша был бы его маленьким пони.
На вопрос про Импалу, Джаред ответил, что раз она пережила финал 1 сезона, переживет и финал 6, Дин без неё не выживет, она у него в крови.
На вопрос, как он представляет зрительно её возвращение, Джаред ответил хорошей сценой из фика, предшествующей NC-17))): Дин и Сэм вместе чинят Импалу, моют её, вымокают, чья-то рубашка цепляется за дверь, Сэм и Дин начинают гоняться друг за другом. Все это, по словам очевидца, Джаред изобразил в лицах и в «замедленном режиме», фаны слегка прибалдели и Миша тоже.
Ноу комментс
Перед уходом со сцены Джаред с Мишей еще раз обнялись, а фанатка принесла им конфетти и попросила изобразить момент с «конфетти-парад из 5 гэгов», Джаред и Миша немного потренировались, но потом порадовали -таки публику, осыпав её конфетти.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
чудеса случаются...
Авторизация
Главное меню